Когда муж Беатриче умер (до 1535 г.), оставив после себя дочь, по имени Рейну, а португальская инквизиция стала угрожать имуществу и жизни Беатриче и её ребенка, она отправилась к своему шурину в Антверпен в сопровождении своей младшей сестры и нескольких молодых племянников. Кроме того она снабдила бедных маранов деньгами, дав им таким образом возможность спастись от костров инквизиции. Через руки Беатриче и её шурина проходили все те суммы, которые португальские мараны уплатили папским посланникам и иным ставленникам, дабы помешать введению инквизиции. Богатые мараны, которым удавалось освободиться из когтей инквизиции, руководимой де-Мело (см. выше, стр. 234), отправлялись обыкновенно в Антверпен, бывший в то время центром мировой торговли. Император Карл V, хотя и допускал пылающие костры в Испании и сам же способствовал введению в Португалии инквизиции со всеми её жестокостями, все же поощрял переселение маранов из Португалии в его любимые Нидерланды, желая привлечь туда их богатства). Присутствие Мендесии в бельгийской столице было тем необходимее, что постепенно деятельность банкирского дома была перенесена вь Антверпен, а Мендесия была главной соучастницей дела, так как её муж завещал ей половину своего состояния. В Антверпене семья Мендеса пользовалась всеобщим уважением; молодой, изящный и красивый племянник Мендесии, Иоао Микес, находился в приятельских сношениях с высокопоставленными лицами в столице и был очень любим даже наместницей Нидерландов, Марией, бывшей венгерской королевой и сестрой Карла V.
Однако Мепдесия чувствовала себя не совсем хорошо в Антверпене. Любовь к вере её предков, от которой ей приходилось отрекаться, отвращение к навязанной ей католической религии, к ежедневному посещению церкви, коленопреклонению и исповеди, быть может, под надзором особых шпионов — все это делало Фландрию столь же ненавистной для неё, как и Португалию. Она страстно желала поселиться в стране, где, следуя пламенному влечению своего сердца, она могла бы свободно исповедовать иудаизм. Поэтому она настойчиво просила своего шурина, руководившего банкирским домом и женившегося тем временем на её младшей сестре, переселиться вместе с ней в Германию или в иную страну или же выплатить ей причитающиеся ей деньги. Диого Мендес уже назначил время для отъезда, но до истечения этого времени скончался (1540 — 1546), оставив после себя вдову и дочь, Грацию младшую. С этого времени для благородной Мендесии наступили тяжелые времена. её покойный шурин в своем завещании признал ее главой своего обширного дела, так как вполне доверял её уму и честности; при пей же были только два её молодых племянника. Она не могла так быстро ликвидировать дела, чтобы можно было, следуя влечению сердца, поселиться в каком-нибудь уголке земного шара и исповедовать свободно иудаизм. Между тем своекорыстный Карл V зарился на огромное состояние дома Мендеса. Императорский фискал возвел обвинение против умершего Диого Мендеса в тайном соблюдении иудаизма. Быть может, стало также известно, что он словом и делом помогал противникам инквизиции в Португалии. В наказание все имущество Мендеса, как еретика, должно было поступить в казну, ибо во Фландрии были изданы строгия распоряжения против переселившихся туда маранов. Уже был издан приказ конфисковать все имущество и деловые книги дома Мендеса. Однако вдове Мендесии удалось крупным займом и подкупом чиновников на время отдалить грозившую ей опасность. В таком положении она тем менее могла покинуть Антверпен, что её отъезд укрепил бы подозрения против неё и повлек бы за собой полную потерю состояния. Таким образом она принуждена была, испытывая неимоверные душевные муки, еще два года пробыть в Антверпене, покуда заем не был погашен императором.
Наконец, пробил, как казалось, час её свободы, наконец, она могла покинуть Антверпен и переселиться в Венецию. Говорили, что её племянник, Иоао Микес, тайком увез в Венецию её дочь, Рейну, руки коей добивались многие высокопоставленные и знатные христиане. Быть может, это был слух, нарочно распространенный семьей Мендеса, дабы иметь повод к беспрепятственному отъезду в Венецию. Однако эта осторожность ни к чему не привела. После её отъезда Карл V снова приказал конфисковать все имущество фирмы, поскольку оно находилось в пределах его империи, обвиняя обеих сестер в тайной принадлежности к еврейству. Мендесия старшая (как ее называли) должна была снова потратить значительную сумму денег, чтобы отвратить удар.
В Венеции (где она приняла имя Де-Луны) ей пришлось испытать более тяжелые дни, чем когда-либо раньше, ибо удары посыпались на нее с той стороны, с которой она их менее всего ожидала. её младшая сестра, легкомысленная и бесхарактерная, потребовала от неё выдачи причитавшейся ей и её дочери части состояния, дабы она могла самостоятельно распоряжаться ею. Но Мендесия не хотела и не могла согласиться на это, ибо была назначена своим шурином единственной руководительницей дела и опекуншей над своей, еще несовершеннолетней, племянницей. Тяготясь этой опекой и, вероятно, находясь под влиянием плохих советчиков, младшая сестра решилась на шаг, повредивший ей самой. Она заявила венецианскому совету: «ея старшая сестра собирается со всеми своими богатствами переселиться в Турцию, между тем как она с дочерью намерена остаться верной христианству; поэтому она просит венецианские власти помочь ей получить причитающуюся ей часть состояния, дабы она могла, как правоверная христианка, использовать ее в пределах Венеции». Венецианские власти, надеясь на хороший улов, не замедлили удовлетворить ходатайство, привлекли Мендссию к суду и даже, чтобы воспрепятствовать её бегству, задержали ее. её бесхарактерная сестра послала к тому ж» одного своекорыстного и ненавидевшего евреев христианина во Францию, с целью ходатайствовать о наложении ареста на имущество дома Мендеса, тоже, вероятно, опираясь на обвинение своей старшей сестры в принадлежности к иудаизму. Он, недовольный полученным вознаграждением, обвинил и младшую сестру в тайной принадлежности к еврейству и добился того, что французский двор наложил арест на имущество фирмы Мендеса во Франции. Кроме того король Генрих II отказался по этой же причине уплатить фирме причитавшиеся с него деньги. Между тем несчастная Мендесия принимала все меры к тому, чтобы по возможности ослабить посыпавшиеся на нее удары. её племянник не жалел денег, чтобы предупредить огромные потери и освободить Мендесию. Последняя или её племянник обратились к султану Сулейману с просьбой вступиться за нее. В его государство должны были быть привезены столь значительные богатства, а венецианская республика, своим существованием обязанная его милости, осмеливается препятствовать этому. Это возбудило его гнев. Еврейский лейб-медик султана, Моисей Гамон, питавший надежду женить своего сына на богатой наследнице, Рейне, настроил султана в пользу семьи Мендеса. Особенный государственный посол (чаус) был послан из Порты в Венецию с требованием немедленно освободить арестованную маранку и не ставить никаких препятствий её переезду в Турцию. Вследствие
