Именно тогда в баре «Мексико», крепко выпив, Шелленберг поманил пальцем Штирлица и, бряцая стаканами… шепнул:
— Зачем война на два фронта? Ведь Сталин расстилается перед нами! Он капитулировал по всем параметрам! Он подстраивается под наши невысказанные желания, чего же больше?!» [57, с. 336].
Юлиан Семенов кое в чем неправ: именно «твердокаменный большевик» Литвинов начал посадку того древа, плоды которого пожали Молотов и Деканозов в 1939-м.
Максим Максимович (настоящее имя — Макс Валлах) вовсе не был тем рыцарем без страха и упрека, какого изображают из него до сих пор. В остальном создатель Штирлица прав: Литвинов (еврей) как контрагент (партнер) на переговорах мог раздражать потенциального союзника (немцев) одним своим видом и его сняли с поста наркома иностранных дел, заменив на безотказного Молотова. Однако скорее всего Литвинова «передвинули» и еще по одной причине. Максим Максимович был все же не «сталинцем», а «коминтерновцем». Мировая революция — это да, за это Литвинов мог положить на алтарь жизнь, но вот для того, что затеял Сталин в действительности, фигура Литвинова на посту наркома иностранных дел была неподходящей.
Сталин все еще продолжал заигрывать с «леваками» и коммунистами всего мира возможностью экспорта революции из СССР для счастья всего человечества; «пятая колонна», которая в нужный момент ударит противника в спину, была ему необходима. Но не всегда и не везде. И в 1938 году грянул гром — Сталин под вымышленным предлогом (связь ЦК КПП с фашистской разведкой) разгоняет компартию Польши в Москве, на исполкоме Коминтерна, а весь ЦК расстреливает. А почти за год до этого события был расстрелян один из активистов КПП Эдвард Прухняк (псевдоним «Север»; расстрелян 21 августа 1937 года), а ровно через месяц — 21 сентября был расстрелян генсек КПП — один из разработчиков тактики единого антифашистского фронта в Европе, Юлиан Ленский. Но почему?
В конце 1930-х годов Исполком III Интернационала дает задания компартиям Эстонии, Латвии, Литвы, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Турции «усилить борьбу» внутри своих стран «с реакцией и фашизмом» (хотя никакого фашизма в указанных государствах не было). Нет фашизма, ну и ладно, зато наверняка есть «реакция»! Главное в том, что именно через эти государства будет пролегать трасса «Большого похода» товарища Сталина и потому существует насущная потребность в «пятой колонне». И вот в то время, как вышеуказанные партии получили указание усилить работу, компартия Польши, одна из самых сильных и организованных в Коминтерне, ликвидируется на корню, и это в преддверии событий! Более того, это внесло раскол в ряды III Интернационала и подорвало доверие к СССР у многих его членов. И напротив, авторитет его политического противника Льва Троцкого только усилился.
Почему Сталин совершил такой проигрышный, на первый взгляд, шаг? Во-первых, потому что участь Польши, как самостоятельного государства, была решена им уже к 1938 году. Во-вторых, раздел польских земель между СССР и Германией был запланирован Сталиным уже в 1938 году. В-третьих, отныне Сталин намеревался вести имперскую (то есть антикоминтерновскую) политику на подконтрольных ему территориях (а Польшу он уже почитал таковой) и предполагаемая в будущем борьба польских коммунистов в одном ряду с «националистическими элементами» против захватчиков — СССР и Германии, Кобе была, естественно, ни к чему.
«Хотя польскую компартию вообще распустили еще в тридцать восьмом — здесь, в Москве, именно на Коминтерне, как шпионско-фашистскую, а весь ЦК расстреляли. Гейдрих ликующе объявил об этом руководству: «Они сожрут друг друга!» И я поверил в то, что Прухняк — агент гестапо? Почему Коминтерн, Третий Интернационал, провозглашенный Лениным и Зиновьевым, распустили в Уфе в сорок третьем?! Не в июле сорок первого, когда надо было потрафить союзникам, ненавидившим эту организацию, а уже после перелома в войне? Почему? Чтобы работать в Восточной Европе иными методами? Не ленинскими? Державными? Но ведь это было уже в прошлом веке, а к чему привело?» [57, с. 353].
При этом, как видим, Сталин блюл не только свой, но и германский интерес, заранее ограждая своего будущего партнера от предполагаемых действий польского коммунистического подполья.
Сталин действительно предупредительно расстилался перед фюрером, стремясь любой ценой заключить с Германией выгодный политический и военный союз. Вот здесь и крылась грубейшая ошибка Кобы, которая привела к страданиям многих народов, населяющих европейский континент. Он посчитал, что план 1925–1932 годов, когда предполагалась победа КПГ в Германии и создание единого «красного» блока в центре Европы, с небольшой корректировкой пройдет и сейчас.
