class="p">Следствие
Прокурор Московской области Гусев поручил возглавить следственную группу известному сыщику, следователю по особо важным делам областной прокуратуры Абраму Саксонову. Тот сразу понял, что дело предстоит непростое: мотив убийцы или убийц был неочевиден, следов взлома или грабежа обнаружено не было. Судя по тому, как были одеты жертвы и где располагались тела, наиболее вероятным казалось предположение, что Елена Ивановна, внезапно разбуженная среди ночи, сама открыла дверь и была тут же убита, а ее муж не успел даже выйти на веранду.
Разумеется, оставалась версия, связанная с профессией. 60-летний Раскин имел большой опыт, и хотя он предпочитал гражданские и хозяйственные уголовные дела (клиентура «чистая», люди солидные, денежные), но, как и любой советский адвокат, периодически получал защиту по назначению, а вот там персонажи бывали всякие. Стоило проверить, не вернулся ли кто «от хозяина» с обидой на «не отмазавшего» его защитника. Правда, с этой версией «не вязалось» то, что супруги, по единогласному мнению соседей, были людьми осторожными и незнакомым людям среди ночи не открыли бы. Возможно, Раскины держали на даче ценности (нелогично, но всякое бывает)? Тогда получается, что убийцы точно знали, где они спрятаны…
Согласно показаниям свидетелей, ночью кто-то приезжал на мотоцикле; следы его были отчетливо видны у калитки. В зарослях кустов обнаружились две пары окровавленных чулок – убийцы (предположительно двое мужчин) надели их поверх обуви, чтобы отпечатки получились смазанными, а после убийства выбросили.
Разумеется, Саксонов внимательно изучил окружение супругов, ведь помимо корыстных мотивов бывают еще месть и ревность. У супругов был общий 18-летний сын Виктор, у Бориса Семеновича – взрослая замужняя дочь от первого брака, у Елены Ивановны – младшая сестра Зина. Здесь все выглядело благопристойно: оба выглядели раздавленными горем, оба дали подробные показания. На московской квартире Раскиных были обнаружены деньги и ценности, что подтвердило, что они не увозили их с собой на дачу. Единственное, что установили при помощи сестры убитой, – с пальца Елены Ивановны пропало довольно дорогое кольцо с бриллиантом.
Следствию предстояла колоссальная занудная работа по проверке всего и вся с весьма туманными перспективами, но тут в дело вмешался Его Величество Случай…
Неожиданный разворот сюжета
Коллеги Бориса Семеновича по юридической консультации, преодолевая сопротивление Виктора Раскина, приставили к нему опытного адвоката с тем, чтобы тот помог юноше с оформлением документов, а через положенное время – с получением большого наследства, ведь могли возникнуть немалые проблемы с определением долей между Виктором и Зинаидой… Этот человек и поделился со следователем своим недоумением: на следующий день после получения в ЗАГСе свидетельств о смерти родителей Виктор Раскин пришел туда еще раз – подать заявление о регистрации брака с девушкой Тамарой. Повидавший на своем веку немало разного всякого, адвокат сталкивался с подобным впервые…
Увы, дело в итоге оказалось несложным, но совершенно чудовищным. Тихий интеллигентный мальчик «из хорошей детской» полюбил девушку «не нашего круга», из простой рабочей семьи. Властная и легковозбудимая мать давила на него, чтобы он выбросил «эту дрянь» из головы, устраивала истерики, одна грандиознее другой; немолодой отец просто сказал «нет». Ходивший всю свою недолгую жизнь «по струнке» Виктор взбрыкнул, перевелся в вечернюю школу, окончил шоферские курсы и устроился на работу. Весной родители с сыном практически разъехались, но через полгода надо было что-то придумать: дача у Раскиных была обычная, не приспособленная для жизни зимой.
Виктор принял решение и начал даже продумывать пути приобретения пистолета, но затем обратил свой взор на человека, с которым познакомился на курсах, Владимира Сапроновича. Тот был старше, физически силен, отслужил в армии. Позже, на следствии, он так и не смог объяснить, что подтолкнуло его к тому, чтобы согласиться на убийство…
Человека, обвиняемого в совершении тяжкого преступления, нельзя судить без адвоката. Никто из коллег убитого браться за дело не хотел. И тогда защитник был назначен. Им стал Семен Львович Ария.
Статья 23. Обязанности и права защитника
Защитник обязан использовать все указанные в законе средства и способы защиты в целях выяснения обстоятельств, оправдывающих обвиняемого или смягчающих его ответственность, и оказывать обвиняемому необходимую юридическую помощь. ‹…› Адвокат не вправе отказаться от принятой на себя защиты обвиняемого.
Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик (в ред. от 25.12.1958 г.)
Семена Арию называют «советским Плевако»; называют без всякой задней мысли, от глубочайшего восхищения, как незаурядного дипломата сравнивают с Талейраном, а великого полководца – с Наполеоном. У этих двух ярчайших представителей отечественной адвокатуры – дореволюционной и советской – и впрямь есть немало общего. Оба – великолепные ораторы, сочетающие в себе высокую юридическую культуру с яркой способностью к психологическому анализу. Ария в своих выступлениях несколько суше, но ведь и советский суд – не присяжные заседатели. Ему никогда не изменяет вкус, чего не скажешь о Федоре Никифоровиче, которого подчас заносило в слезливую патетику; но так и время не одно и то же, представления об ораторском мастерстве сильно изменились…
Семен Ария
И все-таки они очень разные. Судьбы у них несопоставимые: «патриарх российской адвокатуры» прожил весьма благополучную, более-менее спокойную жизнь (помните: «Если я – сытый, давно сытый человек…»), а старший сержант Ария за одну войну хлебнул такого (в том числе и штрафной роты), что на пять биографий хватило бы, а это плохо совмещается со страстью к патетике. Плевако – чуть ли не единственный из известных адвокатов своего времени – никогда не защищал «политических»; в послужном списке Арии и Гинзбург, и Галансков, и Лашкова, и Менделевич. Плевако мог прийти на суд неподготовленным, Ария – нет. Плевако любил картинность, эффектность, ему бы на сцену; Ария (так и хочется сказать: «несмотря на сценическую фамилию») был воплощенный Закон, мудрая Справедливость.
В Уголовном кодексе РСФСР 1960 года умышленному убийству были посвящены три статьи: 102 (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), 103 (умышленное убийство) и 104 (умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения). Только по первой мог быть назначен расстрел.
В деле было одно обстоятельство, несомненно квалифицирующее совершенное преступление по ст. 102 – пункт «з», «убийство двух и более лиц». Догадываясь, что суд может затрудниться в определении ролей подсудимых (кто убивал, а кто был «на подхвате»), обвинитель в своей речи уделил большое внимание еще двум пунктам: он доказывал, что убийство совершено из корыстных побуждений (п. «а») и с особой жестокостью (п. «г»).
Ария решил «побороться за 103-ю». Он начал свою речь так: «Суд возложил на меня обязанность защиты по делу,
