Одновременно с этим началась операция "Йоав" - по имени командира Пальмаха, погибшего в Негеве. Это была одна из самых крупных операций Войны за независимость, получившая в планах Генерального штаба предварительное название "Десять казней египетских". В ней участвовали не только наземные войска, но также авиация и морской флот; командовал Южным фронтом И. Алон. Операция "Йоав" продолжалась неделю с большими потерями и жестокими боями вплоть до рукопашных схваток, когда дрались штыками, ножами, голыми руками.
На пересечении дорог Северного Негева египетские войска удерживали укрепленную позицию - полицейскую станцию Ирак-Суидан. В первые месяцы войны солдаты Израиля штурмовали ее семь раз и взяли лишь во время операции "Йоав". Тяжелые бои проходили при захвате укреплений в деревне Хулейкат. 19 октября ее взял штурмом батальон бригады Гивати, в Генеральный штаб направили краткое донесение: "Хулейкат - наш"; 30 бойцов отдали за это свои жизни. (Неподалеку от того места стоит памятный знак с эмблемой бригады Гивати и надписью: "Едущие на юг, не забывайте нас".)
22 октября Организация Объединенных Наций объявила о прекращении огня на Южном фронте. Результаты операции "Иоав": снята осада с еврейских поселений Негева, взят Ашкелон, ликвидирована угроза Тель-Авиву; почти без сопротивления арабского гарнизона, захваченного врасплох, израильские части вошли в Беер-Шеву, откуда в штаб послали сообщение: "Город патриарха Авраама - наш!" Глава египетского правительства находился в это время в Аммане совместно с другими арабскими лидерами; когда он излагал свой план окончательного изгнания израильтян из Негева, его прервал король Абдалла и сообщил, что Египет потерял Беер-Шеву.
В окружение возле Фалуджи восточнее Ашкелона попала египетская бригада - несколько тысяч солдат, а вместе с ними майор Г. А. Насер, будущий президент Египта. В те же дни израильские подрывники повредили два египетских корабля, один из которых затонул возле Газы, - это был флагман египетского флота "Эмир Фарук".
"В то время мы почувствовали нашу силу, - рассказывали бойцы Пальмаха. - Уже не надо было запрашивать разрешения штаба бригады на каждый выстрел из миномета, на каждый артиллерийский снаряд. Всё было у нас: тяжелые пулеметы, трехдюймовые минометы, артиллерия. Вот это изобилие! Пришел, наконец, и на нашу улицу праздник." - "Бригада двигалась вперед, как могучая волна, обратив в бегство египетскую армию... Впереди египтян бежали арабы из селений Бейт-Натиф, Рас-абу-Амер и Хусан, откуда пришли убийцы "тридцати пяти" и жителей Гуш-Эциона. Они бежали в ужасе перед местью Пальмаха".
Воспользовавшись тем, что израильские войска сосредоточились на юге, "Армия спасения" под командованием Ф. Каукджи осадила кибуц Манара на границе с Ливаном. Это стало поводом для нарушения перемирия, и армия Израиля провела операцию "Хирам", которая началась в ночь на 29 октября и продолжалась 60 часов. "Армия спасения" была разгромлена и перестала существовать; израильские части заняли ливанские деревни и дошли до реки Литани; арабы потеряли 400 человек убитыми, более 500 попали в плен - Верхняя Галилея была освобождена.
22 декабря началась операция "Хорев". За несколько дней до этого обнаружили заброшенную каменистую тропу в пустыне, по которой проходили когда-то римские легионы. В течение трех ночей выровняли путь, очистили от песка и покрыли проволочными сетками; броневики и машины с пехотой прошли по римской дороге, напали с юга на укрепленные позиции египтян, ожидавших атаки с севера, и захватили их.
Во время операции "Хорев" израильские войска освободили весь Негев, продвинулись на египетскую территорию на полуострове Синай, окружили египтян в секторе Газы. Появление израильских солдат на территории Синая вызвало резкую реакцию англичан, и Великобритания предложила Египту военную помощь на основании англо-египетского договора. Однако в Египте преобладали антибританские настроения, египтяне отказались от этой помощи и 6 января 1949 года согласились на переговоры о перемирии. Под давлением США Израиль вывел свои войска с Синая и тоже согласился на перемирие.
Англичане проводили разведывательные полеты, и 7 января израильские летчики вышли на перехват их истребителей. Бой проходил в воздушном пространстве Израиля: четыре британских истребителя были сбиты в воздушном бою, пятый - зенитным огнем. Один из истребителей сбил Эзер Вейцман - в будущем командующий ВВС Израиля, министр обороны и президент страны. В Лондоне этот инцидент вызвал бурю возмущения, но на конфронтацию с Израилем Великобритании не пошла.
