Говоря о монастырской торговле, нельзя, по-моему, не отметить и еще одного существенного факта. На монастырских торговых караванах, передвигавшихся по речным и сухопутным путям, находил применение труд так называемых наймитов. Неизвестно, кто это такие. Может быть, беглые крепостные крестьяне, может быть, лишенные земли и средств производства, но еще не попавшие в феодальную зависимость свободные крестьяне-общинники, наконец, может быть, крестьяне, уходившие на заработки. Но во всяком случае эти люди вместе с монастырскими судами и возами, лодьями и телегами совершали переходы на значительных пространствах, из одной области в другую, из одного княжества в другое. Передвижение указанной категории населения нельзя не учитывать в ряду тех факторов, которые содействовали росту межобластных связей (в виде общения между собой сельского и городского населения, зарождения форм классовой борьбы, вырывавшихся из рамок локальной изолированности, и т. д.). Здесь я возвращаюсь к тому же вопросу, который уже мной поднимался в первых двух параграфах. Во второй половине XV в. в деревне выделилась часть имущественно несостоятельного крестьянства, у которого не было земли и которое искало пропитания. Наймиты, работавшие на водном транспорте, выходили из той же социальной среды, что и «попрошаи», о которых говорят княжеские жалованные грамоты.
§ 4. Общие данные о развитии городов. Превращение сел в города. Приток туда сельского населения. Строительство крепостей
Показателем отделения ремесла от сельского хозяйства является рост городов. Наиболее крупной монографией, посвященной социально-экономическому и политическому развитию городов Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв., является работа А. М. Сахарова[1120]. Автор исходит из правильной предпосылки о том, что город — это «особое социально-экономическое явление феодального общества…центр ремесла, торговли, товарного производства и товарного обращения, отличающийся по своей социально-экономической характеристике от других видов поселений или укреплений». Критически пересматривая на основе указанного определения понятия города все сохранившиеся данные источников о городах Северо-Восточной Руси XIV–XV вв., А. М. Сахаров приходит к выводу, что обычно встречающееся в литературе их количество (78)[1121] является сильно преувеличенным. Если не рассматривать в качестве города любое укрепленное поселение, каждое военно-оборонительное сооружение, каждый феодальный замок, а считать непременным элементом города как укрепленного пункта и центра феодального господства также ремесленно-торговый посад, то и число городов Северо-Восточной Руси XIV–XV вв. придется значительно уменьшить.
А. М. Сахаров подверг анализу дошедшие до нас сведения о 75 населенных пунктах[1122] (считающихся обычно городами) и пришел к выводу, что из названного числа лишь 29 пунктов могут быть признаны городами в социально-экономическом значении данного понятия. Бесспорно городами в этом смысле, как отмечает А. М. Сахаров, можно считать Ростов, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польский, Суздаль, Владимир-на-Клязьме, Углич, Мологу, Ярославль, Кострому, Городец, Нижний Новгород, Галич Мерьский, Устюг, Вологду, Белоозеро, Москву, Дмитров, Звенигород, Волок Ламский, Можайск, Верею, Серпухов, Коломну, Тверь, Кашин, Старицу, Микулин, Ржеву, Торжок. Думаю, что число городов, указанных в этом списке, значительно меньше их действительного количества. Это признает и сам А. М. Сахаров, указывающий, что приведенной им цифрой не исчерпывалось количество городов как ремесленно-торговых центров Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв. Составляя свой список, автор включал в него названия лишь тех поселений, относительно которых в источниках имеются твердые данные о их ремесленно-торговом облике. Но отсутствие в источниках достаточных сведений о характере других населенных пунктов еще не означает, что они не могли быть также городами в социально-экономическом смысле. Поэтому, принимая при изучении истории русских городов XIV–XV вв. за основу их список, составленный А. М. Сахаровым, надо учитывать всю его условность.
