Попытка партизанского «контрнаступления» потерпела провал.
В январе 1967 года Сезарь Монте перебрался из столицы в горы и попытался объединить партизанские отряды. Руководство ФАР предприняло попытки реорганизации и сохранения контроля над ситуацией. Но безрезультатно. Герилья находилась на грани удушения. Крестьянство, «припёртое к стене», повернулось против партизан, так как испытывало от террора армии больше, чем герилья. Партизаны приняли решение прорываться на Север, но по пути отряды были локализованы и уничтожены. В июле 1967 года партизанский фронт «Эдгара Ибарра» перестал существовать.
Та же судьба постигла и отряд Ёны Соса, который раненным был вынужден покинуть горы и перебраться в столицу. Армия разгромила все крестьянские комитеты и зоны «самообороны». Отряды «МР‑13» лучше выдержали террористический наскок, чем ФАР, благодаря тому, что Ён Соса больше уделял внимания военной подготовке, чем политическим дискуссиям, предоставляя своим «интеллектуалам» говорить в столице и заграницей всё, что они хотели. Единственным человеком, которому он доверял, был Алехандро де Леон, после убийства, которого полицией, он лично принял участие в захвате его убийцы, начальника секретной полиции Идиграса Рудольфо Гонсалеса.
«МР‑13» за свою историю прошло всю политическую гамму: от союза с коммунистами через союз с «Революционной» партией (партия национальной буржуазии) до отчуждения. Ён Соса симпатизировал рабочей борьбе, но в глубине души идентифицировал себя не с ней, а с крестьянской борьбой, и чувствовал себя своим именно среди крестьян. Отсюда он склонялся к Китайской революции и умалчивал о своем отношении к Советскому Союзу. Эта крестьянская ориентация делала неискренним его союз с троцкистами, который был, по выражению Дебре, как «вода и масло». Троцкисты эксплуатировали его отношения с Латиноамериканским бюро IV Интернационала. И его разрыв с троцкистами не был следствием идеологических, а скорее моральных разногласий (из–за пропажи собранных заграницей денег для «МР‑13»). После этого «МР‑13» пребывало в состоянии неопределенной политической ориентации.
Ён Соса не очень беспокоился о теории. Его девиз был прост: «против власти богатых, за землю и родину». Его классовый анализ: «богатые против бедных». Его стратегия состояла в объединении всех лозунгов и тактических инициатив, которые могли бы сагитировать массы. Сознавая, что необходимы политические союзы вовне, он позволил заниматься этим «интеллектуальным кадрам», которые он имел под рукой. Единственно, что его интересовало, это его земля и крестьяне, которые его окружали. Он был патриархальным каудильо (вождем), социальным агитатором, который вращался как «рыба в воде» среди масс, которые его обожали.
Но в этом были одновременно его сила и слабость. Влияние «Эль Чино» (прозвище: «Китаец») было неистребимо, но оно было местным, личным больше, чем политическим, и поэтому непрочное как «жизнь человека». В его лагерь крестьяне приходили просто поговорить с партизанами и затем возвращались к своим работам. Его отряд насчитывал несколько бойцов, но пользовался огромной поддержкой населения. Поэтому в его лагере не выставлялись сторожевые посты и ночные патрули (явление уникальное для Латинской Америки). Ён Соса был уверен в том, что, если армия приблизится, его предупредят вовремя. И это было так. Когда крестьяне предупреждали его о приближении войск, он принимал меры для защиты (его тактика была принципиально оборонительной). Но когда началось наступление армии, обстановка изменилась, и его отряд не раз был застигнут врасплох и понёс серьезные потери. Тем не менее, ему удавалось выйти из опасного положения.
«Этот успех, неимоверно преувеличенный восхищенными слухами, которые мгновенно распространялись по стране, сделали из «Эль Чино» персонаж народных легенд», — пишет Дебре.
Оказавшись в столице, он установил связь с ФАР и согласился выехать на конференцию ОЛАС в Гавану. Но, заметив, что североамериканские секретные службы за ним следят, вынужден был вернуться на родину, не полетев в Гавану (гватемальская делегация представляла только ФАР).
В марте 1967 г. появляется документ, призывающий к объединению революционных сил.
