Чтобы повысить шансы на удачу и увеличить свою безопасность, Шеер поместил поврежденные линейные крейсера и старые линейные корабли в хвост колонны и прикрыл их миноносцами и легкими крейсерами.
Сцена была подготовлена для действия. Но примет ли вызов владычица морей и ринется ли она вслепую в бой? Она горела нетерпением — но со сцены, приготовленной для спектакля, был слышен только звон шутовского колокольчика. А когда взошло солнце, сцена уже была пуста…
В 9:32 «Лайон», флагманский корабль Битти, запросил световыми вспышками другой крейсер «Принцесс Ройал»: «Пожалуйста, отзовитесь и отвечайте теперь открыто, так как их нет!» По-видимому, ответ оказался частично виден и судам противника. Получасом позднее несколько немецких крейсеров было замечено с «Кастора», лидирующего британскую флотилию эскадренных миноносцев. Немцы окликнули флотилию, воспользовавшись для этого перехваченным ими британским секретным световым кодом. Затем крейсера замигали прожекторами и открыли огонь. «Кастор» ответил таким же недружественным образом, но несколько миноносцев задержались с пуском торпед из-за вполне естественного сомнения в идентификации крейсеров. Однако эффект этой неудачи и упущенного удобного случая был далеко превзойден позднейшими событиями.
Дело в том, что с 10:20 до 11:30 вечера британский «хвост» неоднократно ввязывался в огневой контакт с противником, пытавшимся силой проложить себе путь. В 10:20 минут противник пытался протиснуться через строй легких крейсеров Гуденафа, но отошел после того, как легкий крейсер «Фрауэнлоб» затонул, получив торпеду с сильно поврежденного английского миноносца «Саутгемптон». В течение следующего часа британские эсминцы действовали с беспримерной лихостью, но и сами несли потери. Легкий крейсер «Эльбинг» попал под форштевень германского линейного корабля «Позен» и начал тонуть, а британский миноносец «Спитфайр» оказался достойным своего имени, протаранив германский линейный корабль «Нассау». После этого дерзкого и отчаянного поступка миноносец не только ушел целым и невредимым, но и унес на своем носу как вещественное доказательство своей удали длинную полосу брони «Нассау». Германский флот еще раз отошел, но около 11:30 вечера, переменив курс, вновь ринулся вперед, — и на этот раз прорвался, хотя британские «шершни» тревожили его более часа, и немцы поплатились четырьмя кораблями.
Однако тут было проявлено много героизма, но мало ума. Единственное донесение об этих стычках, которое получил Джеллико, было отправлено Гуденафом в 10:15 вечера. Поскольку радиоантенна на «Саутгемптоне» была снесена снарядом, донесение попало к Джеллико лишь в 11:38. Можно найти еще некоторое оправдание легким судам, которые вели жаркий бой с противником и потому не сумели послать донесения. Однако, даже те суда, которые не вели боя, ни словом не обмолвились о том, что они видели.
5-я боевая эскадра Ивен-Томаса также находилась позади главных сил Гранд-флита, образуя промежуточное звено. Она великолепно знала о не прекращавшихся атаках, а два концевых линейных корабля фактически увидели даже уходящие германские линкоры.
В 11:35 вечера «Вэлиант» заметил, как «два германских крейсера с как минимум двумя трубами и подъемной стрелой между ними на полной скорости уходят в восточном направлении». Подъемные стрелы позволяли опознать линейные корабли типа «Вестфален», поэтому ошибочное предположение, что это были крейсера, кажется невероятным, но это так. С «Малайи» пятью минутами позже заметили «крупные вражеские суда на три румба позади траверза по правому борту, идущие тем же курсом, что и мы». Это очевидно были вражеские линейные корабли, поскольку они совершили быстрое уклонение от атаки эскадренного миноносца. Была отмечена «хорошо заметная стрела» у головного судна, на основании чего сделан правильный вывод, что это был «очевидно тип „Вестфален“». Ни «Вэлиант», ни «Малайя» не сообщили об увиденном — очевидно, считая, что идущий впереди «Бархэм», их флагман, видел то же самое. Как «Бархэм» умудрился ничего не заметить, никто так и не объяснил. В итоге эскадра так ничего и не сообщила командующему флотом о своей встрече.