Далее следует отметить, что, ограничивая свое исследование определенными географическими рамками, А. М. Сахаров не рассматривает города муромо-рязанские, смоленские, новгородские, псковские. В известном «Списке русских городов», составленном в конце XIV в. и детально обследованном М. Н. Тихомировым, указано рязанских городов — 30, смоленских — 10, новгородских и псковских — 35[1123]. Конечно, многие из этих городов представляют собой просто крепости, а не ремесленно-торговые пункты. Но некоторые из них могут быть названы с достаточным основанием городами в социально-экономическом значении данного термина. Из рязанских городов — это Переяславль-Рязанский, Пронск, Ростиславль[1124], из смоленских (явившихся объектом агрессии со стороны литовских феодалов) — Смоленск, Вязьма, Дорогобуж и др., из новгородских и псковских — Новгород, Псков, Торжок, Ладога, Старая Руса, Великие Луки, Корела, Орешек, Ям, Порхов, Изборск и др.
Наконец, надо отметить и то, что на протяжении XIV–XV вв. шел дальнейший процесс городообразования. Многие села становились городами. В то же время некоторые населенные пункты утрачивали значение городов и превращались в простые селения. Поэтому количество городов на Руси на протяжении XIV–XV вв. изменялось.
Характерно, что в XIV–XV вв. возникает ряд новых городов. По документам можно проследить процесс превращения сел в города. Этот процесс наблюдается прежде всего на основной территории Московского княжества, где сильно увеличивается плотность населения.
В начале XIV в. Радонеж представлял собой село. «А се даю княгини своей с меншими детми… село Радонежьское», — читаем в духовной Ивана Калиты[1125]. В дальнейшем Радонеж фигурирует в духовных и договорных княжеских грамотах как небольшой город («Радонеж с волостми»)[1126]. В районе Радонежа были бортные промыслы (известны «радунежские бортники»). Радонеж являлся торговым центром, и поэтому серпуховско-боровский князь Владимир Андреевич передал его по духовной грамоте своему сыну «с тамгою и с мыты»[1127].
В своей духовной Иван Калита называет «село Рузьское». В дальнейших княжеских грамотах до конца XIV в. Руза фигурирует в числе одного из населенных пунктов под рубрикой — звенигородские «волости и села». В духовной Дмитрия Донского к названию Руза добавлено определение «городок» («Руза городок»). В духовной князя Юрия Дмитриевича и в более поздних документах Руза именуется «городом». Это — торговый пункт, место сбора тамги, мыта и других пошлин. В районе Рузы развито земледельческое хозяйство и бортничество. В Рузском уезде возникают слободы[1128].
Верея в княжеских грамотах впервые встречается в 1382 г. По договору, заключенному в этом году Дмитрием Донским с рязанским великим князем Олегом Ивановичем, Верея упомянута в числе «рязанских мест» по Оке, отходящих к Москве. В духовной грамоте Дмитрия Донского Верея значится как «отъездная волость» Можайска. Хотя в ряде дальнейших княжеских грамот Верея и не называется городом, фактически она выступает как таковой (Верея «с волостми, и с селы, и слободами, и со всеми пошлинами, что к ней изстарины потягло»). Иван III в своей духовной грамоте уже прямо именует Верею «городом»[1129].
В грамоте великого московского князя Ивана Ивановича около 1358 г. находим «село на Репне в Боровьсце». В договоре московского великого князя Дмитрия Ивановича с князем Олегом рязанским 1382 г. в числе московских владений указан населенный пункт Боровск. Дмитрий Донской отдал его своему двоюродному брату — князю Владимиру Андреевичу серпуховскому. В духовной грамоте Владимира Андреевича около 1401–1402 гг. Боровск, не будучи назван городом, выступает со всеми признаками такового, являясь промысловым, торговым пунктом и в то же время крепостью и административным центром. Наследник серпуховского князя получает Боровск «с тамгою, и с мыты, и с селы, и з бортью, и со всеми пошлинами». По духовной Ивана III Боровск — город[1130].
Интересны данные о развитии Серпухова. В духовной грамоте Ивана Калиты фигурирует «село Серпоховьское»[1131]. В 1374 г. по предписанию местного князя Владимира Андреевича был заложен «град Серпохов». Была воздвигнута дубовая крепость, в новый город назначен наместник; торгово-ремесленному населению, прибывающему туда на жительство, предоставлялся ряд льгот («…и человеком тръжествующим, и куплю творящим, и промышляющим подасть великую волю, и ослабу, и много лготу»)[1132]. По завещанию Владимир Андреевич передал Серпухов «с тамгою, и с мыты, и с селы, и з бортью, и со всеми пошлинами» старшему сыну[1133].
