8 апреля Филарет и Голицын были призваны к Сапеге, и канцлер объявил им, что во вторник на Страстной неделе русские люди начали сбираться на бой, королевские вышли к ним навстречу, сожгли город и много христианской крови пролилось с обеих сторон. Тут же Сапега объявил, что патриарх за возбуждение восстания взят под стражу и посажен на Кириловском подворье. Послы горько заплакали, и Филарет сказал: "Это случилось за грехи всего православного христианства, а отчего сталось и кто на такое разорение промыслил, тому бог не потерпит и во всех государствах такое немилосердие отзовется. Припомните наши слова, мы на всех съездах говорили, чтоб королевское величество велел все статьи утвердить по своему обещанию и по договору, иначе людям будет сомненье и скорбь. Так и случилось. Так хотя бы теперь королевское величество смиловался, а вы бы, паны радные, о том порадели, чтоб кровь христианскую унять, и все бы люди получили покой и тишину". Сапега отвечал, что король именно за тем и пришел в Московское государство, чтоб его успокоить, но русские люди сами и во всем виноваты; полякам же нельзя было Москвы не жечь, иначе сами были бы побиты. "Но скажите, - прибавил он, - как этому злу помочь и кровь унять?" Послы отвечали: "Теперь мы и сами не знаем, что делать. Посланы мы от всей земли, и во-первых, от патриарха; но слышим от вас, что этот начальный наш человек теперь у вас под стражею, Московского государства бояре и всякие люди пришли под Москву и с королевскими людьми бьются. Кто мы теперь такие, от кого послы - не знаем; кто нас отпускал, те, как вы говорите, умышляют противное нашему посольству. И с Смоленском теперь не знаем что делать, потому что если смольняне узнают, что королевские люди, которых москвичи впустили к себе, Москву выжгли, то побоятся, чтоб и с ними того же не случилось, когда они впустят к себе королевских людей". Сапега отвечал: "Что сделалось в Москве, об этом говорить нечего: говорите, что делать вперед?" Послы отвечали: "Другого средства поправить дело нет, как то, чтоб король наши статьи о Смоленске подтвердил и время своего отступления в Польшу именно назначил на письме, за вашими сенаторскими руками. А мы об этой королевской милости дадим знать в Москву патриарху, боярам и всем людям Московского государства, напишем и тем, которые теперь пришли под Москву, чтоб они унялись и с королевскими людьми не бились и чтоб из Москвы к нам как можно скорее отписали и прислали людей изо всех чинов". Сапега соглашался, но требовал, чтоб договор о Смоленске был заключен немедленно, немедленно были впущены в город королевские люди. Послы отвечали, что этого сделать нельзя до обсылки с Москвою, смольняне не послушаются. Сапега велел послам написать две грамоты: одну - к патриарху и боярам, другую - к воеводам ополчения, стоящего под Москвою. Но когда на другой день Луговской принес эти грамоты к Сапеге, тот спросил его: "Хотите ли теперь же впустить в Смоленск людей королевских?" Луговской отвечал, что решено ждать ответа из Москвы. "Когда так, - сказал Сапега, - то вас всех пошлют в Вильну". Луговской отвечал: "Надобно кровь христианскую унять, а Польшею нас стращать нечего: Польшу мы знаем".
12 апреля послам дали знать, что на другой день их повезут в Польшу. Напрасно Филарет и Голицын представляли, что им из Москвы нет приказа ехать в Польшу и что не с чем им подняться в путь: их не слушали, подвезли к их двору судно и велели перебираться. Когда посольские люди стали переносить в судно вещи и запасы господ своих, то польские приставы перебили слуг, запасы велели выбросить из судна, лучшее взяли себе. Ограбленных послов и дворян повезли всех вместе в одном судне, где находились солдаты с заряженными ружьями, за судном шли еще две лодки с людьми посольскими. На дороге послы терпели во всем крайнюю нужду; когда проезжали они чрез земли гетмана Жолкевского, то последний, находившийся в это время там, прислал спросить их о здоровье; послы отвечали ему, чтоб он попомнил свою душу и крестное целование.
Вслед за послами окончили свое дело и смольняне. Цынга опустошала их город, лишенный соли: из 80000 жителей, сколько считалось при начале осады, едва осталось 8000, но оставшиеся в живых не думали о сдаче. Известный нам Андрей Дедешин, перебежавший к королю, указал ему на часть стены, построенную наспех сырою осеннею порою и потому непрочную; король велел обратить пушки в ту сторону, и стена была выбита. Ночью 3 июня поляки повели приступ и вошли через пролом в город, Шеин с 15 товарищами стоял на раскате, он объявил, что скорее умрет, чем сдастся кому-нибудь из простых ратников, тогда прибежал к нему Яков Потоцкий и Шеин сдался ему; жители заперлись в соборной церкви Богородицы, зажгли порох, находившийся внизу в погребах, и взлетели на воздух по примеру сагунтинцев, как говорят польские историки. Шеина привели в королевский стан и пытали по 27 допросным пунктам:
1) Для чего, в какой надежде после сдачи столицы не хотел сдать Смоленска на имя королевское? Ответ. Одну надежду имел, что король отступит от Смоленска, давши сына на царство Московское, о чем прислана была грамота из Москвы.
