Второй свой поход Орделафо Фальери совершил при еще более благоприятной международной обстановке. В 1116 г. в Венеции побывал германский император Генрих V, который и до этого визита, как мы говорили, благосклонно относился к венецианским планам возвращения Далмации под знамя св. Марка. Император отнесся к республике весьма милостиво, называя даже, по уверению Дандоло, владения дожа королевством и обещал свою помощь против Венгрии. Первое вовсе не входило в планы венецианской знати, второе было весьма желательно, если бы у императора, кроме доброго намерения, были бы и силы для его практического осуществления. В этом же году дож со своим флотом вторично отправился к берегам Далмации. На этот раз его усилия увенчались более решительным успехом. При сочувствии обоих императоров дож смело развернул военные операции. Он одержал над венграми победу в открытом поле, осадил и принудил к сдаче венгерский гарнизон, запершийся в цитадели Задара, овладел укреплениями Шибеника, подчинил Сплит и Трогир, поставил в зависимость от себя Биоград, и таким образом, восстановил положение Венеции на Далматинском побережье. С большою добычей, пленниками и заложниками победоносный венецианский флот вернулся в лагуны.[1291] Принадлежность с этого времени Биограда Венеции устанавливается, между прочим, также и грамотой, выданной дожем монастырю Биограда и датированной 1116 г.[1292]
Венгры, однако, не думали считать себя окончательно побежденными, и потому война в следующем, 1117 г., возобновилась. В этом году неутомимый Орделафо Фальери снова на далматинском берегу. Этот поход лично для него кончился трагически: он погиб в одной из стычек с венгерскими войсками.[1293] Несмотря на это, венграм, по-видимому, не удалось на этот раз восстановить свое положение в Далмации, так как в 1122 г., когда венецианский флот отправился в новую, третью экспедицию в Сирию, то он не только нигде не встретил сопротивления, но даже получил подкрепления от далматинских городов.[1294]
Иначе обстановка сложилась во время продолжительного отсутствия нового дожа Доменико Микьеле с флотом и войсками в восточных водах. Ряд городов снова оказывался в венгерских руках, — Сплит, Трогир, Биоград. Это видно из того, что в 1124 г. Стефан, король венгерский, подтвердил Трогиру и Сплиту права и вольности, которыми они пользовались при короле Коломане.[1295]
На обратном пути из восточной экспедиции Доменико Микьеле в начале лета 1126 г. еще раз подчинил себе эти города, изгнав или пленив венгерские гарнизоны.[1296] Все эти города попали в руки венгров не путем завоевания, а добровольно перешли на их сторону, так как чем далее, тем все более и более они убеждались в том, что им с Венецией не по пути. По-видимому не остался верным Венеции и Задар, но этот город, после неудачной попытки оказать сопротивление победоносному флоту Доменико Микьеле со стороны Биограда и суровой расправы с ним венецианцев, не решился на открытую борьбу и принял венецианский флот, как уверяет Дандоло, с почетом.[1297] Таким образом, Венеция еще раз вернула под свою власть упорно не желавшие ей подчиняться города Далмации.
Результаты всех этих усилий Венеции не были, однако, прочными: по-видимому, в ближайшие же после знаменитого похода Доменико Микьеле годы некоторые города материковой Далмации опять оказались в венгерских руках.[1298] Нам не ясен ход событий в Далмации в конце и начале 30–х годов, но из письма папы Иннокентия II к венгерскому королю Бэле видно, что по крайней мере Сплит принадлежал в 30–х годах венгерской короне.[1299] Принадлежность этого города венграм и в самом начале сороковых годов подтверждается грамотой венгерского короля Гейзы, выданной сплитской церкви в обеспечение ее старых прав и вольностей.[1300] Сведения, восходящие к 50–м годам, позволяют установить, что в венгерских руках находились также Шибеник и Трогир.[1301]
С другой стороны, принадлежность Венеции за все это время островов северной части Далматинского архипелага не подлежит сомнению: в сороковых годах без всяких осложнений происходит назначение двух сыновей дожа в качестве комитов островов Цреса и Пага.[1302] По-видимому не вышел за это время из подчинения Венеции и Задар, так как в 50–х годах, когда Венеция начала борьбу с Венгрией за Далмацию, мы видим переход этого города на сторону венгерского короля.