Из книги "Друзья рассказывают о Джимми" (продолжение разговора):
- Если ты идешь в атаку, и справа от тебя Юдкеле, а слева - Йорам, ты знаешь, что они не бросят тебя в беде, и они знают, что ты их не бросишь. Ты обязан вынести раненого с поля боя. Обязан - даже рискуя своей жизнью.
- Положение, когда "нет другого выхода", сильнее всякой логики. Тебя охватывает какое-то неистовство, ты становишься авантюристом и идешь ва-банк - стрелять, бить прикладом, резать, пробиваться вперед, чтобы добиться успеха, успеха, успеха! Тебе тогда кажется, что со своим автоматом ты разобьешь все их танки и все пушки. И если ты не схватишь пулю - они побегут. Побегут от твоего безумства. И если мы победили во многих боях, это потому, что были безумны, а они оставались нормальными со своей обученной армией.
- Когда Яаков закричал: "Ребята, ударим сверху!", семь-восемь человек ринулись за ним, хотя вылазка была дерзкой до безумия. Таким я помню Янкеле Стоцкого, погибшего на иерусалимской дороге. Его похоронили в Кирьят-Анавим - рядом с теми, что пали в бою за Кастель. Один за другим ложились ребята в землю Кирьят-Анавим; длинные ряды могил, вырытых в спешке, в перерывах между боями, протянулись по кладбищу. И Йоська Симболь похоронен там. И Рехавья из кибуца Алоним.
- Мы сидели тогда в Кирьят-Анавим. Кладбище располагалось в трехстах шагах, оно разрасталось с каждым днем и сделалось частью нашего быта. Бесконечные схватки, слившиеся в один нескончаемый бой, не оставляли времени для мрачных и опасных мыслей. Мы вели нашу войну, и завтрашний день был напряженнее минувшего.
- Когда возвращались с задания, а у ворот нам улыбались Авива и Тамар, это был настоящий подарок. Мы жили бок о бок с болью, ужасом, смертью. Мы убивали, и нас убивали. А эта улыбка у ворот как бы говорила о том, что есть другой мир и иная жизнь
- дом, семья, мать, теплый душ, чистая комната, о чем мы мечтать не смели.
- Мы возвращались с операции, как в свой дом, пели, варили кофе - если, конечно, он был у нас. А иногда даже танцевали. чтобы стряхнуть с себя тяжелые переживания. Однажды в Кирьят-Анавим, в самые черные дни войны, мы закружились ночью в бешеной пляске. Это была единственная ночь без похода, без операции, и мы плясали до самого рассвета.
- Иногда смерть товарища в бою, на твоих глазах действует меньше, чем вид его пустой койки, когда ты возвращаешься в палатку. Эта пустая койка и одеяло, и его вещи. будто глядят на тебя и чего-то требуют. Мы не знали, что с ними делать, пока не появлялся другой парень и говорил: "Меня прислали сюда. Сказали, что есть свободное место". Раскладывал свои вещи и ложился на койку.
- А помните наши песни? Была одна - очень противная и мрачная: "Мы идем, как мертвецы. Перед нами мертвецы, Позади нас мертвецы, И повсюду мертвецы." К этой песне каждый мог добавить что угодно. Требовалось только, чтобы каждая строка заканчивалась словом "мертвецы".
- Люди были утомлены до предела, издерганы. Усталость проникала в душу, добиралась до мозга костей. Всё меньше нас становилось, всё меньше. Оставшихся в живых можно было по пальцам пересчитать. И оттого - бездонная усталость, безразличие и отупение, лишь бы дали, наконец, выспаться.
- Вдруг меня будят. Надо мной стоит Амос. "Пойдем", - говорит. Я разозлился: "Нет сил рукой пошевелить. Ты знаешь, откуда я пришел?" - "Ничто тебе не поможет. Предстоит большая и важная операция. Все пойдут на эту операцию, только мертвые не пойдут."
- Перед второй передышкой появились новые парни. зазвучали неслыханные прежде имена - Гришка, Яшка, Сашка. Среди них было немало ребят, что прошли через все круги гитлеровского ада. В первый бой их повел Зиви. Он указал пальцем на Цубу и сказал на идиш заученные слова: "Дос Цуба. Ме нэмт!" ("Это Цуба. Берем!") Перед штурмом они заорали во всю глотку: "За родину, за Сталина, за Бен-Гуриона!" И добавили русские ругательства.
- Мы не раз пользовались их проклятиями, потому что иврит еще не выработал таких сочных и красивых ругательств, которыми можно осыпать противника. А ребята шли вперед упрямо и отважно, кричали по-русски, по-польски, по-румынски: "Ура! За родину! За отечество!" И враг отступал.
- Я приготовила для ребят поесть, когда вернутся из боя, стол покрыла белой простыней. Они пришли на рассвете - Раанана, Йоселе, Бени и Менахем. Потом подошли и другие, серьезные, тихие. "Джимми погиб", - сказали. Никто не сел за стол - не ели, не разговаривали. Разошлись спать. Кто-то взял с собой кусочек хлеба.
