Император прибыл в Кьоджию, но продолжал здесь настаивать на своем. Попытка венецианцев стать на его сторону вызвала бурный протест союзников, и послы Сицилийского короля, усердно поддерживавшие папу, заявили о своем отъезде, а ломбардцы удалились в Тревизо.[1378] Венецианцы отказались тогда от своей мысли, и Фридрих, оставшись без всякой поддержки, вынужден был принять предложенные условия, «оставив свирепость львиную, надел личину нрава овечьего», по выражению архиепископа Салерно, участника конгресса.
В июле, наконец, все было улажено. Шесть венецианских галер было послано за императором в Кьоджию. В Венеции он был торжественно встречен дожем и патриархом Градо в присутствии собственных делегатов на конгрессе. Император направился в собор св. Марка, где его с сонмом своего клира поджидал папа. Здесь состоялась встреча, сопровождавшаяся сценой унижения императора, в различных вариантах описанная духовными авторами анналов.[1379] Противники облобызались, — интердикт был снят еще ранее. В начале августа переговоры были закончены. Заключение мира сопровождалось пышными торжествами.
В августе конгресс разъехался. Это был большой успех венецианской дипломатии: неприглядное с нравственной точки зрения поведение Венеции во время войны было сглажено торжественной обстановкой и пышностью конгресса. Венецианцы приходили в восторг от этого успеха: конгресс поднимал престиж и международное значение их отечества. «О, как вы счастливы, — обращался анонимный автор „Истории дожей“ к своим соотечественникам, — что мир такого значения был заключен у вас; это обстоятельство сделает ваше имя памятным на вечные времена!»[1380]
Император остался в Венеции до сентября. Венецианцы использовали это время для того, чтобы добиться от него расширения объема тех привилегий, которыми они пользовались ранее на основании грамот Генриха V, Лотаря III и самого Фридриха. Император, как и его предшественники, гарантировал венецианцам целость и сохранность их имущества и собственности на всем протяжении империи, в частности гарантировал неприкосновенность земельных владений монастырей и епископских кафедр Венеции. Император гарантировал венецианским купцам защиту от берегового права. Рабы, украденный или забредший скот выдаются их владельцам. Судебное разбирательство венецианских дел на территории империи должно производиться в присутствии представителей дожа. По ранее дарованным грамотам венецианские купцы платили пошлины на территории империи в размере 2,5 процента со стоимости товаров, теперь они от этой обязанности освобождаются, но купцы империи на венецианской территории по-прежнему были должны выплачивать этот налог. Заслуживает внимания также то, что император на этот раз распространяет действие дарованных им привилегий не на территорию только «королевства», как это всегда делалось ранее, но на всю империю и не только на земли, которыми он владел в момент выдачи грамоты, но и на те, «которыми, с помощью божией, он овладеет в будущем».[1381] Это был большой шаг вперед по пути венецианских домогательств на территории империи, до известной степени сближавший их положение на Западе с их позициями на Востоке.
Теперь, когда императорская власть в Италии превратилась в призрак, а положение венецианских купцов на территории империи стало таковым, каким оно до того времени никогда не было, Венеция должна была позаботиться о поддержании наилучших отношений с императором. Это было для нее необходимо еще и потому, что ссора с восточным императором продолжалась, а дела в Сирии принимали такой оборот, что в любой момент могло понадобиться ее вооруженное там вмешательство.
Восьмидесятые годы были благоприятны для проведения такой политики. События в Германии, потом восточные планы Фридриха не дали ему возможности повернуть дела в Италии в выгодном для себя направлении. В 1183 г., после переговоров в Пьяченце, с ломбардскими городами был заключен окончательный мир на условиях отказа от большей части ронкальских претензий императора и предоставления городам широкого самоуправления с сохранением, однако, над ними императорского суверенитета, что, впрочем, при данных условиях могло иметь лишь формальное значение. С другой стороны, общие заботы по организации третьего крестового похода сблизили императора с папой Люцием III, получившим тиару после смерти Александра III в 1181 г. Эти же причины и осторожная политика Фридриха I по отношению к папству способствовали сохранению мира с последующими преемниками св. Петра — Урбаном III, Григорием VIII и Климентом III.
