Глава шестнадцатая.
СЕСТРА И ВЕЧНЫЙ ГОРОД
Разграблен один город — и погиб целый мир.
Епископ Иероним о разграблении Рима в 410 году{427}
Поначалу он страстно желал искоренить само имя римлян и превратить все римские земли в державу готов и по сути, и по имени, дабы… то, что было Романией, стало Готией.
Орозий, Увек{428}
Человека, больше других выигравшего от падения Стилихона, звали Олимпий. Скорее крупный чиновник, нежели солдат, он занимал пост магистра оффиций (magister officiorum) и в этом качестве возглавлял один из важнейших отделов правительства. Как обычно, последовала кровавая чистка — истребление людей, имевших связи с покойным лидером, жен и семей солдат-варваров, оставшихся верными ему. Большая часть уцелевших поспешила перейти на сторону Алариха. Сына Стилихона преследовали и в конце концов убили, хотя подозреваемые, несмотря на пытки, не дали показаний, которые подтверждали бы обвинение в том, что отец планировал сделать его императором. Так как сношения с Аларихом и без того достаточно дискредитировали Стилихона, Олимпий и Гонорий отказались ратифицировать соглашение и отвергли новые попытки переговоров. Однако им также не удалось подготовиться к войне, и они не смогли предотвратить усиление Алариха и еще одной группировки, возглавляемой его зятем Атаульфом. О победе над Атаульфом трехсот гуннов, посланных Олимпием, римляне говорили как о великом достижении, но она не помешала соединению двух готских армий{429}.
Аларих вновь вторгся в Италию и, практически не встречая сопротивления, дошел до Рима и осадил его зимой 408— 409 годов. Армия готов заняла Портус, крупный город при гавани, снабжавший город провизией, в результате чего поступление в Рим продовольствия практически прекратилось. Вдова Стилихона Серена была казнена по сфабрикованному обвинению в сговоре с врагом. Утверждают даже, что сенаторы, пребывавшие в крайнем возбуждении, хотели возобновить публичные жертвоприношения и другие языческие ритуалы, чтобы отвратить угрозу от города. Зосим заявляет, что римский епископ (его все чаще и чаще титуловали как папу) нехотя согласился на это при условии, что ритуалы будут проводиться втайне, но так как это фактически свело бы их на нет, ничего так и не было сделано. Вероятно, история эта — всего лишь выдумка, но она дает наглядное представление о страхе, охватившем Рим в то время. Гонорий и его приближенные, находившиеся в Равенне, не пришли на помощь. Множество рабов — вероятно, большинство из них составляли недавно взятые в плен готы (многие были захвачены в ходе войн против Радагайса) — бежали и присоединились к Алариху. Сенат решил пойти на переговоры, заплатить готам, чтобы те сняли блокаду, и отправить делегацию в Равенну, чтобы обеспечить диалог императора с Аларихом. Последний, по-прежнему надеявшийся получить официальный статус в системе империи, отвел армию к северу в Аримин (совр. Римини), где должны были пройти переговоры{430}.
По прошествии нескольких месяцев переговоры провалились. Олимпий отказался даровать Алариху новый командный пост, но предложил немало уступок, в результате чего, так сказать, «потерял лицо» и вскоре бежал, предпочитая изгнание казни. Новым заправилой при императорском дворе стал Иовий, некогда человек Стилихона, а ныне префект претория Италии и главное лицо на переговорах с готами. Теперь, когда Олимпия удалось убрать с дороги, Иовий выказывал на переговорах все большую непреклонность, а когда они наконец сорвались, обвинил в этом Алариха. Имперское правительство также отвергло исходившие от него просьбы даровать ему Норик или другую такую же провинцию даже без титула командующего. Несомненно, император и его советники с радостью усмотрели в сокращении требований готов признак их слабости. Готы двинулись на юг и вновь осадили Рим. На сей раз Аларих избрал новую тактику и убедил видного сенатора (на тот момент — префекта города) Приска Аттала, чтобы тот позволил провозгласить себя императором, что и произошло в конце 409 года. Он был язычником, но его поспешно окрестили, поскольку было маловероятно ожидать поддержки императору, не являвшемуся христианином хотя бы формально. Аларих получил титул magister militum, Атаульф — не столь внушительное звание. Последнее касалось и нескольких человек, о которых с большей уверенностью можно было сказать, что они относились к числу граждан империи: несколько старших членов сената были назначены на ведущие роли{431}.
