После трагического поражения второго крестового похода[60] Эврар де Бар, магистр ордена тамплиеров, вернулся в Париж вместе со своим другом и покровителем Людовиком, королем Франции, и тамплиерам, лишившимся своего предводителя, пришлось лишь собственными силами сдерживать победоносное наступление фанатичных мусульман. Их отчаянное положение обрисовано в печальном письме казначея ордена, направленном магистру Эврару де Бару, когда он пребывал при дворе французского короля.
С тех пор как мы лишены твоего любезного присутствия, мы имели несчастье потерять в бою правителя Антиохийского[61] и всех его баронов. За этой катастрофой последовала другая. Неверные наводнили территорию Антиохии; они все смели на своем пути и оставили гарнизоны в нескольких крепостях. Получив вести об этой беде, братья взялись за оружие и вместе с королем Иерусалимским поспешили на помощь разоренной провинции. Мы смогли снарядить в этот поход лишь сто двадцать рыцарей и тысячу оруженосцев и наемников, и для их вооружения мы потратили семь тысяч крон в Акре и тысячу – в Иерусалиме. Твоей милости известны условия, на которых мы согласились на твой отъезд, и наша крайняя нужда в деньгах, всадниках и пехоте. Мы очень просим тебя присоединиться к нам как можно скорее, со всей необходимой помощью для Восточной церкви, нашей общей матери.
…Едва мы прибыли в окрестности Антиохии, как оказались зажаты между турками и войском султана Алеппо (Нуреддина), и они окружили нас вблизи города, а сами тем временем разоряли наши виноградники и поля. Преисполнившись печали по поводу того горестного состояния, в котором мы оказались, мы заклинаем тебя бросить все и приехать без промедления. Никогда твое присутствие не требовалось более твоим братьям – никогда твое возвращение не было столь угодно Богу… Большинство тех, кого мы отправили на помощь в Антиохию, мертвы…
Мы умоляем тебя взять с собой из-за моря всех наших рыцарей и слуг, способных носить оружие. Быть может, увы, при всем твоем усердии ты не найдешь никого из нас в живых. Все же поспеши, как только возможно, не забудь о нуждах нашего братства: они таковы, что язык не в силах выразить их. Также крайне важно сообщить папе, королю Франции и всем правителям и прелатам Европы об угрозе опустошения Святой земли, чтобы они пришли на помощь к нам лично или предоставили необходимые средства. Какие бы ни возникли препятствия к твоему возвращению, мы взываем к твоему рвению в попытках преодолеть их, ибо настало время исполнить наши обеты принести себя в жертву ради ордена и ради защиты восточной церкви и Гроба Господня…
Вас, дорогие наши братья в Европе, кого общее призвание и обеты должны заставить отозваться на наши несчастья, мы молим присоединиться к нашему предводителю: вступите под его стяги, не колеблясь продавайте все; придите к нам на помощь; в ваших руках наши свобода и жизнь![62]
Получив это письмо, магистр ордена, вместо того чтобы отправиться в Палестину, сложил с себя полномочия и удалился в монастырь Клерво, где посвятил остаток дней самому строгому покаянию и умерщвлению плоти.
Его место занял (1151) Бернар де Тремле, дворянин из прославленной бургундской династии, смелый и опытный воин[63].
Неверные совершали постоянные набеги на христианские территории, и вскоре после того, как Бернар де Тремле стал магистром, они пересекли Иордан и подступили к самому Иерусалиму. Их желтые и зеленые знамена развевались на вершине Масличной горы, и грозные звуки их литавр и труб были слышны в пределах священного города. Мусульмане стали лагерем на горе напротив Храма и с удовлетворением созерцали издали Бейт-Алла, или Храм Господень, свой священный молитвенный дом. Но их ночная атака была отброшена; войско мусульман понесло огромные потери и противники преследовали их всю дорогу до Иордана; пять тысяч неверных остались мертвыми на равнине[64].
Вскоре после этих событий тамплиеры потеряли своего главного покровителя, Бернара Клервоского, который умер 20 апреля 1153 г., на шестьдесят третьем году жизни. На смертном одре он написал три письма в поддержку ордена. Первое, адресованное патриарху Антиохийскому, содержало призыв защищать и ободрять тамплиеров с уверением, что это угодно и Богу и людям. Второе было направлено Мелисинде, королеве Иерусалима, с просьбой явить благосклонность к членам ордена. А в третьем, обращенном к брату Андре де Монбару, рыцарю ордена тамплиеров, святой Бернар шлет теплые приветствия магистру и братству, чьим молитвам он препоручает себя[65]
В том же году, при осаде Аскалона, магистр и его рыцари попытались сами и без чьей-либо помощи взять крепость штурмом. На закате дня они ринулись в пролом, сделанный в стене, и пробились в центр города. Там они были окружены неверными и побеждены, и, по свидетельству очевидца, ни один тамплиер не спасся: они погибли все до последнего человека, и мертвые тела магистра и его злосчастных рыцарей торжествующие враги сбросили со стен[66].
