Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Публикация романа имела историческое значение как свидетельство о настроениях в обществе и как одно из направлений в русской литературе. Сегодня чувствуется, что роман был написан в 1948—1949 годах в разгар борьбы с «космополитизмом», со всеми достоинствами и недостатками этой борьбы, со всеми её «перехлёстами» и недоброжелательностью к группе Льва Барселонского и Осипа Давыдовича Иванова-Петренко, в которую входил и Винокуров, для которого «национальные особенности не имеют никакого значения, они противоречат интернационализму искусства», «к чёрту искусство, которое воспитывает патриотизм» (Шевцов И. Тля. М., 2000. С. 41, 126), а также художник Борис Юлин, поэт-сценарист Ефим Яковлев и др. Для многих из них «Маяковский, Глиэр, Прокофьев, Шостакович» – «это детский лепет», персонажи негодуют, что «господствует псевдонародная поэзия Исаковского», призывают запретить баталистам писать о войне. А противостоят этой группе художники-реалисты, бывшие фронтовики, не забывшие радость побед и горечь поражений, раскрывающие в своём творчестве и батальные сцены, и подвиг Зои Космодемьянской, и будни великой России. Академик живописи Михаил Герасимович Камышев – это вождь социалистического реализма, он с пренебрежением относится ко всем направлениям живописи, противостоящим социалистическому реализму, он иронизирует над «снобствующим купчишкой Щукиным», который открыл «музей эстетско-формалистического кривлянья». И. Шевцов резко осуждает статью «Об искренности искусства», картины Льва Барселонского и Бориса Юлина, Люся Лебедева разоблачает знаменитого художника Николая Пчёлкина, а потом благополучно выходит замуж за талантливого Владимира Мешкова.

Только сложное время, когда этот роман был написан, оправдывает незамысловатый, даже примитивный замысел происходящих событий да признание самого автора-журналиста в том, что это было первое его крупное произведение, а потому, дескать, перо его скатывалось к «незамысловатому, банальному сюжету» (с. 5). Но борьба за патриотическое направление, борьба за реалистические, правдивые полотна художников многое оправдывает в романе, в том числе прямолинейность автора и другие художнические слабости.

Одно из первых мест на страницах газет и журналов у нас и за рубежом заняли стихи Е. Евтушенко, А. Вознесенского и Беллы Ахмадулиной, песни и стихи Владимира Высоцкого и Булата Окуджавы. Отовсюду пошли в руководящие органы идеологической работы критические письма и статьи об этих стихах. На устах этих поэтов не смолкали хвалебные эпитеты о каждом из них: в иностранной печати опубликованы слова А. Вознесенского о Б. Ахмадулиной, что «Белла является самым большим талантом в советской поэзии… Белла не догматическая поэтесса. Она хочет и в поэзии ездить по-своему, наперекор всем существующим правилам». Б. Ахмадулина в интервью сказала, что «Андрей – наиболее интересный советский поэт, он смело развивает форму, звуковую и графическую сторону стиха и он современен каждой своей строчкой». В том же интервью о Е. Евтушенко говорилось, что «он стал факелоносцем идей ХХ и XXII съездов КПСС». Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина поклялись в верности поэзии Пастернака. У Б. Ахмадулиной в это время вышла первая книга «Струна» (1962), чуть позднее «Метель» (1967), у А. Вознесенского – «Парабола» (1960), «Треугольная груша» (1962), «Антимиры» (1964), позднее «Соблазн» (1978), у Е. Евтушенко – «Яблоко» (1960), «Взмах руки» (1962), «Нежность» (1962), «Братская ГЭС» (1965), «Идут белые снеги» (1969). Но с особым вниманием относились к публикациям в зарубежных изданиях, таких как «Грани».

Известность к Е. Евтушенко пришла после того, как 19 сентября 1961 года «Литературная газета» опубликовала его стихотворение «Над Бабьим Яром памятников нет», которое пользовалось популярностью не только в России, но и широко раскрыло перед поэтом двери на Запад. Западные корреспонденты и читатели осудили Е. Евтушенко за то, что он согласился переработать своё стихотворение «по требованию коммунистических начальников»: «Это один из многих примеров несовместимости идеи гуманности с политикой КПСС». В России это стихотворение получило разные оценки. Д.Д. Шостакович задумал написать музыку о «Бабьем Яре». 8 марта 1963 года журнал «Давар Гашавуа» («Слово недели») написал, что «своим стихотворением против антисемитизма – «Бабий Яр» – Евтушенко завоевал дружбу всех евреев мира». Критик Д. Стариков в статье «Об одном стихотворении» написал, что «…источник той нестерпимой фальши, которой пронизан его «Бабий Яр», – очевидное отступление от коммунистической идеологии на позиции идеологии буржуазного толка» (Литература и жизнь. 1961. 27 сентября). На встрече с деятелями литературы и искусства Н.С. Хрущёв резко осудил это стихотворение, как и другие ошибочные, с его точки зрения, произведения.