Это было не то, к чему стремилась Венеция в Далмации, но она вынуждена была до поры, до времени мириться с этим положением, — по крайней мере, начиная с 30–х годов, в течение двух десятков лет мы не видим с ее стороны новых попыток изменить положение в Далмации в свою пользу. Под 1130 годом, когда дожем стал Пьетро Поляно, анонимный автор «Истории дожей венецианских» нашел возможным заметить: «Мудро управляя венецианцами, дож со всеми пребывал в мире».[1303] Миролюбие Венеции в 40–х годах XII в. не является случайным. В это время назревал конфликт у Византии с норманами, — надо было ожидать, что Восточная империя будет искать помощи у своего старого союзника. С другой стороны, древнейшая сфера венецианского влияния, истринское побережье, нуждалось в пристальном к нему внимании.
Города истрийского побережья несомненно также тяготились венецианской супрематией. Здесь нельзя было обвинять в интригах венгерского короля, — он не смел притязать на эту территорию, так как это был старинный лен империи; но и здесь, как и в Далмации, экономическая политика «царицы Адриатики» шла в разрез с интересами приморских городов. Сходные причины вызывали и одинаковые последствия: Венеция время от времени силой принуждала города Истрии к повиновению.[1304]
В 1145 г. Венеция вынуждена была предпринять экспедицию в районы Каподистрии и Пулы, «давних данников дожей». Республика еще раз напомнила этим городам о необходимости подчинения. Каподистрия и Пула вынуждены были поклясться в верности и принять на себя ряд обязательств, изложенных в договорах с этими городами, заключенных дожем с ними в том же 1145 г. Содержание этих договоров одно и то же. Жители Пулы и Каподистрии поклялись дожу и Венецианской коммуне верностью «на вечные времена». Эта клятва должна была возобновляться при каждой смене дожа. Для них было обязательным военное сотрудничество с республикой на лагунах: они должны были выставлять по одной галере всякий раз, когда венецианский флот оперировал в Адриатическом море между Дубровником и Анконой; если бы в распоряжении Каподистрии и Пулы не оказалось военных судов, Венеция брала снаряжение таковых за их счет; Венеция брала на себя защиту истрийских городов с моря и с суши: если бы нападение было совершено с моря, то на помощь должен был придти венецианский флот, при нападении с суши, — Венеция должна была послать на помощь сотню хорошо вооруженных солдат. В договоре были оговорены экономические и юридические привилегии Венеции: в городах венецианским резидентам должно было быть отведено место для поселения и торговли в непосредственной близости от порта; венецианские купцы освобождаются в Каподистрии и Пуле от всяких налогов за исключением портовых пошлин; венецианцы в спорах с местными жителями судятся по венецианским законам, если они являются исковой стороной, и наоборот, — по местным, если они являются ответчиками.[1305]
Вновь подтвержденные обязательства, по-видимому, выполнялись плохо, по крайней мере Пулой. Не прошло и пяти лет со времени очередного признания зависимости от Венеции этими двумя городами Истрии, как мы видим вновь венецианский флот в истрийских водах. Это была большая экспедиция против прибрежных городов, организованная новым дожем Венеции Доменико Моросини (1148–1156). В 1150 г. сын дожа и Марино Градениго получили в свое распоряжение войско и 50 кораблей, и отплыли к берегам Истрии. Истрийские города, один за другим без серьезного сопротивления признали свою зависимость от республики св. Марка. Они, по уверению венецианских анналистов, принесли повинную за совершенные перед Венецией «преступления». Конечно, — это обычное обвинение в морском разбое, который, будто бы затруднял мореплавание и вредил торговле венецианцев в Адриатике, — обвинение, выдвигавшееся каждый раз, когда Венеция покушалась на свободу приморских городов этого большого залива Средиземного моря.[1306] Подчинена опять была Пула, признали свою зависимость Ровиньо, Паренцо, Умаго, Читта Нуова. Строптивые города в заключенных ими договорах, помимо клятвы в верности, обязались данью в пользу св. Марка частью натурой, частью денежными взносами. В них предусматривалось также и военное сотрудничество в указанных выше районах Адриатического моря. Предусмотренная договорами дань в пользу св. Марка была, конечно, невелика и имела не материальное, а символическое значение вассальной зависимости от Венеции: Пула, например, должна была ежегодно доставлять к рождеству в Венецию два милиария оливкового масла, Читта Нуова и Умаго обязались, помимо 40 фунтов масла, вносить ежегодно в кассу св. Марка первый два и второй семь перперов, в то время, как Ровиньо обязался поставлять 15 фунтов масла и 20 баранов.[1307]