2) Откуда получал известия? Если из обоза королевского, то от кого, сколько раз и какими способами? Шеин назвал всех перебежчиков.
3) Через кого сносился с Голицыным и о чем? Ответ. Ни о чем.
4) Какие сношения имел с Ляпуновым и другими изменниками? Ответ. Никаких.
5) Для чего не слушал советов архиепископа и второго воеводы Горчакова, чтоб сдать Смоленск? Ответ. От Горчакова ничего не слыхал; архиепископ же только один раз сказал, когда начались сношения с послами московскими и привезены были условия от сенаторов; говорил он, что "гнев божий над всею землею и над ними распростерся, чего меч не истребит, то поветрие истребляет, лучше нам поддаться за присягою их, хотя бы нас потом и перебили". Такие слова он только раз сказал в большой толпе людей, никто на них не обратил внимания, а потом сам он никогда об этом не вспоминал, а прежде, с начала осады, архиепископ часто его, Шеина, упрекал, зачем промысла над неприятелем не чинит, языков не достает и на вылазки людей не пускает.
6) Что замышлял делать после, если бы отсиделся в Смоленске? Ответ. Всем сердцем был я предан королевичу; но если бы король сына на царство не дал, то, так как земля без государя быть не может, поддался бы тому, кто бы был царем на Москве.
7) Кто ему советовал и помогал так долго держаться в Смоленске? Ответ. Никто особенно, потому что никто не хотел сдаваться.
8) Прежде чем король пришел под Смоленск, от кого он, Шеин, получал вести из Польши и Литвы? Ответ. От холопов пограничных.
9, 10, 11, 12, 13, 14, 15 и 16-й вопросы все в том же роде, т. е. о сношениях с разными лицами и местами. Ответы отрицательные.
17) Сколько было доходов с волостей смоленских до осады и куда они делись? На этот вопрос Шеин отвечал обстоятельно; по его словам, в казне было 900 рублей.
18) Куда девал имения, оставшиеся после умерших. Ответ. Я не брал этих имений.
19) Не закопаны ли где-нибудь в Смоленске деньги? Ответ. Не знаю.
20) Васька Полочанин с чем приходил в Смоленск? Ответ. Сказал, что король послал в Ригу за пушками.
21) Не сносился ли с кем-нибудь из купцов в королевском обозе? Ответ. Ни с кем.
22) Кто привозил соль и другие запасы из королевского обоза в Смоленск? Ответ. Родственники смольнян, в обозе бывшие.
23) Из смоленских детей боярских с кем имел сношения и что они ему советовали? Ответ. Ни с кем.
24) Сколько было наряду в Смоленске? Орудий 170, пороху 8500 пудов при начале осады.
25) С Иваном Никитиным Салтыковым через кого сносился? Ответ. Не сносился ни через кого; а когда Салтыков королю изменил, то присылал грамоту, на которую дан был ответ с ведома архиепископа.
26) У первого самозванца, Гришки Отрепьева, чем был и в какой милости? Ответ. Был я в Новгороде Северском по приказу царя Бориса; когда другие поклонились Гришке, то и я поклонился; сначала он на меня сердит был, потом стал ласков, звал на службу; при смерти его я не был.
27) Когда начал сноситься с цариком калужским и что это были за сношения? Ответ. Я с самозванцем никакой ссылки не имел; раз присылал он Ивана Зубова в Смоленск с длинною грамотою, в которой всю библию и псалтырь выписал, уговаривая, чтоб смольняне ему поддались, воеводу своего свергнули, посадили на его место Зубова, прислали к нему в Тушино всю казну, а купцы прислали бы к нему все свои товары: когда сядет в Москве, то за все заплатит. Смольняне вместо воеводства посадили Зубова в тюрьму.
После пытки Шеина отправили в Литву, где держали сначала в тесном заключении, в оковах; семейство воеводы было поделено между королем и Сапегою; сына взял себе Сигизмунд, жену и дочь - Сапега; радость о взятии Смоленска была неописанная в Литве и Польше; король говорил благодарственную речь рыцарству, главная мысль которой заключалась в следующем: "Одолели вы упорного неприятеля, одолели не тем, что поморили его голодом, но одолели своими подвигами; упорные сердца мужеством победили упорным". Скарга говорил проповедь: "Прежде всего радуемся тому, что господь бог указует путь к расширению своей церкви и правды католической, к спасению душ людских. Народ этот, в старый раскол с церковию божиею погруженный, утратил правду божию, впал в суеверие и в грехи, на небо вопиющие; на него напала такая глупая гордость, что на латинов смотрел как на поганых, как на жидов и неверных, а господь бог бедствиями и унижениями приводит его к сознанию заблуждений своих". Знаменитый проповедник не счел за нужное позаботиться о том, чтобы факты, им приводимые, были хотя сколько-нибудь верны; так, например, по его словам, патриарх Гермоген, не желая присягать Владиславу, призывал на помощь Скопина, но Скопина свои отравляют; патриарх призывает Лжедимитрия, но последний, когда уже сбирался под Москву, убит своими и т.д.