Молодых поэтов стали приглашать на выступления, на западные конференции в Германию, Францию, Италию, Израиль, США, где Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, В. Аксёнов, В. Высоцкий, Б. Окуджава и многие другие допускали резкие высказывания о Стране Советов, а потом просили прощения у Страны Советов за свои ошибки:

«Творческие работники, допускавшие ошибки и подвергнутые критике, отнеслись к ней, как правило, ответственно и серьёзно. В. Аксёнов по своей инициативе принес в «Правду» выступление, в котором он, признавая правильной критику своего поведения, говорит о том, что встречи помогли «укрепить свой шаг в общем строю и свою зоркость, по-новому и гораздо шире понять свои задачи».

С подобными заявлениями выступили в «Правде» Р. Рождественский, А. Васнецов, Э. Неизвестный. На пленуме Правления Союза писателей СССР А. Вознесенский заявил, что он «своим трудом докажет правильное отношение к партийной критике его ошибок… Е. Евтушенко… выступил недостаточно самокритично», дескать, «попался в ловушку буржуазной печати и пропаганды» (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958—1964. С. 635).

Особенность этой группы популярных литераторов была в том, что они часто ошибались, но тут же каялись, набивая себе цену у западных читателей и издателей. На Западе они выступали реформаторами-авангардистами, а в России писали чаще всего верноподданнические произведения. Двуличие их произведений привлекало внимание некоторых читателей, а вершители судеб России усматривали покорность их идеологической воле. Многие учёные, критики и литературоведы заметили эти противоречия талантливых поэтов и резко осудили их творчество. Любопытный случай приводит Алексей Аджубей, напоминая пример такой критики. В «Известиях» Андрей Вознесенский читал свои новые стихи, в том числе и «Антимиры». Присутствовал и академик Петр Александрович Ребиндер. «Вдруг негодующая тирада академика: «Молодой человек! У вас в стихах всё неправильно. Какая отметка у вас в школе по физике?» – вспоминал А. Аджубей. – И язвительный академик начал критиковать «Антимиры» за «несоответствие» законам физики. «Нельзя же так буквально», – кипятился Андрей. «Нет, именно буквально и надо», – настаивал Ребиндер. Пётр Александрович не лишён был юношеской запальчивости, азарта в споре, любил поэзию, но не мог простить Андрею неточностей» (Знамя. 1988. № 7. С. 93). И таких «неточностей» было много в различных поэтических книгах поэта, моральных, нравственных, социальных, общечеловеческих. А поиски формы при таких «неточностях» мало привлекают, как не привлекает форма без правдивого содержания.

Не раз спрашивали и М.А. Шолохова об оценке этой поэтической «элиты». Шолохов был прям и требователен к их «новаторству», к «новым течениям» в литературе: «…Я никогда не выступал как противник чего-то нового и обновляющего, хотя сам я чистокровный реалист. Однако недостаточно произнести магическое слово «модерн», чтобы произведение стало художественным, и темнота – ещё не доказательство глубины… В последние годы велась некая духовная борьба между старым и новым искусством. Страсти разгораются. Каждый имеет право высказывать своё мнение – как сердитые молодые люди, так и писатели, успевшие завоевать определённое положение. Такую свободу совести я считаю подлинной свободой искусства. Во всяком случае, будущее покажет, чьи произведения останутся, сохранят свою ценность, а чьи отойдут вместе с модой…» (Шолохов М.А. Из интервью, взятого финским писателем Марти Ларни для литературного журнала // Шолохов М.А. Собр. соч.: В 8 т. С. 285—286).

«В чём сила Русского искусства, русской литературы (кроме таланта самого по себе)? Я думаю, она – в чувстве совести», – записал в своих дневниковых набросках Георгий Свиридов «Музыка как судьба» (М., 2002. С. 126). Георгий Свиридов, гениальный композитор, внимательно читал современную прозу и стихи. Давал свои оценки Есенину, Блоку, Андрею Белому, Николаю Клюеву, считал их гениальными национальными поэтами, истинно русским, народным поэтом считал Николая Рубцова, это – «тихий голос великого народа, потаённый, глубокий, скрытый» (Там же). Два великих русских художника, писатель и композитор, сказали о свободе совести как главном законе подлинной свободы искусства. Отсюда их жёсткие оценки современного искусства.