Через тернии… к ФАУ или с чего начинался «ракетный щит»
С середины 1920-х годов в СССР не то чтобы семимильными шагами, но в общем весело, пытались осваивать ракетную технику. В Москве группа энтузиастов во главе с Фридрихом Артуровичем Цандером мечтает о создании космического аппарата для полета на Марс, создается полукустарная Группа изучения реактивного движения (ГИРД). Эта группа чудаков Кремлю совершенно не по душе, но существует способ ее стреножить и заставить заниматься делом, благо москвичи сами летят как бабочка на свет. В Ленинграде с 1927 года (основана в 1921 году в Москве) при военном ведомстве уже функционирует Газодинамическая лаборатория (ГДЛ), созданная для разработки ракетных снарядов на бездымном порохе. В 1929 году при ГДЛ организуется подразделение под руководством В.П. Глушко, на котором разрабатываются жидкостные реактивные двигатели. Эти ребята более правильные, настоящие «реалисты». Им поставлена конкретная задача создания и совершенствования неуправляемых реактивных ракет. А поскольку москвичи мечтают об объединении двух групп, тем лучше.
«М.Н. Тухачевский дождался конца выступления Цандера и потом мягко, чтобы не обидеть его, сказал:
— Фридрих Артурович, все, что вы говорили, важно, но не для сегодняшнего дня. Со временем мы найдем нужные средства, создадим ракеты, предназначенные специально для науки, ради межпланетных полетов. Но сейчас не можем. Наша страна окружена врагами. — И, обращаясь ко всем, решительно заявил: — На белом свете живем не мы одни. Над созданием ракет, реактивных моторов работают и в Германии, и в Америке секретно и довольно интенсивно. Нетрудно предсказать, грядущая война будет войной механизированной, войной моторов» (53, с. 94].
Как вы думаете, в каком году происходил этот разговор? В каком году Тухачевский пугал всех грядущей войной? 3 марта 1932 года. Никакой войной в мире в действительности и не пахнет.
«В середине марта того же года С.П. Королева принял заместитель председателя Центрального совета Осоавиахима Л.П. Малиновский. Предложения Технического совета ГИРДа об образовании на его основе специальной научно-исследовательской и опытно-конструкторской группы с тем же названием показались ему стоящими, и он поддержал:
— Мы и сами думаем об этом. Изложите все ваши предложения на бумаге, покороче. Подчеркните оборонное значение работ. Так нас лучше поймут финансисты. Что касается межпланетного корабля — снимите. Не будем дразнить гусей. Не сегодня он нам нужен» [53, с. 96].
В конце 1933 года произошло слияние ГИРД и ГДЛ и преобразование их в Реактивный научно-исследовательский институт. Что должен был создавать новый институт? Естественно, оружие.
28 марта 1933 года на отдыхе в Кисловодске от тифа (!) в возрасте 46 лет умирает душа ГИРДовцев Ф.А. Цандер. Мозг автоматически отмечает: «Владения Берия». Да, действительно, Кисловодск подконтролен 1-му секретарю Закавказского райкома ВКП(б) Л.П. Берия и сам факт того, что Цандер умирает не на работе (у него было очень слабое здоровье), но на курорте (в отпуске), да еще от тифа, сразу же насторожил. «Подумаешь, фигура», — скажут некоторые. Фигура не фигура, но в Кремле о нем знали и правильной работе неуемный фантазер Цандер со своей мечтой о полетах к Марсу явно мешал. Не исключено, что без «чемоданчика Генриха» тут не обошлось.
А дальше обстановка в институте стала все больше и больше накаляться.
«Различные направления деятельности специалистов ГДЛ и ГИРДа… должны были составить научную основу технического плана работ коллектива на ближайшие годы. Но именно они и положили начало противоречиям между начальником РНИИ И.Т. Клейменовым (из ГДЛ — С.З.) и его заместителем С.П.Королевым (из ГИРДа. — С.З.).
— Ваш упор в плане работ РНИИ на создание ракетоплана и ракет для заатмосферных полетов, хотя и в далеком будущем, — начал Клейменов, — не оправдан. Вы, кажется, незаметно хотите протолкнуть идею о межпланетном корабле… Кого вы хотите обмануть? Меня?.. Даже Константин Эдуардович (Циолковский — С.З.) молчит о фантастических полетах, занимается дирижаблестроением. Вам забил голову своими идеями мечтатель Цандер… «Вперед, на Марс!»
— Цандера не трогайте! — глухо сказал Королев, еле сдерживаясь.