Но разве Джеллико совсем не получал разведывательных донесений, которые могли бы усилить его подозрения и стать основой для каких-то действий? Он действительно получил два сообщения, посланные Адмиралтейством. Это были перехваченные радиодонесения немцев. Первое указывало расположение германского флота к 9 часам вечера. Сообщение это не имело ценности, так как из-за ошибки позиция, указанная в нем, была явно неверной. Это обстоятельство заставило Джеллико недоверчиво отнестись и ко второму сообщению — которое, к сожалению, оказалось чересчур верным. В нем указывалось, что германскому флоту в 9:14 вечера был отдан приказ повернуть домой, и указывались диспозиция, курс и скорость хода. Но из-за другой несчастной случайности в нем был пропущен наиболее важный факт, присутствовавший во многих радиограммах противника, которые были здесь сведены воедино, а именно — что Шеер просил на рассвете провести воздушную разведку близ Хорнс-Рифа. Это, безусловно, достаточно ясно говорило, что он хочет воспользоваться данной лазейкой.
Сообщение это было получено в 11:05 вечера и прочтено после расшифровки около 11:30. Другое донесение пришло Джеллико около 11 часов 30 минут вечера и, таким образом, было прочтено уже после получения сообщения Адмиралтейства. Оно было прислано легким крейсером «Бирмингем» и гласило, что «замечены бронированные крейсера, видимо, неприятельские, отходящие на юг и на запад». К несчастью, «Бирмингем» заметил их в тот момент, когда они уходили от атаки британских миноносцев.
Если Джеллико не был склонен доверять сообщению Адмиралтейства, которое не побудило его ни к каким действиям, то вполне естественно, что два последних донесения, поступившие от «Саутгемптона» и «Бирмингема», только усилили его сомнения. Интересно, но нелегко объяснить, почему Джеллико так упорно не хотел принять явных указаний на боевые действия, завязавшиеся позади. Ведь, помимо этих двух донесений, слышали возникшую перестрелку, а вспышки выстрелов видны были как на его флагманском судне, так и на других кораблях. Огонь этот явно велся легкими орудиями. Правда, это еще не говорило о присутствии линейных крейсеров противника, но не являлось и доказательством того, что их тут нет, так как крейсера, завязав ночью бой с легкими британскими силами, вполне естественно должны были ввести в дело свое более легкое вооружение.
Любопытен и тот факт, что Джеллико сделал только одну попытку (в 10:46 вечера) запросить, что является причиной стрельбы, а формулировка его сигнала сразу наводила на мысль, что это была просто атака миноносцев противника. Таким образом, можно прийти к выводу, что если отсутствие у Джеллико ясного понимания обстановки является результатом небрежности его подчиненных, то недостаток подозрительности всецело лежит на его ответственности. Это и спасло Шеера.
Но пока германский флот не оказался в безопасности и на свободе, произошло еще одно более серьезное столкновение. В тусклом предрассветном освещении приближение врага заметила 12-я флотилия миноносцев кэптена Стирлинга. Стирлинг (как исключение, когда это должно было быть правилом!) послал по радио одно донесение Джеллико в 1:52 ночи, до того, как вступил в бой с противником, а другое — во время самого боя. Атакой его миноносцев был потоплен германский линейный корабль «Поммерн» — это было больше, чем удалось всему Гранд-флиту англичан.
Но указанные донесения не дошли до Джеллико. Таким образом, британский Гранд-флит безмятежно продолжал крейсировать, держа курс на юг, а германцы в это время были уже на пути домой. Когда начало светать, Джеллико в 2:39 утра повернул кругом и поплыл на север, надеясь увидеть германский флот, а нашел пустое море. Затем пришло новое сообщение от Адмиралтейства, в котором говорилось, что германский флот находится близ Хорнс-Рифа. На этот раз сообщению поверили. Поискав отставшие суда противника и не найдя их, Гранд-флит, в свою очередь, направился домой.
В конечном итоге он потерял 3 линейных крейсера, 3 броненосных крейсера и 8 эсминцев. Немцы потеряли: 1 линейный крейсер, 1 линейный корабль[90], 4 легких крейсера и 5 эсминцев. Потери британцев в офицерах и матросах составили 6097 погибших; пленных не было. Германцы потеряли 2645 моряков погибшими и 177 пленными.
В конечном счете ценность единственного морского «сражения» мировой войны оказалась ничтожна во всех отношениях. Установить какую-либо связь между этим сражением и окончательной и бескровной сдачей германского флота, последовавшей 2,5 года спустя, абсурдно, а говорить об этом смешно.
Если Ютландский бой мог воодушевить германцев искать решительного столкновения в открытом море, то вместе с тем он должен был и разочаровать их. Немцы выиграли первую ставку, поставив на свои линейные крейсера, а их превосходная артиллерийская стрельба дала им честь оказаться «вне конкурса». При второй ставке, их обошли, а поставив третью ставку, немцы выкинули несколько хитрых ходов, в итоге всего лишь сорвав игру.
