Характерной чертой словацкой политики в межвоенный период была ее оппозиционность по отношению к правительству. За исключением первых послевоенных лет и периода 1927—1929 гг., когда ГСНП была в составе правой правительственной коалиции, численность оппозиционного электората достигала 60 — 70%. Это обстоятельство отбивало охоту у партий правительственной коалиции всерьез думать о политическом самоуправлении Словакии в рамках ЧСР.
1.3. Экономические проблемы и социальные последствия
Весь межвоенный период политическая жизнь в республике проходила под знаком неблагоприятной экономической ситуации. Кроме цикличных колебаний конъюнктуры, которые характерны для кризисных лет 1921—1923 и 1930—1934, словацкая экономика долго не могла оправиться от последствий войны и распада Австро-Венгрии. По-прежнему сохранялись хронические структурные слабости словацкой экономики, прежде всего нехватка капитала.
Непосредственно военный ущерб в экономике был не слишком масштабным, гораздо дольше сказывалась гибель кормильцев семей, тысячи инвалидов войны, гибель тяглового скота, запустение и декапитализация предприятий. Последствия войны сказывались тем тяжелее, что их приходилось преодолевать в сложных обстоятельствах.
Определяющим фактором был распад экономического пространства империи, а значит, потеря освоенных рынков сбыта для словацкой промышленности, лесного дела, да и для сельского хозяйства. Новообразованные государства отгораживались таможенными барьерами, в первые послевоенные годы к этому добавлялись и непреодолимые транспортные и валютные преграды. Словацкая экономика должна была приспосабливаться к изменившимся условиям в жесткой конкуренции с гораздо более сильной чешской экономикой. В тридцатые годы, когда статистика позволяет делать более точные сравнения, Словакия имела 36% сельскохозяйственных угодий, но только 23% сельскохозяйственной продукции всей Чехословакии, менее 8% промышленной продукции, а банки в Словакии располагали лишь 7% общегосударственного капитала. Немногие предприятия финансировались банками с территории Словакии, отчасти продолжался довоенный контроль будапештскими и венскими банками, а частично их заменили банки, расположенные в Праге. Одновременное действие многих факторов — распад рынка империи, перемещение капитала, предпочтительное внимание государства пражскому центру и банкам своих, чешских предприятий и т. д. — привели к массовой ликвидации промышленных предприятий, особенно металлургических, стекольных, деревообрабатывающих и текстильных фабрик и рудников. Современники окрестили это явление «добиванием промышленности», оно стало первостепенной мишенью критики экономической и социальной политики нового государства. Новопостроенным предприятиям было не под силу возместить эти потери. Ликвидация предприятий продолжалась и во время мирового кризиса 1930—1934 гг. Перелом наступил только в результате повышения конъюнктуры вооружения после прихода Гитлера к власти в Германии.
Словакия по-прежнему была аграрной страной с островками промышленности. В сельском хозяйстве сохранялись разительные контрасты. С одной стороны, процветающие продуктивные поместья, которые нашли рынок сбыта в чешских промышленных агломерациях, с другой стороны, влачащие жалкое существование, зачастую в неблагоприятных горных условиях, мелкие крестьянские хозяйства. 88% сельскохозяйственных производителей с участками до 10 га имели 30,9% возделываемой земли, а 0,6% производителей с участками свыше 100 га владели 35,2% земли. Поэтому большинство крестьян возлагало большие надежды на земельную реформу, основы которой заложили еще законы 1918 и 1919 гг. Реформа разрешала продать крестьянам 21% обрабатываемых земель. И когда ее наконец провели в меньшем масштабе, она стала сильным аргументом аграрной партии, которая контролировала реформу. Продажа 291 000 га земли мелким крестьянам хотя и не внесла существенных изменений в структуру сельского хозяйства, зато навсегда утвердила в сознании деревни лозунг «земля принадлежит тем, кто на ней трудится», очень часто использовавшийся в политической борьбе, особенно в борьбе коммунистов за власть в 1945 г.
Социальное напряжение в деревне не прекращалось. Граница на юге с Венгрией сделала невозможным традиционный ежегодный отход на сезонные работы сельскохозяйственных рабочих и мелких крестьян из горных областей, и лишь постепенно их поток переориентировался на Чехию, Австрию, Германию и Францию. Эмиграция в США, до войны важный вентиль для оттока избытка населения в деревне, была затруднена введением в 1921 г. иммиграционных квот, и это ограничение не могли возместить даже новооткрывшиеся цели эмиграции Канада и Аргентина.