Камило Санчес попытался восстановить разрозненные силы ФАР исключительно военными методами, руководствуясь только одним идеологическим принципом; верности партии (ГПТ). Партийное руководство при этом возлагало надежды на раскол между правительством и армией и заняло выжидательную позицию. Во главе городского «сопротивления» был поставлен молодой Хакобес де Леон (в прошлом люмпен–грабитель). Камило реорганизовал ФАР под себя, убрав старые кадры, и выдвинул простую стратегию: все силы должны быть сосредоточены на формировании «материнской колонны герильи», которая должна располагаться в труднодоступном районе Севера страны (около 200 человек). «Главный лозунг, — «все на борьбу и сейчас же», — проявил сам по себе очевидную милитаристскую и субъективистскую аффектацию, которая не могла трансформироваться в делах, не прибегая к экстремальному принуждению», — замечает Дебре.
В конце 1967 года руководители, которые находились заграницей, среди них Сезарь Монтес и Рикардо Рамирес, выразили Камило свои возражения. В ответ он отправил на их имя публичный «Манифест» о разрыве с ГПТ. Выезжая из страны, Монтес, который тогда был главным ответственным за ФАР, дал распоряжение комиссии разобраться с Камило до его возвращения и отстранить его от командования герильей. Камило затаил обиду против него. Монтес был согласен с тем, чтобы снять с ФАР название политической организации, но при условии, чтобы это решение исходило от самих военных, с тем, чтобы ФАР могли быть реальной альтернативой, а не на какое–то время. Для реализации этого проекта преобразования Камило предложил формальное соглашение объединения с «МР‑13», но это скорее было объединение между штабами. Ён Соса проявил добрую волю к объединению, хотя «МР‑13» теряло свою идентичность в составе ФАР. Соса был единственным, кто вошел в объединенное командование, но не получил реальной власти. Сезар Монтес был назначен его заместителем, но без его согласия.
Перед этим шумным скорым объединением ФАР с «МР‑13» ЦК компартии созвал в марте 1967 года Пленум для реорганизации своих органов управления и пересмотра своей политической линии. Было принято решение создать из оставшихся военных кадров свои собственные ФАР, но фактически партия оказалась вне вооруженной борьбы, запуганная слепым террором и обманутая реформисткой демагогией правительства.
«…К августу 1967 года уже не существовала больше организованная герилья в Гватемале», — констатирует Дебре.
«Не всегда было легко распутать запутанные линии гражданской демагогии и военного террора, потому что иногда они противоречили сами себе и сеяли беспорядок вплоть до правительства», — замечает Дебре. Террор достиг своего кульминационного пункта, когда 11 января 1968 года появился на берегу реки труп Рогелии Круз, студентки архитектурного факультета, члена ФАР и экс — «мисс Гватемалы». Её схватила особая полицейская команда за несколько дней до этого, её изнасиловали и потом убили. Волнение было всеобщим. Её друг Леонардо Кастаньо Джонсон, сын крестьянина, в возрасте 21 года назначенный региональным ответственным герильи на Западе страны, самовольно прибыл в столицу и в течение двух дней организовал серию покушений, которые стоили жизни двум из самых высоких военных советников США. «Неистовое безрассудство, с которым он себя вёл, заставляет думать, что он сознательно прибегнул к самоубийству», — так считает Дебре.
В марте 1968 года были высланы из страны как «подрывные агитаторы» три североамериканские католические священника. Все это было сделано для того, чтобы показать бессилие гражданского правительства. Церковь хранила молчание, но Президент не терял времени. Он предупредил посольство США, что это уже перебор и отстранил министра обороны и начальника полиции, как слишком себя скомпрометировавших. Арана Осорио (министр обороны) был направлен послом в Никарагуа и тут же был назван кандидатом на предстоящие президентские выборы 1970 года. «Вспышка достоинства и независимости гражданского правительства перед военными не продлилась в общем больше, чем несколько месяцев».
В это время герилья пытается предпринять «маленькие военные маневры».
Организация похода на Север столкнулась сначала с вопросами, показавшимися второстепенными, но в действительности оказавшимися существенными. В словесных перепалках среди командования Ён Соса оказался в меньшинстве. В глубине личных противостояний лежал политический вопрос. Для утверждения своего плана Соса должен был бороться против реальности объективных обстоятельств. Он понимал, что пришло время объединяться, чтобы возродить движение. Но враждебность Камило к собранной группе, которая была подготовлена заграницей, увеличивалась из–за опасения увидеть эту группу, высаживавшуюся на атлантическом побережье или сброшенной на парашютах прямо в горы. Этой операции было бы достаточно, чтобы разрушить его личные позиции.
