В ночь на 1 мая в штаб Чуйкова явился генерал Кребс, с тем чтобы от имени Геббельса начать переговоры о перемирии — единственные сепаратные переговоры с советской стороной, о которых известно историкам. Именно Кребс объявил советским представителям, что Гитлер несколькими часами раньше покончил жизнь самоубийством вместе со своей женой Евой Браун[II]. После лихорадочных консультаций с Жуковым и Сталиным Кребсу было заявлено, что речь может идти только о безоговорочной капитуляции[20]. С этими инструкциями он был отослан обратно; немного спустя и Геббельс, и Кребс покончили жизнь самоубийством. Капитуляция остатков берлинского гарнизона состоялась утром 2 мая по приказу его последнего командующего, генерала Вейдлинга.
Однако войне на Востоке суждено было затянуться еще на несколько дней: предстояло освободить западную часть Чехословакии, где оставалась пока немецкая группировка численностью около миллиона человек. Еще 28 апреля Сталин позвонил Коневу и как бы мимоходом спросил у него: «Как вы думаете, кто будет брать Прагу?»[21]. Советские войска продвигались к чехословацкой столице с юга, востока и севера. Ближе всех, однако, к ней были американские войска. Прага между тем находилась к востоку от той демаркационной линии, которая была согласованно установлена союзниками в качестве водораздела между зонами действия соответствующих армий. Немцы старались сдержать наступление советских войск /235/ и сдаться американцам. Конев отклонил предложение Брэдли двинуть к Праге американские части[22]. 5 мая город восстал. Однако повстанцам пришлось пережить тяжелые часы, когда немцы предприняли попытку подавить восстание, угрожавшее отрезать им пути отступления на запад. Коневу вместе с тем требовалось время, чтобы перегруппировать свои войска, участвовавшие в штурме Берлина: его армии смогли начать наступление на Дрезден и далее — к столице Чехословакии — лишь 6 мая. Танковые колонны 1-го Украинского фронта прибыли в Прагу 9 мая и были триумфально встречены населением.
В западной части Чехословакии нашли конец и остатки коллаборационистской армии Власова. Теперь это были просто банды отчаявшихся людей, у многих из которых за плечами было кроваво-жестокое прошлое. Провалившаяся попытка Гиммлера придать им осенью 1944 г. видимость «самостоятельной» армии была частью тех маневров, которые призваны были стимулировать пересмотр политики западных держав в «антибольшевистском» ключе. В последние дни войны власовские части в еще большей мере, чем немецкие, переживали процесс распада, а их личный состав отчаянно стремился сдаться в плен американцам. Кое-какие подразделения власовцев попытались было примкнуть к участникам Пражского восстания, другие в полной растерянности блуждали в лесах. Большая часть их была захвачена советскими войсками: среди них был и сам Власов[23]. Позже его доставили в СССР, где над ним состоялся суд, после которого он был повешен вместе со своими главными приспешниками.
И вот настал наконец великий день капитуляции Германии. Гитлер перед смертью передал свои полномочия адмиралу Деницу, которого не было в Берлине: он находился на севере Германии. Дениц предпринял еще одну попытку достичь сепаратного соглашения с англичанами и американцами. Капитуляция, было заявлено ему в ответ, может быть только всеобщей. После этого в ночь с 6 на 7 мая генерал Йодль подписал в штаб-квартире Эйзенхауэра в Реймсе акт безоговорочной капитуляции перед всеми державами-победительницами. Памятуя о прецедентах, Сталин не удовлетворился этим жестом. Он потребовал, чтобы капитуляция была подписана в Берлине в присутствии представителей всех союзных армий, и в первую очередь Жукова. Исполненная суровости церемония состоялась в бывшей столице фашистского рейха в ночь с 8 на 9 мая. На этот раз от имени немцев подпись поставил генерал Кейтель. От союзников присутствовали англичанин Теддер, американец Спаатс и француз де Латр де Тассиньи. Истинным моментом капитуляции в Советском Союзе неизменно считают только этот момент[24].
В Москве сообщение было передано поздно ночью. Мало кто /236/ спал в столице. Едва услышав новость по радио, люди стали выходить на улицы. Начался день ликования. Мужчины и женщины плакали, смеялись, пели, обнимались. Военных несли на руках, подбрасывали в воздух. Этот взрыв энтузиазма был чем-то вроде коллективного вздоха облегчения. Кошмар окончился. У каждого он оставил воспоминания о потерях и лишениях. «Это был, — скажет потом очевидец, — необычный день и в своей радости, и в печали...»[25]. Вечером Сталин произнес по радио краткую речь. Эхом откликнулись на его слова тридцать залпов тысячи артиллерийских орудий, сопровождаемых взрывом праздничного фейерверка.