Население аграрных областей потребляло большую часть собственной продукции, на рынок все сельское хозяйство поставляло ее только 30%. Это была одна из причин медленного накопления капитала, вечной проблемы словацкой экономики. Природные источники Словакии, за небольшим исключением, как лес и магнезит, для зарубежных инвесторов были малопривлекательны, из-за местоположения на окраине индустриальной Европы Словакия не имела шансов на западных рынках. Не оправдались и надежды, что словацкая экономика будет ориентироваться на юго-восток. На это намекало название новооткрывшейся торговой ярмарки в Братиславе — Ориентальная, впоследствии Дунайская торговая ярмарка. Аграрные страны-правопреемницы — Румыния, Югославия, Болгария — были бедны и потому начали с развития и защиты именно простейших отраслей промышленности, то есть тех же, которые были и в Словакии. Экономические связи с Венгрией стопорились и по политическим мотивам.
Экономическое срастание чешской и словацкой экономики продвигалось медленно. Многие жгучие проблемы, тяжким бременем ложившиеся на словацкую экономику, — как например, железнодорожные тарифы, которые делали невыгодным производство в Словакии, — тянулись годами. Правда, некоторые объединительные меры требовали больших инвестиций и длительного времени, в частности, переориентация главных железнодорожных магистралей. Вместо преобладающего первоначального направления север-юг (на Будапешт) надо было проложить новые железнодорожные пути в направлении восток-запад, переключающие Словакию и Подкарпатскую Русь на Чехию,
Колоссальная перестройка экономики после 1918 г. была связана с большими социальными потрясениями, упадком целых регионов, удаленных от главных экономических центров. Хроническая безработица, обнищание деревенской бедноты скорее всего не увеличились по сравнению с довоенным периодом, но в новых условиях выросли возможности социальной мобилизации и протеста. Количество профессиональных организаций и их членов возросло в несколько раз, равно как и количество и накал забастовок, особенно в поместьях и в районах добычи и обработки лесоматериалов. В радикальной послевоенной атмосфере трудящиеся добились целой серии социальных законов, которые в старой Венгрии долго значились в программах социалистических партий, но их осуществление виделось лишь в очень отдаленной перспективе. Был введен 8-ми часовой рабочий день, пособия по безработице, улучшено социальное, медицинское страхование, коллективные переговоры с работодателями. Демократический режим повысил самосознание рабочих, крестьян, что привело к уменьшению многих традиционных унизительных моментов во взаимоотношениях работодатель—служащий и типичного для старой Венгрии постфеодального отношения барин-простолюдин.
Экономика и современниками считалась узким местом нового государства, зато большинство считало его плюсом — и с этим согласна и преобладающая часть историков — всеобщий подъем культуры и цивилизованности. Отчасти речь шла о продолжении процесса модернизации с довоенного периода, новым и ускоряющим ее моментом было устранение национального гнета и всесторонняя демократизация социальной и общественной жизни.
Сразу же после переворота в официальных учреждениях был введен «чехословацкий», т. е. на практике чешский и словацкий языки. Закон номер 122 о языке 1920 г. разрешал пользоваться и языками национальных меньшинств в областях, где их численность превышала 20% населения. Обучение в начальных и средних школах впервые после десятилетий мадьяризации велось на словацком, венгерском, немецком и восточнославянских языках. Обучение на родном языке помогло повысить уровень усвоения учебного материала и облегчило доступ к высшему образованию и детям из менее состоятельных слоев. Закон от 1922 г. продлил обязательное школьное образование с 6 до 8 классов. Увеличилось число средних и специальных учебных заведений. Университет св. Елизаветы, основанный в последние годы существования старой Венгрии в Братиславе, после того, как его профессора отказались признать образование ЧСР, был упразднен, а вместо него возник Университет им. Коменского с юридическим, философским и медицинским факультетами. Студенты из Словакии учились и в университете в Праге и в техническом институте в Брно. Высшее техническое училище было открыто только в 1938 г. в Кошицах, после многолетней борьбы. Система школьного образования являлась предметом острых политических споров, главным образом вокруг его радикальной секуляризации или сохранения влияния церкви на школу.