Место де Тремле занял (1154) брат Бертран де Бланфор, рыцарь из аристократического рода герцогства Гиень, которого Гийом Тирский называет человеком благочестивым и богобоязненным.
Тамплиеры по-прежнему оказывались в авангарде каждой стычки с мусульманами, и авторы-монахи с восторгом называют число неверных, которых они отправили в преисподнюю. Но столько же братьев в то же время, должно быть, отправились на небеса, ибо потери среди членов ордена были ужасающими. Во вторник, 19 июня 1156 г., сопровождая короля Иерусалима Балдуина, они попали в засаду около Тверии; триста братьев пали на поле битвы, а восемьдесят семь попали в руки врага, среди них сам магистр Бертран де Бланфор и брат Одо, маршал королевства[67]. Вскоре после этого тридцать рыцарей тамплиеров обратили в бегство, убили и захватили в плен двести неверных[68]. Также атаковав ночью лагерь Нуреддина, они вынудили знаменитого полководца бежать с поля битвы, безоружным и полуодетым. В этой последней вылазке особенно отличились англичанин Роберт Мансел и Жильбер де Ласи, прецептор орденской общины в Триполи[69]. Заслуги тамплиеров стали широко известны в Европе, и папа в письме архиепископу Реймскому, своему легату во Франции, называет их «новыми Маккавеями, прославленными и наиболее храбрыми служителями Господними». «Помощь, – пишет папа, – которую эти благочестивые воины оказывают всему христианскому миру, их усердие и смелость и неустанные усилия по защите от злобы и козней презренных язычников тех святых мест, что были озарены телесным присутствием Спасителя нашего, без сомнения, стали известны повсюду, и не только соседним с нами народам, но живущим в самых отдаленных уголках земли». Римский понтифик повелевает архиепископу всеми силами помогать тамплиерам, обеспечивая их и людьми, и лошадьми и призывать к тому же всех своих викарных епископов[70].
Яростному рвению и воинствующему духу тамплиеров противостояли – на равных, если не с превосходством – свирепый фанатизм и религиозный жар последователей Магомета. «Нуреддин сражался, – пишет его восточный биограф, – как скромный из воинов, восклицая: „Увы! Уже давно взыскую я мученичества, но не могу достичь его“». Имам Котеб-эд-дин, услышав однажды эти его слова, сказал: «Во имя Аллаха, не подвергай свою жизнь опасности, не оставляй ислам и мусульман. Твоим искусством они еще держатся, но если (да избавит Господь нас от этого) ты погибнешь, нам придет конец». «Ах, Котеб-эд-дин, – сказал великий полководец, – что ты говоришь, кто может спасти ислам и нашу страну, кроме Аллаха великого?» «Неужели, – спросил он в другой раз, – если мы охраняем наших коней от разбойников и грабителей, мы не должны защищать свою религию?»[71]
Подобно тамплиерам, Нуреддин сражался и духовным, и телесным оружием. Он сопротивлялся миру и его соблазнам силой поста и молитвы, а также ежедневным соблюдением моральных предписаний и религиозных обязанностей, указанных Кораном. Он сражался мечом против врагов ислама и до последнего часа своей жизни направлял все свои силы на вдохновенную и фанатическую борьбу за возвращение Иерусалима[72].
Сходство между религиозным фанатизмом тамплиеров и мусульман поистине весьма примечательно. В мусульманском лагере, как нам сообщают арабские авторы, строго запрещались всякие легкомысленные беседы; тщательно исполнялись все религиозные обряды, перерывы между битвами были заполнены молитвами, размышлениями и изучением Корана.
Тамплиеры называли себя «мстителями Иисуса Христа» и «орудием Господним для наказания неверных», и папа и отцы церкви провозгласили, что рыцарям Храма особо препоручается «смести с лица земли всех неверующих», и пообещали им блаженство рая как достойное славное воздаяние за все опасности и тяготы, испытанные при исполнении задачи[73].
