«А как же Проливы? — спросит эрудированный читатель. — Неужели Россия могла допустить, чтобы они попали под контроль Австро-Венгрии?» Ну, начну с того, что захват Проливов Австрией или Германией не меньше светил Англии и Франции, и они были готовы воевать за них с «тевтонскими варварами» даже без России.
Уже в ходе войны Англия и Франция пообещали России Константинополь, а сами заключили тайный сепаративный договор, по которому взаимно обещали никаким образом Проливы России не отдавать.
Мало того, и Лондон, и Париж вынашивали планы раздела Российской империи после разгрома Германии. Отъему подлежали Привисленский край, Прибалтика, Финляндия, а по возможности и Украина, и Кавказ.
Первая мировая война не стала и не могла стать второй отечественной войной. Николай II втянул страну в войну за интересы Англии и Франции. Россия впервые в истории воевала не за приобретение новых земель, а за собственное расчленение.
В конце 1916 г. в Лондоне и Париже в кругах военных и политиков царило предвкушение скорой победы, до которой осталось несколько месяцев, а то и недель. Предполагалось, что Германия из-за нехватки продовольствия и сырья сдастся на милость победителя. Но что тогда делать с Россией? Ведь русская армия и флот к 1917 г. стали в несколько раз сильнее, чем в 1914 г. И в случае победы речь пойдет не о расчленении России, а придется Проливы отдавать. Союзники оказались в положении попа, которому приходится подставлять лоб под щелбаны Балды.
Не исключали западные политики и другую ситуацию. Попав в трудное положение, кайзер капитуляции на западе мог предпочесть сепаратный мир на востоке. В первом случае пришлось бы отдавать германскую территорию — Эльзас, Лотарингию и Рурскую область, колонии, флот и т.д. А во втором случае предполагалось, что Россию удовлетворят Проливы, то есть за мир будут платить не немцы, а турки.
Просчитывая ситуацию, политики Англии и Франции находят оптимальный, по их мнению, вариант — свергнуть самодержавие в России, установить республику с «демократическими» лидерами во главе. Причем многие из этих лидеров были «братьями» по ложам тем же западным политиканам. Правительства Англии и Франции выдали желаемое за действительное. Они считали, что падение самодержавия и приход к власти «демократов», с одной стороны, сохранит боеспособность русской армии и даст ей возможность довести войну до победного конца, а с другой — дестабилизирует страну так, что она не только не сможет воспользоваться плодами победы, но и не сможет удержать ряд территорий. Таким образом, западные политики одновременно ставили себе две взаимоисключающие цели.
С начала 1916 г. английский посол Джордж Бьюкенен и французский посол Морис Палеолог наладили интенсивные контакты с представителями всех трех групп заговорщиков — великокняжеской, генеральской и масонской. Послы вели переговоры на великосветских раутах и тайных совещаниях. Многие заговорщики открыто посещали посольства.
В отдельных случаях дело доходило до открытого вызова царю. Так, в конце мая 1916 г. посол Бьюкенен специально прибыл в Москву, чтобы наградить высшим британским орденом московского городского голову М.В. Челнокова. «Мэр» Челноков стал пэром, но одновременно он был еще и главноуполномоченным Всероссийского городского союза, а, по данным Нины Берберовой{187}, и «братом высокой степени». Кстати, вместо занятий благоустройством первопрестольной Челноков в 1916 г. начал челночить в Ставку для переговоров с Алексеевым и другими генералами. Официально наградить заговорщика, которого подозревает правительство? Представим на секунду реакцию Лондона, если бы в 1970-х годах советский посол в Англии вручил бы Героя Советского Союза лидеру североирландских сепаратистов.
Бьюкенен и Палеолог, благодаря знакомству с великими князьями и генералами, получают самую конфиденциальную информацию о боевых операциях русских войск, возможных кадровых перестановках в правительстве, высказываниях царя и царицы в узком кругу. Такие беседы в любом государстве были бы сочтены изменой. Но для заговорщиков Бьюкенен и Палеолог не послы союзных государств, а союзники в борьбе против Николая II. В присутствии послов начинаются и разговоры о вариантах переворота, но ни Бьюкенен, ни Палеолог не прерывают собеседников.
Фактически послы Англии и Франции становятся участниками заговора против монарха, при котором они аккредитованы. Причем Бьюкенен больше общался с заговорщиками из думской среды, промышленниками и юристами. А Палеолог больше предпочитал аристократические салоны, тот же салон великой княгини Марии Павловны. Кроме того, Палеолог регулярно встречался с верхушкой польской аристократии князем Станиславом Радзивиллом, графом Иосифом Потоцким, графом Адамом Замойским и т.д. Разумеется, ясновельможные паны не собираются участвовать в заговоре против Николая, их интересуют последствия. В спокойной обстановке французского посольства паны вместе с любезным хозяином уже делят на части Российскую империю.