Многие в России и по сию пору делают громкие заявления относительно того, что если бы СССР и Германия в 1941 году заключили союз — они захватили бы весь мир. Авторы подобных откровений допускают ту же самую ошибку, что и Сталин в конце 1930-х· Они не понимают, что никакой союз сталинской империи и Третьего рейха не был возможен по причине кардинального отличия друг от друга во взглядах на будущую Европу и весь мир. Никакой тесный блок не был возможен также из-за расовой политики фюрера. Коба совершенно не учел ни характера самого Гитлера, ни его геополитических воззрений, а следовало бы, тем более, что фюрер никогда своих взглядов на будущее цивилизации не скрывал.
«Надеюсь, вы понимаете, что необходимо рассматривать положение Германии в целом. Сначала я хотел работать с Англией. Но Англия неоднократно отвергала меня. Верно, ничего нет хуже семейной ссоры, а англичане в расовом отношении имеют с нами известное родство. Все это так, и в этом вы, возможно правы. Жаль, что нам приходится схватиться в этой смертельной схватке, в то время как наши действительные враги на Востоке сидят спокойно и ожидают, пока Европа обессилит. Вот почему я не хочу уничтожать Англию и никогда этого не сделаю (разговор происходил в ноябре 1939-го. — С.З.)… но их нужно заставить понять, что Германия тоже имеет право жить. И я буду воевать с Англией до тех пор, пока не собью с нее спесь. Настанет время, когда они будут готовы заключить с нами соглашение. Вот моя действительная цель» [79, с. 97–98].
Вот так, Сталин планировал столкнуть немцев и англичан лбами, а фюрер терпеть не мог славян, англичан же почитал своими братьями. Сталинский просчет? Кремлевский горец, который и сам уже уверовал в собственную гениальность, оказался наделе посредственным политиканом.
Немцам подобная позиция СССР была более чем выгодна, ибо избавляла от угрозы войны на два фронта. Однако Гитлер никак не желал пойти на соглашение со Сталиным по известным нам уже причинам. Фюрер долгое время не мог определиться с направлением своего первого удара: либо обрушиться на Францию (что автоматически означало войну с Великобританией), к чему Германия была еще не вполне готова с экономической и военной точки зрения. В этом случае союз с СССР был бы выгоден, ибо обеспечивал спокойный тыл на востоке. Но дело в том, что Гитлер никогда не доверял Сталину и постоянно ждал от него «подлости» в виде удара в спину.
Существовал у фюрера и второй вариант войны: оставить в покое «прогнившие западные демократии» и всей мощью обрушиться на восток — Польшу и СССР, согласно своим основным геополитическим концепциям «жизненного пространства». Но в этом случае нападение на Польшу означало войну с Антантой, а там, глядишь, и СССР может вступить в нее на стороне Франции и Великобритании. Впрочем, существовала вероятность того, что британцев Удастся уломать на дипломатическом уровне закрыть глаза на судьбу Польши, заинтересовав перспективой мира на Западе и продолжения войны на Востоке нападением на СССР.
Пока Гитлер перебирал и «прощупывал» все указанные выше варианты, на заключение политического союза со Сталиным он не шел. Что, впрочем, не мешало Германии получать из СССР сырье в обмен на технологии (преимущественно военные).
Сталин же продолжал ублажать фюрера как только мог. Уже с начала 1938 года начался постепенный вывод военспецов из Испании. Делалось это незаметно, чтобы «леваки» из Коминтерна, который был пока еще необходим Сталину, не почуяли недоброе. Мало того, с 1935–1936 годов начинает сворачиваться вся агентурная работа советской разведки в Германии. Многолетних резидентов спешно отзывают на родину, их сети ликвидируются, разведчиков начинают стрелять. Ряд резидентов пускается в бега. Причем уходят резиденты, которых не заподозришь в предательстве, верой и правдой много лет служившие стране и режиму.
Собственно, ликвидация агентов началась еще в 1925 году, когда был убит резидент советской разведки в странах Балтии Игнатий Дзевалтовский. В августе этого же года убит, якобы за связь с Интеллидженс Сервис, резидент В. Нестерович. В июне 1931 года в Вене убит бывший сотрудник советской резидентуры в Германии Георг Земмельман, в мае 1932 в Гамбурге убит спецкурьер Ганс Виссангер. В декабре 1933 года, снова в Вене, убит один из ведущих советских нелегалов Витольд Штурм де Штрем, затем бывший резидент иностранного отдела НКВД Г. Атабеков. Ну, а в конце 1930-х началось: убиты Игнасс Рейс и его жена Елизавета Порецкая; арестованы и позже расстреляны заместитель начальника ИНО Сергей Шпигельглас, Георгий Косенко, Михаил Григорьев. Уходят на Запад резиденты А. Орлов — в Испании, Л. Гельфанд — в Италии, М. Штейнберг — в Швейцарии. В США скрываются В. Кривицкий и А. Бармин. Убита Гертруда Шилвдбах — агент ИНО в Германии. И это далеко не полный перечень. Что происходит?
