Это было началом новой главы в истории понтийского пиратства.
Почти полное отсутствие источников не позволяет достаточно уверенно говорить о кораблях черноморских народов. Археологи извлекли и исследовали немало судов у берегов всех черноморских стран, но все они или принадлежали грекам и римлянам, или более позднему времени. Несколько примитивных изображений торговых парусников, обнаруженных на территории Боспорского царства, очень похожи на римские, и их анализ мало что может добавить к тому, что мы знаем о кораблях Рима. Монеты времени Антонинов и Северов, найденные в разных местах империи, также изображают бесспорно римские корабли. Почти наверняка можно сказать то же самое относительно монет черноморских городов римского времени.
Шумерское круглое судно. Глиняная модель из Эриду.
Колхидские суда, возможно, были близки к тем, что плавали вниз по Евфрату. Вот как их описывает «отец истории»: «В Армении, которая лежит выше Ассирии, вавилоняне нарезают ивовые прутья для остова корабля. Снаружи [остов] обтягивают плотными шкурами наподобие [круглого] днища корабля. (Геродот забыл упомянуть, что шкуры прошпаклевывались по швам горной смолой.- А. С.) Они не расширяют кормовой части судна и не заостряют носа, но делают судно круглым, как щит. Затем набивают все судно соломой [для обертки груза] и, нагрузив, пускают плыть вниз по течению... Управляют судном с помощью двух рулевых весел, которыми стоя загребают двое людей. Один из них при этом тянет судно веслом к себе, а другой отталкивается. Такие суда строят очень большого размера и поменьше. Самые большие вмещают до 5000 талантов груза. На каждом судне находится живой осел, и на больших - несколько. По прибытии в Вавилон купцы распродают свой товар, а затем с публичных торгов сбывают и [плетеный] остов судна, и всю солому. А шкуры потом навьючивают на ослов и возвращаются в Армению. Вверх по реке ведь из-за быстрого течения плыть совершенно невозможно. Поэтому и суда строят не из дерева, а из шкур. Когда же купцы на своих ослах прибывают в Армению, то строят новые суда таким же способом. Таковы у них [речные] суда». Такие рейсы были выгодны: суда стоили недорого, а их грузоподъемность в сто тридцать тонн сразу окупала все затраты. Как видно, эти легкие и глубоко сидящие, а значит, и достаточно устойчивые суденышки объединяли в себе некоторые черты римских гиппагог, понтонов и каудикариев и, возможно, явились прообразом всех этих типов. И не только этих: они использовались, например, для наведения наплавных мостов, как моноксилы или линтеры, и могли вмещать до десяти человек, как более крупные типы. Эти суда - куфы («корзины») - до сих пор ходят по иранским рекам. В VII веке до н. э. их изображали ассирийцы на своих рельефах, например в Ниневии, а по описанию Геродота они очень напоминают те, с какими познакомился Цезарь у британцев. Если их сделать шпангоутно-килевыми и снабдить гибкой системой управления, на них в тихую погоду можно выходить в море, как и на их тезках - римских корбитах. Возможно, подобные суда класса река - море существовали у народов, обитавших в устьях великих рек.
К судам такого смешанного типа следует отнести и камары, упоминаемые Страбоном, Тацитом и Авлом Геллием, известные в общих чертах из описаний как античных, так и грузинских (Вахушти Багратиони) авторов, и имеющие параллели у некоторых народов Востока. Видимо, они были распространены по всему Черноморью. Страбон называет их пиратскими кораблями ахейцев, зигов и гениохов. Но эти суденышки были привычными и на других черноморских побережьях.
Месопотамско-индийская куфа.
Возможно, к этому типу или близкому к нему относится деревянный челн, извлеченный в 1937 году со дна Южного Буга и явно предназначавшийся для смешанного плавания.
Камары хорошо были известны и в Трапезунте. «Варвары,- пишет Тацит,- с удивительной быстротой понастроили себе кораблей и безнаказанно бороздили море. Корабли эти называются у них камары, борта их расположены близко друг к другу, а ниже бортов корпус расширяется; варвары не пользуются при постройке кораблей ни медными, ни железными скрепами; когда море бурно и волны высоки, поверх бортов накладывают доски, образующие что-то вроде крыши, и защищенные таким образом барки легко маневрируют. Грести на них можно в любую сторону, эти суда кончаются острым носом и спереди, и сзади, так что могут с полной безопасностью причаливать к берегу и одним, и другим концом». Это самое обстоятельное из дошедших до нас описаний камар. Страбон дополняет, что эти узкие бипроры вмещали примерно двадцать пять человек, редко - до тридцати. Флотилии камар долго господствовали на море, грабя корабли и прибрежные города. Именно на них выходил в море неуловимый для римлян Аникет. Корабельные стоянки камарам не требовались: осенью команды взваливали свои суда на плечи и укрывались вместе с ними в лесах, где жили до наступления навигации, пробавляясь мелкими прибрежными грабежами. Точно так же они скрывались от преследования.