Африка, имевшая жизненно важное значение в вопросах снабжения Рима и Италии продовольствием, осталась верна Гонорию. Аттал показал, что он не просто марионетка, не позволив Алариху отправить часть его воинов-готов — в одном источнике говорится всего о пяти сотнях, — дабы те установили власть над провинцией. Вместо этого он послал туда командира-римлянина с отрядом регулярных войск. Те понесли тяжелые потери, так что новый император и его командующий-гот повели основные силы своей армии назад в Аримин, чтобы Гонорий более явственно ощутил угрозу. Последний пребывал в таком волнении, что рассматривал возможность сделать Аттала своим коллегой-императором. Новый император решил низложить Гонория и отправить его в изгнание; вероятно, перед этим его планировалось изуродовать, чтобы он более не годился на роль императора при исполнении сложного церемониала. Прибытие в Равенну около четырех тысяч солдат восточной армии удержало Гонория от этого решения: он уверился, что сможет защитить город от нападения. Переговоры прервались{432}.
Всего через несколько месяцев Аларих низложил собственного ставленника, хотя Аттал, по-видимому, остался с ним и пользовался уважением. Он стал оказывать более непосредственное давление на Равенну, но возможность новых переговоров была полностью исключена после того, как Сар, готский офицер на службе у Гонория, предпринял неожиданную атаку на людей Алариха. Вероятно, дело ограничилось стычкой, а причина могла заключаться как в личном желании мести, так и в чем-то ином, но ее хватило, чтобы уничтожить остатки доверия между сторонами. Аларих отступил и в третий раз двинул войска непосредственно на Рим. Его сторонники почти не получали от него наград за последние несколько лет. Подвоз зерна из Африки скорее всего по-прежнему не возобновился, тогда как хозяйства близ Рима были дважды разграблены его же собственной армией, когда он прежде угрожал городу. На сей раз он решил вознаградить своих людей — отдать им сам Рим[62].
В городе отсутствовал гарнизон, способный эффективно защищаться; охрана высокой, но очень длинной стены, окружавшей его, не была организована должным образом.
Никому не хотелось еще одной длительной блокады, да и Аларих не желал удерживать свою армию на одном месте в течение нескольких месяцев. В ночь с 23 на 24 августа 410 года готы вошли в Рим через Салариевы ворота. Вероятно, их впустили, поскольку случившееся не было похоже на настоящий штурм. Солдатам разрешили грабить город в течение трех дней. За это время несколько зданий и памятников было сожжено, однако Аларих отдал строгий приказ проявлять уважение к храмам и священнослужителям. Этот запрет заслужил высокую оценку со стороны писателей-христиан, на тот момент согласных посмотреть сквозь пальцы на приверженность захватчиков к ереси (готы были арианами). Церкви остались неразграбленными, интервенты — почти — не убивали священников и не насиловали монашек. Другим повезло меньше. Да, грабители действовали, подчиняясь определенному порядку, но все-таки это было разграбление, даже если жители пострадали не более, нежели население любого города, подвергшегося штурму со стороны римской армии в ходе продолжительных гражданских войн. Со времен Ранней империи Рим уменьшился в размере и его население сократилось, но он по-прежнему был очень обширен. Размер сам по себе уже означал, что ограблению или дурному обращению подверглись не все жители, но для жертв это стало слабым утешением.
Аларих наградил солдат богатой добычей, но, захватив Рим, раз и навсегда лишился возможности вступить в переговоры. В этом смысле случившееся стало знамением неудачи. Гонорий не пошевелил пальцем, чтобы спасти город (рассказывали, что когда новость о произошедшем достигла его ушей, он не понял, о чем идет речь, и обеспокоился, что умер его любимый петушок по имени Рим). Согласно историку VI века Прокопию, император со слезами воскликнул:
«“А ведь он только что клевал корм у меня из рук!”… и евнух понял его слова и сказал, что это город Рим погиб от рук Алариха, и император со вздохом облегчения быстро ответил: “Но я, о мой добрый друг, подумал, что умерла моя птичка Рим”. Так велика, как рассказывают, была присущая императору глупость»{433}.
