В то же время и турецкие муллы, распространенные в горах, подговаривали черкесов поднять оружие против русских за султана, если последует война Турции с Россией. Слухи об этой войне носились уже в горах и вскоре оправдались. Командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенант Емануель получил Высочайший рескрипт, данный 3 апреля 1828 года, следующего содержания:
«Надменное упорство Оттоманской Порты, отринув предложения мирные, вынуждает прибегнуть к оружию. Война с сею державою объявлена будет вслед за сим правительству ее.
На основании сего, повелеваю вам, с 25-го апреля, считать войну с Турциею начатою и приступить к действиям против сей державы, сообразно с обстоятельствами и сходно с наставлениями, предначертанными вам, по повелению Моему, начальником главного Моего штаба.
Возлагая на особенное попечение ваше полное охранение вверенной вам области, Я остаюсь в твердой надежде, что доверенность и уважение, которые вы снискали между горскими племенами Кавказа, предупредит всякое с их стороны неприязненное действие, и что твердость и мужество ваше укротят все замыслы недоброжелательных и врагов России».
Начальник главного штаба Его Императорского Величества граф Дибич, препровождая это Высочайшее повеление Емануелю, писал, что действия против Турции на границе, ему (Емануелю) вверенной, будут состоять «в нападении на Анапу, куда флот, с десантом, получил уже повеление отплыть из Севастополя 20-го апреля». Относительно же покровительствуемых Турциею закубанцев и других горских народов, Дибич прибавлял, что Государю Императору угодно, чтобы «обращение с ними было дружелюбно; чтобы желающим переселяться к нам дано было на сие дозволение, с надлежащими мерами предосторожности; а от желающих присягнуть на верноподданство России, принимаема была присяга. Чтобы просящим защиты и покровительства нашего против турок, или преданных им племен, была оказываема помощь назначением достаточных для сего отрядов, соблюдая при том, чтобы приближение в горы наших войск не могло возбудить опасений в соседственных поколениях». В заключение начальник главного штаба писал, чтобы «всякие покушения на наши пределы были немедленно отражаемы и наказываемы должным образом, для укрощения других хищников».
Соображаясь с полученною инструкцией, генерал Емануель приказал наказному атаману Черноморского войска «предварительно, по секрету, внушать народам, близ Кубани обитающим, что ежели они в турецких делах не примут участия, а останутся спокойными в жилищах своих, то были бы уверены, что российское войско, при переходе за Кубань, не только никакого вреда не учинит, но в нужном случае им и помощь окажет, лишь бы они, при сближении наших войск, выслали двух, или трех старейшин навстречу, с объявлением, что они мирные обитатели». Напротив того, все те, которые «примут участие турков и будут ополчаться, признаны будут за неприятелей России и против них употребится сила оружия нашего». Предписывая атаману, чтобы, при начале войны, кроме назначенных резервов на кавказской линии были собраны на границе черноморские полки, ожидая дальнейших распоряжений, Емануель сообщил Бескровному некоторые наставления, данные управляющим министерством иностранных дел, относительно сношений наших с горцами. Этими наставлениями было обусловлено, что, в случае перехода наших войск за Кубань, они не должны касаться собственности закубанцев «невинных против нас» и, кроме того, наблюдать, чтобы «за вины частных лиц не были наказываемы целые общества».
25 апреля 1828 года генерал Емануель издал прокламацию к закубанским народам на русском языке, с турецким переводом, следующего содержания:
«Российская Империя объявила Порте Оттоманской, за нарушение мирного трактата, — войну, и потому от имени Великого Государя моего извещаю вас, что, при появлении турков за Кубанью, или если бы, сверх всякого чаяния, предприняты были против России злые намерения каким-либо из племен закубанских, сборищем, войска русские тотчас вступят в ваши земли для истребления их. Впрочем, война сия до вас не касается, ибо российское правительство вас с турками не смешивает и только против их и закубанских возмутителей будет употреблять свое оружие. Между тем, вам, неоднократно испытавшим в прежние времена столько гибельных бедствий чрез обманчивое покровительство властолюбивой Порты, пора уже обратиться к благоразумию, и в войне сей не принимать никакого участия. Выгоды, которыми вы пользовались и пользуетесь от дружелюбного соседства с жителями Кавказской области и Черномории, обнадеживают меня, что вы не отвергнете сего моего совета, и что в доказательство расположения своего к Российскому правительству, немедленно изгоните из земель своих находящихся теперь среди вас турков.