Достоверных изображений камар не сохранилось. Такое суденышко с «двойным носом», но круглой, широкой и пузатой средней частью, изображено на одном малоизвестном рисунке Брейгеля Старшего. «Крышу» его образуют шпангоуты обоих бортов, продолжающиеся над кромкой борта и плавно сходящиеся вверху, над диаметральной плоскостью судна. Похоже на ка- мару, но можно ли утверждать это с уверенностью? Недалеко от Варны обнаружена гробница, на ее внутренней стене найден рисунок узкой длинной ладьи с очень высокими и одинаково заостренными штевнями и с мачтой, несущей треугольный парус. Ни одна деталь этой фрески не противоречит ни рисунку Брейгеля, ни тому, что писали Тацит и Страбон о камарах! Во всяком случае, это не греческое и не римское судно, и оно в некоторых деталях напоминает галльские суда, виденные Цезарем.
Происхождение названия «камара» тоже не вполне ясно. Страбон уверенно говорит, что это слово - греческое. Но Геродот называет камарой вавилонскую крытую повозку (кибитку), Диодор - сводчатую комнату, похожую на кибитку, Гомер такого слова вовсе не знает. Значит, оно - восточное? Скорее всего, да. Удивительная аналогия двойному значению камары имеется в тюркских языках: «кибит» означает и крытую повозку, и небольшой глинобитный дом (особенно в Средней Азии).
Другое истолкование термина исходит из того, что это искаженное греками местное название, означающее просто «лодка»: hamarogi черкесов, hamagque аджарцев. Но кабардино-черкесский язык едва ли мог возникнуть намного раньше XIII века, когда в литературе встречается первое упоминание о черкесах, а древнейшие сведения об аджарцах содержатся в армянских источниках. В армянском же языке слово hambary являет собой кальку обоих значений греческой «камары», как и грузинское kamara.
Кто же у кого заимствовал - кавказцы у греков или греки у кавказцев? Второй вариант выглядит правдоподобнее (грузинское «камара» - явно вторичное, возвратное заимствование). Но есть еще и третий.
В росписи римских терм в Варне сохранилось изображение одномачтового, но двухпарусного судна с носовым украшением в виде бараньей головы. Его корпус сильно удлинен и расширен от носа к корме. Очень похоже на камару в некоторых деталях - в тех, что сочли нужным отметить Тацит и Страбон... Третий вариант этимологии «камары» как раз и сближает ее с индоиранским hamarq, что означает «баран». При этом можно руководствоваться как общими рассуждениями - что головы животных часто украшали ростры древних судов, так и конкретной привязкой к Колхиде - краю Золотого Руна. Но тогда придется признать, что слово «камара» принесли в Колхиду северные соседи - ираноязычные скифы.
В этом нет ничего невероятного: ведь скифы и само море окрестили Черным - Акшаена. За скифами шли финикияне. Акшаена они переиначили в Ашке- нас, сохранив прежнее значение топонима, но подчеркнув северное положение моря. Кроме того, ашке- назами они называли скифов и, возможно, вообще все северные народы; таким образом, Ашкенас - это еще и Скифское море. Греки восприняли финикийский термин, подыскав ему по созвучию аналогию в своем языке и тоже сохранив значение. Акшаена, Ашкенас, Аксенос - все они означают суровое.
С камарами могло быть несколько иначе. Если допустить, что слово произошло от иранского «баран» и пущено в обращение скифами, то окончательно «оформить» его могли как раз финикияне: в их языке kamar означает «темный». Это слово без изменения было воспринято древними иудеями (оно употреблено, например, в библейской Книге Иова) и, вероятно, греками, назвавшими известные им по слухам северные народы киммерийцами и поместившими их в «темной» части Ойкумены. Отсюда - Боспор Киммерийский, «Северный» (по отношению к Боспору Фракийскому). Имя Гомер - это тоже искаженное «камар» - темный: Гомер был слеп. Здесь же исток этнонима «кимвры» - народа, жившего на севере Ютландии, и топонима Кимврский мыс. Вавилоняне могли называть камарами свои кибитки, если они, как и колхидские суда, имели одинаковую конструкцию - реечный каркас, обтянутый темными шкурами. Это не противоречило и второму значению слова «камара». Судя по рассказу Геродота, вавилонские камары выполняли функцию, радостную отнюдь не для всякой вавилонянки: каждая из них обязана была раз в жизни прибыть в этой закрытой повозке к святилищу Афродиты, чтобы отдаться за деньги чужестранцу. Аккадский язык Вавилонии, финикийский и древнееврейский принадлежат к одной группе...