Женитьба старшего сына Барбароссы Генриха на наследнице Сицилийского королевства в 1186 г. должна была заставить венецианских политиков призадуматься. Вся Италия в руках германского императора — это как раз то, что могло беспокоить Венецию не в меньшей степени, чем и папу, но это пока была опасность более или менее отдаленного будущего. Мы думаем, что усиленные переговоры, которые в это время вели Византия и Венеция, без достаточных оснований приписываются этой отдаленной опасности[1382], — причем для ускорения переговоров в Константинополе было, как мы видели, немало и других. Скорее, наоборот, как раз возможность такого усиления императора в будущем диктовала венецианским дипломатам заботу о том, чтобы их восточный договор не подавал никакого повода для осложнений на Западе. Эту политику, как мы видели, проводили оба дожа конца XII в. и Орио Малипьери, и Энрико Дандоло.
Император со своей стороны также был уверен в дружбе венецианцев, но он жестоко заблуждался, когда думал, что Венеция будет способствовать зародившимся у него планам овладения Константинополем. Это заблужение видно из его письма своему сыну Генриху, написанному им в ноябре 1189 г.: «Направь послов в Геную, Венецию, Анкону, Пизу и другие места с просьбой о помощи, — пусть они в марте встретятся вместе с нами (императором) у Константинополя и мы атакуем этот город с суши и с моря».[1383] Не без основания считается, что если император в дальнейшем отказался от этих планов, то это произошло не без влияния того факта, что Венеция заняла по отношению к этим планам весьма сдержанную позицию и направила свой флот не под Константинополь, а в Сирию.[1384]
С приходом к власти Генриха VI, женатого на наследнице Сицилийского королевства, и сейчас же заявившего притязания на это наследство, как только Вильгельм II умер, казалось, над Италией опять нависла угроза императорского абсолютизма. Опасность приняла еще более реальный характер, когда в 1194 г. Танкред, соперник Генриха в южной Италии, умер, и императору удалось возложить на свою голову корону обеих Сицилии. Одновременно Генрих лелеет планы завоевания Восточной империи, принимает на себя обет крестового похода. С внешней стороны все эти планы производили импозантное впечатление, но дальновидные политики св. Марка не могли не видеть, что эти восточные предприятия надолго обессилят императора и сделают его безопасным для италийских республик. Однако, и ссора с императором не оправдывалась пока ничем, и мы видели, как Энрико Дандоло предостерегал своих послов против таких обязательств перед Восточной империей, которые могли бы поссорить Венецию с империей Запада. Венеция стремилась поддерживать с Генрихом дружественные отношения и в 1197 г., незадолго до его смерти, добивается от него подтверждения привилегий в том их объеме, как они были сформулированы его отцом.[1385]
В этом же 1197 г. все эти планы императора рухнули вместе с его смертью. Последующие события погрузили империю вновь в состояние того хаоса, который так был нужен Венеции в ее тылу и на флангах. Теперь, когда Восточная империя опять вступила в полосу дворцовых переворотов, а в Западной наступила пора обострения феодальных неурядиц, в то время, как и на троне Сицилийского королевства были ребенок и женщина, Венеция могла бы поздравить себя, наконец, с полным владычеством в Адриатике, если бы и на левом фланге ее путей на Восток все обстояло благополучно и не было венгерских неудач.
Итак, отчасти средствами дипломатии иногда довольно беззастенчивой, отчасти, где это было необходимо, вооруженной рукой Венеция умело защищала свои западные позиции в течение всего XII в. и не только сохранила их в неприкосновенности, но в известном смысле даже расширила их, — грамота Фридриха I от 1177 г. служит тому доказательством.
3. Венеция в ее отношениях с италийскими городами и республиками
Не только по отношению к главным политическим силам Италии, но и по отношению к соседним городам и своим соперникам, Генуе и Пизе, Венеция в XII в. держалась в общем оборонительной позиции. Такая политика диктовалась ей все тем же стремлением иметь развязанными руки на Востоке. Мелкие столкновения и дрязги, однако, все же были неизбежны и здесь, и в соперничестве с Пизой эти столкновения принимали иногда серьезный характер.