Позже в Москве состоялось более официальное и организованное чествование вооруженных сил. 24 июня на Красной площади состоялся военный парад, на котором каждый из фронтов был представлен сводным полком, состоящим из наиболее отличившихся офицеров и солдат. Именно тогда 200 офицеров бросили 200 вражеских штандартов к подножию Мавзолея Ленина, с трибуны которого Сталин и другие высшие партийные руководители принимали парад. То были дни, когда командующие Красной Армией получали обильные почести и награды. Но сразу же после этого, 26 июня, специальным указом было учреждено «высшее воинское звание» Генералиссимуса, присуждаемое «за особо выдающиеся заслуги перед Родиной в деле руководства всеми Вооруженными Силами государства во время войны». Формулировка предполагала одного-единственного кандидата — днем позже новое звание было присвоено Сталину[26].
СССР вышел победителем из смертельного поединка. Планировавший уничтожение Советского Союза Гитлер вынужден был отравиться, чтобы не попасть в руки тех самых солдат, которых он третировал как «недочеловеков». Германия была наголову разгромлена. Ее имперские амбиции привели к тому, что сама немецкая территория была оккупирована армиями держав-победительниц. Фашизм был побежден. Советский Союз внес в достижение этой победы не только самый большой вклад кровью и военными усилиями. СССР сумел стать выразителем идеи необходимости самого широкого единства антифашистских сил в мире и тем оказал решающее содействие достижению этой цели. Вторая мировая война завершалась более радикальными результатами, чем первая, и СССР с полным правом занял свое место среди великих держав-победительниц.
Вместе с тем ни время, ни другие обстоятельства не позволяли упиваться победой. Дело было не только в том, что внутреннее положение страны оставалось тяжелым. Трения, взаимные подозрения, плохо скрытые разногласия, сопровождавшие продвижение победоносных армий в глубь Германии, представляли собой не преходящие явления, а первые тревожные признаки начавшегося уже процесса распада антифашистской коалиции. Мировая общественность еще мало что могла разглядеть, особенно в Советском /237/ Союзе, где люди всегда получали лишь строго официальную информацию. Но и их чуткое ухо улавливало отзвуки все более частых полемических выступлений печати по поводу Польши, Греции, Югославии, послевоенного устройства в Европе и возможного возникновения на континенте «западного блока»[27]. Именно эти проблемы более всего занимали в тот период внешнеполитические ведомства трех держав-победительниц, порождая подспудную, но постоянно нарастающую натянутость в отношениях между ними.
Правда, коалиция была слишком крупным историческим фактом, чтобы теперь, когда ее главная цель была достигнута, она могла развалиться вот так, в течение нескольких дней или недель: слишком выстраданным было участие в ней народов и слишком весомыми взаимные обязательства продолжить сотрудничество и в мирное время. На какой-то момент отношения между союзниками, видимо, вернулись к лучшим временам военного сотрудничества: это произошло в конце мая, когда в Москву в последний раз приехал с дипломатической миссией Гарри Гопкинс. Бывший советник Рузвельта был тяжело болен: считанные месяцы спустя он последовал в могилу за покойным президентом. Обеспокоенный тем, что «на протяжении последних недель враждебность американской общественности (к Советскому Союзу. — Прим. авт.) настолько усилилась, что возникла серьезная угроза отношениям между нашими двумя странами», он провел со Сталиным целую серию бесед. Отмеченные большой откровенностью обеих сторон, они продолжались с 26 мая по 6 июня[28]. Их успеху, конечно, способствовала сердечность личных отношений между их участниками, но главное заключалось в точном соблюдении собеседниками духа и буквы Ялтинских соглашений.
В ходе встреч Гопкинса со Сталиным и Молотовым были устранены препятствия, мешавшие успешному завершению конференции в Сан-Франциско. 26 июня состоялось принятие Устава ООН и тем самым учреждение самой этой международной организации. С мертвой точки было сдвинуто и решение польского вопроса. После кратких переговоров между польскими деятелями при посредничестве образованной в Ялте англо-советско-американской комиссии 22 июня в Москве было сформировано правительство национального единства, в котором представители уже обосновавшегося в Варшаве Временного правительства обладали неоспоримым большинством. Согласовано было наконец и решение о проведении новой встречи глав трех держав-победительниц: она должна была состояться в середине июля неподалеку от Берлина, в Потсдаме.