Кое-какая информация о деятельности послов союзников доходит и до охранки. Анна Вырубова позже в своих мемуарах пишет: «Государь заявил мне, что он знает из верного источника, что английский посол, сэр Бьюкенен, принимает деятельное участие в интригах против их величеств и что у него в посольстве чуть ли не заседания с великими князьями. Государь добавил, что он намерен послать телеграмму королю Георгу с просьбой воспретить английскому послу вмешиваться во внутреннюю политику России, усматривая в этом желание Англии устроить у нас революцию и тем ослабить страну ко времени мирных переговоров. Просить же об отозвании Бьюкенена государь находил неудобным: "Это слишком резко", как выразился его величество».
А вот что вспоминает в эмиграции княгиня Палей, вдова великого князя Павла Александровича, одна из самых активных заговорщиц в великокняжеской группировке: «Английское посольство по приказу Ллойд-Джорджа [премьер-министра] сделалось очагом пропаганды. Либералы, князь Львов, Милюков, Родзянко, Маклаков, Гучков и т.д., постоянно его посещали. Именно в английском посольстве было решено отказаться от легальных путей и вступить на путь революции».
Сам Джордж Бьюкенен в 1924 г. оправдывался: «...многие все еще думают, что я был ее [Февральской революции] основной пружиной, что именно я дергал за веревку и пустил ее в ход. Даже после моего возвращения в Англию в начале 1918 года это обвинение неотступно меня преследовало, и мне никогда не удавалось сбросить его с себя. Некоторые из моих прежних русских друзей все еще смотрят на меня с подозрением, а некоторые из них даже повернулись ко мне спиной, как к косвенному виновнику несчастий, выпавших на долю их родины и их последнего императора».
Итак, против императорской четы сплотились все — семейство Романовых, верхушка генералитета, Государственная дума и бесчисленные городские и промышленные буржуазные организации. Координация действий этих разнородных сил осуществлялась масонскими ложами и посольствами «союзных держав». Дело шло к развязке.
И вот царь низложен, а власть в России перешла к Временному правительству. Сразу же возникает вопрос: а что делать с бывшим царем и его семейством? Поначалу они были оставлены под домашним арестом в царской резиденции Александровском дворце в Царском Селе.
4 марта (ст. ст.) 1917 г. Николай II письменно обратился к председателю Временного правительства князю Львову с просьбой разрешить ему с семьей уехать в Англию. Через три дня Львов ответил, что Временное правительство согласно вывезти Романовых в Романов (ныне Мурманск), а оттуда — в Англию. 7 марта министр иностранных дел Временного правительства Милюков встретился с послом Бьюкененом. Стороны обсудили возможность отъезда Николая II в Англию и пришли к согласию.
23 марта царь записал в дневнике: «Ясный день после 2 час. и оттепель. Утром погулял недолго. Разбирался в своих вещах и в книгах и начал откладывать все то, что хочу взять с собой, если придется уезжать в Англию»{188}.
Забавно, что сейчас монархисты утверждают, что, мол, император категорически был против отъезда из России. На самом деле он уже вещички складывал. Несостоятельна и большевистская версия о том, что революционные рабочие и солдаты не допустили выезда царя. В марте 1917 г. влияние большевиков на массы было крайне незначительно, а авторитет Временного правительства еще высок. В самом Романове (Мурманске) стояли британские военные корабли, которые при необходимости могли высадить несколько сот десантников для конвоирования Романовых. Так почему же Николай II не уехал, а принял смерть в подвале дома Ипатьева? Историк Сергей Порохов дает следующее объяснение:
«Премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж, хотя и не принадлежал к роялистам и не симпатизировал российскому императору, положительно ответил на эту просьбу. Он желал одного, чтобы Россия продолжила войну против Германии, и полагал использовать царя в качестве козырной карты, дополнительной меры воздействия на членов Временного правительства, которое в случае непослушания можно было бы объявить нелегитимным. У британского премьера не было сомнений в том, что его действия будут поддержаны Букингемским дворцом. Ведь супруга бывшего русского самодержца Алиса Гессен-Дармштадтская приходилась внучкой английской королеве Виктории, а мать Николая II императрица Мария (Дагмар Дармштадтская) была родной теткой правившего в это время в Англии Георга V.