В таком предположении, — все жители закубанские, при вступлении за Кубань русских войск, должны быть совершенно покойны в домах своих и спокойно заниматься хозяйственными своими делами, ибо войска не только не причинят им никакого оскорбления (повторяю: если жители останутся мирными), но, напротив того, в случае нужды, будут даже защищать их против насилия турков. В предосторожность же войскам требуется, чтобы, при проходе их мимо аулов, было высылаемо от каждого по три почетнейших старшин, с объявлением, что жители в деле турков не участвуют, при чем должны выдаваться в верности аманаты. После сего старшины могут объяснять отрядным начальникам все свои надобности.
Тем из закубанских племен, которые вздумали бы утеснять своих односеленцев, за преданность к России, будет отмщено точно так, как за собственную обиду русских. Для сего утесняемые должны тотчас требовать себе защиты от ближайших к ним русских воинских начальников.
От беглых кабардинцев, находящихся за Кубанью, один раз навсегда требую я, чтобы они от хищничеств удержались; в противном же случае, добычами не заменятся им потери, которые понесут они, если привлекут на себя русское оружие. К тому же и сами жители закубанские, давшие им убежище, должны за стыд почитать следовать их легкомысленным советам, а и того еще более, терпеть в них своих притеснителей и им повиноваться.
Подвластным и холопьим тех владельцев, которые решатся содействовать туркам, ни сами будут хищничествовать в границах Кавказской Области и в Черномории, — обещаю всегдашнюю вольность и покровительство, если таковые подвластные и холопья добровольно явятся к кому либо из русских начальников на линии. Владельцы же их будут преследуемы и истребляемы оружием без всякой пощады.
Вот, закубанские народы, условие, которым обеспечивается ваше имущество, ваши права и самая жизнь ваша! Признательные из вас найдут в русских воинах друзей и защитников, а неблагодарные противники — врагов».
На прокламацию эту темиргоевский народ отозвался изъявлением преданности русским и выразил готовность противодействовать покушениям других племен на Кавказской границе; но вслед за тем темиргоевцы, увлекаемые примерами прочих, начали враждебно действовать против наших пограничных караулов, за что, в наказание, нашими войсками 20 мая 1828 года были разграблены аулы темиргоевского владельца Хаосея у р. Белой. Все другие племена за Кубанью, надеясь на поддержку со стороны турок, враждебно откликнулись на прокламацию Емануеля. По требованию Порты закубанские народы, даже и те, которые считались мирными, дали присягу на верность подданства турецкому султану, и, по приказанию анапского паши, соединились под Анапой с турками, обратили против нас все свои силы.
С самого начала войны все строевые части Черноморского войска были сосредоточены на границе. Из них два пешие, два конные полка и артиллерийская рота поступили в наблюдательный отряд, собранный при Фанагорийской крепости; №№ 8-го и 9-го конные, 5-й и 8-й пешие полки и часть артиллерии, с наказным атаманом Бескровным, отправились под Анапу, где и пробыли с 3 мая по 12-е июня, т. е. до взятия этой крепости русскими войсками. Остальные части войска содержали Кубанскую кордонную линию, беспрестанно отбивая нападения горцев.
Участвовавшие под Анапой полки Черноморского войска, за отличную храбрость и мужество в сражениях, были награждены знаменами с надписью: «За отличие при взятии крепости Анапы 12-го июни 1828 года» [242]. Атаман, полковник Бескровный, пожалован чином генерал-майора.
Во время военных действий Бескровный со своими казаками, отбил, в числе оружия, богатую турецкую саблю, и отправил ее Августейшему атаману всех казачьих войск, ныне царствующему Государю Императору Александру Николаевичу, чрез флигель-адъютанта полковника Мердера.
С падением Анапы можно было надеяться, что черкесы отстанут от турок. В этих видах генерал Емануель 27 июня 1828 года из крепости Анапы писал:
