Несмотря на столь многообещающий взлет, дни Силахдара Юсуф-паши оказались сочтены. Вернувшсь в Стамбул, он подвергся резкой критике со стороны великого визиря, Киван Капукубаши Султанзаде Мехмед-паши, недовольного тем, как он вел осаду крепости, и в особенности тем фактом, что он привез так мало трофеев. Хотя султан Ибрагим, который выслушал аргументы обеих сторон, намеревался снять Киван Капукубаши Султанзаде Мехмеда с должности великого визиря, Силахдар Юсуф обнаружил, что ему не стоило надеяться на постоянное расположение султана. Когда он отказался возвращаться на Крит, аргументируя это тем, что зима — не время для ведения боевых действий и что флот к ним просто не готов, Ибрагим приказал его казнить за неповиновение.
В 1646 году военные действия распространились на другой участок разбитой на изолированные друг от друга куски венецианско-турецкой границы. Это случилось, когда турки захватили принадлежавшие венецианцам важные территории на побережье Далмации, некоторые из которых они потеряли уже в следующем году. Впрочем, война на Крите шла вполне успешно. В начале года пала крепость Ретимно, вскоре за ней последовали менее крупные укрепленные пункты, разбросанные по всему острову. Осада Ираклиона (Кандии), самого большого города на этом острове, началась в октябре 1647 года (и продолжалась в течение следующих 22 лет), а к 1648 году остатки оборонительных укреплений острова, представлявшие собой пару незначительных фортов, оказались в руках турок. В результате, появилась возможность ввести простейшую систему административного управления, хотя остров все еще мало что мог дать в смысле взимания налогов. Но вскоре военные успехи Османской империи закончились. В 1646 году силы Венеции высадились на острове Бозкаада (Тенедос), и хотя они получили отпор, но тот факт, что венецианцы смогли потревожить турецкое судоходство в районе, так близко расположенном от главного порта империи (и имевшем столь важное стратегическое значение для морских коммуникаций с Критом), не предвещал ничего хорошего. В 1648 году венецианский флот блокировал Дарданеллы, и в течение года турки не могли выйти в Эгейское море, чтобы поддерживать снабжение своих гарнизонов на Крите. Снабжение Стамбула также было затруднено. Османский военный флот покинул свою базу и по суше был доставлен в укрепленный порт Чешме, в западной Малой Азии, что позволило ему в какой-то степени преодолеть скованность действий, вызванных блокадой. В апреле 1649 года из Стамбула вышла новая мощная эскадра, и блокада была прорвана.
Война, вспыхнувшая между Османской империей и Венецией, нашла отражение далеко за пределами критского театра военных действий. В последние годы, раздражение, которое вызывали у поляков крымские татары, достигло небывалого уровня, так как усилия, необходимые для того, чтобы защитить Речь Посполитую от их набегов, поглощали ресурсы, которым можно было бы найти лучшее применение. Вскоре после своего восхождения на трон, в 1632 году, король Владислав IV стал вынашивать планы «турецкой войны», и теперь он нашел горячего сторонника этих планов в лице венецианского посланника при своем дворе, Джованни Тьеполо, который внушал ему, что пока внимание турок сосредоточено на Крите, казакам, номинально считавшимся подданными Владислава, следовало напасть на побережье Черного моря, находившееся в руках Османской империи. В прошлом такая тактика приводила Стамбул в ужас. Кроме того, Тьеполо предлагал финансовую помощь. Считая, что провоцировать самих турок слишком опасно, Владислав придерживался мнения, что более мудрым решением было бы нападение на татар, которое в любом случае переросло бы в войну с их османским сюзереном. Эта идея понравилась Тьеполо, который в марте 1646 года добился от венецианского правительства обещания, что оно финансирует такое предприятие.
Владиславу не удалось заручиться поддержкой своего собственного правительства, но соседи Речи Посполитой (Московия и находившиеся в вассальной зависимости от Османской империи государства Валахия, Молдавия и Трансильвания) дали знать, что он может рассчитывать на то, что они поддерживают его план, который, как он полагал, можно было бы осуществить при минимальных затратах, используя находившихся в его распоряжении казаков. Но как раз в это время набеги татар на земли Речи Посполитой временно прекратились, а правительство Османской империи, знавшее, насколько трудно вести войну на два фронта, заняло примирительную позицию в своих делах с Владиславом. Однако самым важным было то обстоятельство, что конституция Польши не позволяла вести агрессивную войну, а его собственное правительство и не думало менять свою позицию. Королю оставалось лишь покориться воле правительства.