— Хорошо, вернемся к вам. Из предложенных тем вашего плана надо оставить только то, что связано с крылатыми ракетами, с тем, что необходимо не для полета туда, в неизвестность, а здесь, на земле. Не подумайте, что я консерватор, я — реалист. Этому меня научила гражданская война… Вы знаете, ассигнования нашему институту невелики. В воздухе пахнет войной (на дворе — конец 1933 года, а «запах» у некоторых носов все тот же. — С.З.). Нам надо срочно делать то, что завтра может встать на вооружение РККА. В этом отношении планы товарищей из ГДЛ — их снаряды и ваши земные ракеты — ближе к цели. Обороне все силы! Этого требует партия, об этом все время говорит товарищ Сталин» [53, с. 116].
Не добившись взаимопонимания, Клейменов 25 января 1934 года упраздняет должность заместителя начальника РНИИ по научной части, которую занимал Королев. Сергей Павлович был переведен в сектор крылатых ракет. Тем не менее свою идею ракетоплана Королев под различными «соусами» будет подавать в технических планах и далее и в итоге, с конца 1935 года, преодолев сопротивление Клейменова, объект 318 (или «ракетный самолет») будет включен в план разработок института. Вторым же лицом в РНИИ станет сподвижник Клейменова по ГДЛ главный инженер Г.Э. Лангемак.
Осенью 1937 года арестовывают И.Т. Клейменова, Г.С. Лангема-ка и В.П. Глушко. Смысл ареста руководства РНИИ понятен — они не сумели подмять под себя «фантазеров», пошли у них на поводу, не смогли наладить работу КБ только по созданию реактивных снарядов и крылатых ракет, и за это — расплата. Вместо Клейменова руководителем РНИИ и главным инженером одновременно стал неприметный «технарь» А. Г. Костиков. Все правильно и логично и нет в этом ничего странного.
«Опасаясь не справиться и последовать за «врагами народа», он начал добиваться сокращения планов. Одной из жертв перетряски стал ракетоплан 318-1, как якобы не соответствующий основному профилю института, хотя он, по существу, уже доведен был до полетных испытаний» [53, с. 130].
Но очень скоро выяснилось, что дело не в руководителях, а в подчиненных — у нового «главного» с Королевым взаимопонимания также не возникло. С «фантазерами» в Реактивном институте было решено кончать. Пока еще существовала надежда получить крылатые ракеты, группу Королева не трогали, но как только работа над объектами 212 (крылатая ракета) и 302 (авиационный вариант 212-й) застопорилась (при тогдашнем уровне советской технологии это и неудивительно), КБ подверглось разгрому, был арестован Королев и ряд других сотрудников института, все работы по баллистическим и крылатым ракетам (как вредное «фантазерство») были прекращены. Все усилия концентрировались лишь на совершенствовании неуправляемых реактивных снарядов. Практически все, кто занимался в 1920— 1930-е годы созданием серьезной ракетной техники в СССР, были репрессированы.
Как же в таком случае ковался «ракетный щит» Страны Советов после войны? А уже известным нам способом. Это сейчас М.К. Янгель, В.Н. Челомей, Г.Н. Бабакин, Б.С. Стечкин почитаются в России титанами ракетостроения, а в 1945 году все они были в этой области нулями без палочки (Бабакин, например, до 1943 года вообще работал в Академии коммунального хозяйства).
«Тут он (Королев. — С.З.) узнал, что еще в годы войны в военных кругах Советского Союза не без влияния достижений немецких ракетчиков вопрос об отечественной ракетной технике стал в повестку дня. В середине 1944 года в Научно-исследовательтском институте Наркомата авиационной промышленности появилось подразделение, назовем его «Ракета». Ему поручалось дать научно обоснованное заключение о целесообразности и возможности использования ракет в оборонном потенциале Родины.
…В распоряжение группы Болховитинова стали поступать блоки ракет «Фау-2» с артиллерийского полигона Дебице (Польша), где в свое время размещались немецкие ракетные позиции.
…Среди членов технической комиссии только Сергей Павлович Королев в течение многих лет занимался ракетами, да еще Валентин Петрович Глушко, разрабатывающий жидкостные ракетные двигатели; остальные — специалисты в разных областях техники. А предстояло полностью разобраться в конструкции и производстве «Фау», попытаться собрать хотя бы несколько немецких ракет. В этих условиях приняли единственно верное решение. Каждый из специалистов, в зависимости от направления его деятельности, отвечал за один из компонентов ракеты. Так, В.П. Глушко изучал двигатели, Н.А. Пилюгин — системы управления ракетой, В.И. Кузнецов и М.С. Рязанский занимались автоматикой и радиотехникой, В.П. Бармин — пусковыми устройствами.
