единичных случаях они допускались на должности судей.
Свой принцип «слияния» или «обрусения» евреев правительство старалось осуществить при помощи казенных еврейских училищ, созданных еще при Николае I. Так как число детей, посещавших эти школы, было ничтожно в сравнении с числом питомцев хедеров, талмуд-тор и иешив, то правительство вступило в борьбу с этими традиционными школами. В 1855 г. Александр II издал следующий указ: «По истечении 20 лет никто не может быть определен в раввины и учителя еврейских предметов, кроме кончивших курс в Раввинских Училищах (правительственных) или в общих высших или средних учебных заведениях». Многовековому институту «меламедов» и старых духовных раввинов грозила большая опасность, но длинная отсрочка спасла положение. В 1875 году меламедская армия и не думала уходить из жизни, где она исполняла определенную функцию и где нечем было заменить ее. И правительство должно было уступить: после нескольких коротких отсрочек Меламедов оставили в покое и перестали думать об упразднении хедера (указ 1879 г.). К концу эпохи правительство вообще утратило веру в ассимилирующую силу казенных еврейских школ и решило ликвидировать свою прежнюю деятельность в этом направлении: указом 1873 г. были закрыты два Раввинских училища в Вильне и Житомире и все «казенные» еврейские училища. На развалинах школьной сети, некогда предназначенной для преобразования еврейства, возникли сотня еврейских «начальных школ» и два скромных «учительских института», подготовлявшие преподавателей для этих школ. Правительство видело теперь вернейшее орудие «слияния» в общерусской школе и возлагало большие надежды на стихийный процесс обрусения, начавшийся в передовой еврейской интеллигенции.
В то время как в Петербурге господствовала идея обрусения евреев, в Варшаве всплыла, в связи с польским: восстанием, идея ополячения их. До восстания польское общество относилось к евреям с обычным пренебрежением, не обращая внимания на то, что в Варшаве уже народилась еврейская интеллигенция, проникнутая польским патриотизмом и готовая ассимилироваться с поляками (выше, § 27). Отношения изменились в годы освободительного движения в русской Польше (1860—1863), когда для борьбы с царским игом требовалось напряжение сил всего населения края, в котором 600 000 евреев играли немаловажную роль. Внезапно польское общество раскрыло свои объятия недавним «чужакам», а из рядов еврейского общества Варшавы ему ответили не только патриотическими симпатиями, но и жертвами ради общей «отчизны». Во главе варшавской еврейской общины стоял тогда человек, который странным образом соединял в себе польский патриотизм с раввинской ортодоксальностью. Бывший краковский раввин Беруш Майзельс, который в 1848 году был депутатом австрийского парламента и стоял в рядах польских патриотов Галиции (выше, § 39), занимал с 1856 г. пост раввина в Варшаве. Когда здесь началось освободительное движение, Майзельс своими проповедями в синагогах настраивал свою паству в духе польского патриотизма, как это делали епископы и ксендзы в костелах. Под руководством Майзельса и проповедника Маркуса Ястрова варшавские евреи участвовали в революционных манифестациях 1861 года. В день Рош-гашана в синагогах молились за успех польского дела и пели польский национальный гимн. Когда католическое духовенство, в знак протеста против вторжения русских солдат в костелы, закрыло все костелы в Варшаве (октябрь), раввины и общинные старосты распорядились закрыть и синагоги. Прибывший в Варшаву новый наместник Лидере арестовал за это Майзельса, Ястрова и председателя «божничного дозора»; арестованных продержали три месяца в варшавской цитадели и затем освободили.
Между тем подготовлял свои реформы, как щит против восстания, начальник гражданского управления в Варшаве маркиз Велепольский, посредник между русским правительством и польским обществом. Среди этих реформ, направленных к частичному восстановлению автономии Польши и улучшению положения крестьян, был и пункт о «равноправии евреев». 24 мая (5 июня) 1862 г. Александр II подписал указ, разрешавший евреям в польских губерниях:
1) приобретать недвижимость в помещичьих имениях;
2) селиться свободно в запрещенных ранее городах и частях городов, не исключая и тех, которые расположены в 21-верстной полосе вдоль прусской и австрийской границы;
3) быть свидетелями на суде наравне с христианами и присягать по новой, менее унизительной формуле.
Предоставляя эти права польским евреям, в надежде на слияние их с местным христианским населением, указ запрещает им впредь употреблять древнееврейский и «еврейско-немецкий» язык в договорах, завещаниях, обязательствах, в торговых книгах и коммерческой корреспонденции. В заключение указ поручает «административному совету» Царства Польского пересмотреть все прочие законы, ограничивающие свободу промыслов еврейского населения и выработать проект изменения их. Этот закон, отменивший только часть правоограничений без признания гражданского равноправия, не мог удовлетворить еврейских патриотов Польши, которые надеялись добиться полной эмансипации после успеха польского восстания.
А восстание все разгоралось... Наступил фатальный 1863 год. Манифестации на улицах сменились кровавыми сражениями инсургентов с русскими войсками в лесах Польши и Литвы. Революционный «Жонд Народовый» выпустил на польском и еврейском языках прокламацию под заглавием «Национальное правительство к братьям-полякам Моисеева закона». В ней предлагалось сравнить в прошлом польскую политику по отношению к евреям с «московскою». «Польша не выгоняла вас ни из одного места, Москва же перебрасывала вас из одного угла в другой. В Польше не было преследований и ложного обвинения в употреблении человеческой крови (?), а в России это обвинение воскресает даже в наше время». Воззвание кончается предсказанием в пророческом стиле: «И свершится, когда с помощью Божией освободим страну от московской неволи, мы сообща будем наслаждаться миром; вы и дети ваши будете пользоваться всеми гражданскими правами без ограничений, ибо народное правительство не будет спрашивать о вере и происхождении, а только о месте рождения» ... Эти торжественные обещания толкали многих молодых людей в ряды повстанческих легионов, в которых участвовали еврейские добровольцы из русской, прусской и австрийской Польши. Одни геройски гибли в сражениях, другие попадали в русский плен. Только в Литве евреи не сочувствовали восстанию, ибо больше верили в либерализм русского правительства. Здесь польские повстанцы вешали или расстреливали тех евреев, которых подозревали в сочувствии русской армии (особенно в Гродненской губернии). Эта русская ориентация литовских евреев спасла их впоследствии, после подавления «мятежа», от расправ свирепого русского диктатора Муравьева. Косвенно, однако, польское восстание имело печальные последствия для евреев всей империи: оно содействовало общему повороту от либерализма к реакции в правящих кругах России и дало толчок той политике русификации Западного края, которая причинила немало вреда и еврейскому населению.
§ 46. Еврейский вопрос под знаком русификации
Явный уклон в сторону реакции, обозначившийся во второй половине царствования Александра II, не мог не отразиться и на еврейском вопросе, который не был разрешен частичными реформами — «облегчением участи» некоторой части народа. Общая реакция выразилась в том,