Война с Венецией велась, несмотря на внешне незаметный распад системы административного управления Османской империи. После того как высшие государственные деятели Мурада IV сошли с политической арены, в дворцовых и в государственных делах Ибрагима сразу же наступил разлад. Хотя слабоумие султана давало его матери возможность вмешиваться в процесс принятия решений, она была не в силах помешать ему обращаться за советом к своим фаворитам. Султан занимался гаремом, почти не интересуясь ни внешней, ни внутренней политикой. Члены правительства не стеснялись в средствах для достижения своих целей, так как фортуна то улыбалась, то отворачивалась от тех группировок, с которыми они были тесно связаны. В то время интриги были обычным, но весьма рискованным делом: ставший в 1645 году великим визирем Салих-паша осторожно высказывал мнение, что султана Ибрагима следует низложить, а вместо него поставить одного из его сыновей. За это в 1647 году ему пришлось поплатиться. Казна была пуста, несмотря на реформы, инициированные Мурадом IV дня того, чтобы государству было легче собирать налоги, чем оно собственно и должно было заниматься.
Продолжавшиеся волнения в провинциях являлись еще одним признаком недовольства, которое испытывало все общество. В Малой Азии царила неразбериха. Жизнь крестьян была нарушена как разгулом бандитизма, так и политически мотивированными восстаниями, во главе которых стояли такие деятели, как Абаз Мехмед-паша и Насухпашазаде Хусейн-паша. В результате крестьяне отказывались от традиционного образа жизни, что сделали многие из них, когда экономические условия ухудшились, и либо искали счастье на поприще военной службы в эскорте того или иного паши, либо вместе со своими приятелями занимались разграблением сельской местности. Официальная пропаганда делала отличие между восстаниями и бандитизмом. Паши прежде всего считались представителями высшего класса Османской империи, а те паши, которые поднимали восстания, считались сбившимися с правильного пути представителями того правящего класса, для пользы которого их воспитали и дали образование. Если же они проявляли особое упорство в своих заблуждениях, тогда их, по крайней мере на некоторое время, возвращали в лоно того класса, которому они принадлежали. Что касается бандитов, то в глазах государства они относились к низшим слоям общества и считались представителями класса плативших подати крестьян, незаконно отвергнувшими уготованное им социальное положение, и их наказывали в соответствии с уголовным кодексом. Чрезвычайной редкостью были случаи вступления какого-нибудь разбойника в рады элиты Османской империи. Взбунтовавшиеся паши, как и разбойники, нападали на проходившие караваны, притесняли крестьян и мешали уполномоченным правительства собирать налоги. И тех и других местное население обожало и в то же самое время ненавидело. Тем, у кого не было работы, они давали возможность найти применение их невостребованной энергии, пополняя свои ряды множеством вооруженных молодых людей. Современники слагали о них баллады, в которых им либо предлагали отказаться от своей беззаконной деятельности, либо, наоборот, прославляли их столкновения с властями.
Типичным бандитским главарем тех лет был Карахайдароглы Мехмед, который воспользовавшись отсутствием османских войск на Крите, с середины 40-х годов XVII века, вслед за своим отцом, Кара («Черным») Хайдаром, стал заниматься разбоем. Он грабил караваны, двигавшиеся по главным торговым путям западной Малой Азии, и в то же самое время требовал для себя пост помощника губернатора провинции. В этом ему было отказано, а зимой 1647–1648 года была направлена армия под командованием губернатора провинции Караман, Ипшир Мустафа-паши (он вырос в доме Абаз Мехмед-паши, желавшего отомстить за султана Османа и впоследствии ставшего великим визирем), которая должна была схватить разбойника, но не сумела этого сделать. Не увенчались успехом и последующие попытки. В конце концов Карахайдароглы Мехмед все же был схвачен и повешен в конце 1648 года. Как и о других подобных ему главарях, о нем упоминается в одной популярной песне:
