Увы, реальная жизнь не подчиняется Интернету и часто не совпадает с его виртуальным мнением. Но лично я верю в лучшее, надеюсь, что только обстоятельства непреодолимой силы заставили Олейникова взяться за тему, абсолютно ему не ведомую. Человека купили. Отсюда зависть, лишающая разума, отсюда и насмешки читателей над творчеством неудалого критика. Вряд ли о такой славе мечтал скромный молодой человек, когда брался выполнить чужой заказ за жалкую горсть монет…
Оппоненты не понимают: прежде одной рецензией убивали автора. Теперь другие времена. Мне безразличны заказные «критики», я сам решаю судьбу своих книг. Пользуюсь благами страны, отменившей цензуру и черных рецензентов… Но ради успеха все-таки стараюсь быть ближе к порицающим, чем к восхваляющим.
Книги, кроме всего прочего, это мой «бизнес», если хотите. Моя корка хлеба.
– Ходят слухи о том, что вы «срубаете бешеные бабки», другие уверяют, вы даже не знаете, где переиздавали вас. Третьи рассказывают, как казахи украли часть тиража «Полыни…» и был суд. Что здесь правда?
Все, кроме «бешеных бабок» и суда.
Разумеется, с первым выходом «Полыни…» возникли большие проблемы. Все-таки новое для меня дело – книгоиздание… Надо ли объяснять радость, когда вроде бы солидные люди из Казахстана предложили помощь в реализации книг в странах Центральной Азии. Думал, братья-тюрки, как не поверить?
Но вышло – словно в дурном сне, и все потому, что не учил с детства адаты. А предки говорили: «С незаконнорожденным не здоровайся, он принесет несчастье». (На древнетюркском «незаконнорожденный» будет «баштарда» – «портящий племя, породу», отсюда европейское – «бастард».) От таких отрекались.
Не знал я этих тонкостей в правилах поведения тюрка и – поздоровался себе на беду…
Вот такой бастард под честное слово взял треть тиража «Полыни…» (пятитонный контейнер!) и вскоре дал знать, что деньги не вернет. Тогда-то я понял, что кроме друзей у книг будут враги, враги влиятельные. Еще понял: если начну судиться, ничего не напишу. Силы уйдут, как вода в песок, а они того и ждут.
Трудно хранить достоинство, которое оставили тебе единственной собственностью. Но не попросил подаяния… Лишь лучше запоминал адаты предков.
А положение было аховое: проценты кредита банк не отменял. Что делать? Спасла работа над новой книгой. И друзья. Работа удержала от опрометчивых поступков, друзья помогли издать книгу… Выдержал. «Европа. Тюрки. Великая Степь» стала той соломинкой, которая позволила удержаться на плаву, а главное – не озлобиться. Впрочем, каждая новая работа учила по-своему. И лишь написав несколько книг, я, кажется, успокоился и больше не вспоминаю ни тех людей, что подло обманули меня, ни их долг чести…
Я по-прежнему работаю только на Читателя, моего критика и оппонента, моего спонсора и держателя акций. Он определяет «рынок», он покупает или не покупает мои книги, читает или не читает их. Мы с ним свободны в общении. И это бесит завистников, не приученных ни к работе, ни к честной конкурентной борьбе. Пишите лучше, будете популярнее. Не выходит? Тогда завидуйте.
«Не можете раскусить камень, целуйте его», – говорят на Востоке. Не целуют!
Дискуссия – это совместный поиск истины, а не искусство унижать оппонента. Хотя порой разговор с невеждами учит куда большему, чем разговор с учеными людьми, – понимаешь, чего нельзя делать. В частности, принимать чужие правила и забывать свои адаты. А сводить диалог к перебранке – значит попусту тратить время… Не выйдет! И гражданских судов не будет, на них толкают меня «критики». Будет только один Суд. Пред ним рано или поздно предстают все люди. Даже те, кто уверен в своей безнаказанности. Таков закон жизни.
И мне сейчас важен диалог не с пустословами, а со специалистом, который изучает Великое переселение народов, знает проблему, источники. Многое бы отдал за это. Но таких ученых, похоже, нет ни среди географов, ни среди историков. Я не встретил работы, где проследили бы движение народов Алтая в Европу, лишь намеки нашел у Гиббона и Карамзина. Наука давно живет мнением, что Великое переселение – это «совокупность этнических перемещений в Европе». Всего-то лишь.
И «перемещения» связывают с кем угодно. Считают, что его толчком «было массовое передвижение гуннов (с 70-х гг. IV в.)». Но что дало толчок гуннам? Какие социальные процессы лежали в его основе? Что служило им материальной базой? Наконец, кто были эти самые «гунны»? Молчат… Вот тебе и «официальная» наука, которую превратили в евнуха, по утрам важно дующего щеки. Он даже не скрывает своей беспомощности, не понимает неприличия своего положения.
Нельзя же в XXI веке верить сказкам о дикарях, которые массой «задавили» цивилизованный Рим… Нет! Тогда столкнулись два мира, стоящие на разных уровнях экономического развития. Слабый уступил… Вот близкий тому пример – освоение Америки. Индейцы превосходили численностью колонистов, но победили пришельцы, потому что экономически сильнее были они.
Не везет мне на оппонентов… В спор рвутся лишь невежды, сумевшие в лучшем случае издать учебное пособие по истории для 5-го класса или брошюрку о революционере Бакунине. И эти люди теперь с пеной у рта критикуют меня, ищут «ошибки». Который год отрыгивают «мелкий горошек». И что? Пусть отрыгивают, если им от этого легче.
Думаю, самое большое заблуждение – считать чужое мнение ошибочным, если оно не совпадает с твоим. Настоящий исследователь всегда колеблется, ищет доказательства и готов допустить, что он не всё знает. На этом и строится научный процесс, а не на запретах.
Потом, о каких «ошибках» речь? Книги отредактированы в издательстве. Факты беру из работ ученых, признанных мировым сообществом, из мировой классики, с которой плохо знакомы сами оппоненты… Они искусно нагоняют волну, чтобы утопить незрелого читателя. И это называют «научный спор»?
Первый донос на себя за подписью известной «половецкой» женщины с профессорским званием из Академии наук СССР я прочитал в ее письме к редактору «Независимой газеты», когда там вышла моя первая статья на тюркскую тему. Потом в газете началась показательная порка-дискуссия… «Черт ли сладит с бабой гневной», – как точно заметил Пушкин, тюрьмой грозила она.
Это искусство, скажу я вам, – писать доносы.
– Вы говорите, «гражданских судов не будет», а как тогда объяснить ваш ответ на клевету? Вы опубликовали его на своем сайте, прямо назвав «Травля продолжается, или Материал для судебного иска».
Да, название не случайно, оно призвано напомнить о существовании научной этики. Поясню свою мысль. После выхода в 2004 году книги «Тюрки и мир: сокровенная история» один сотрудник Института российской истории отрецензировал мою книгу, тоже не бескорыстно. В подписи к газетной статье, на которую я счел нужным ответить, автор указал свое место работы в институте Академии наук и должность, что говорило об официальности его мнения.
В науке существует ряд негласных правил, которые соблюдаются в таких случаях: обязательные переговоры с автором рецензируемой работы и сообщение о публикации. Повторяю, речь идет об официальном отзыве, а не частном мнении лица с дипломом историка. Официальные заключения можно, и даже нужно оспаривать. Неофициальные, в силу их полной бесполезности, оставляют без внимания.
Поскольку в российских СМИ я давно в «черном списке», у меня нет возможности публично постоять за себя. Мой ответ газета не напечатала, заметив, что отзыв старшего научного сотрудника института РАН беспомощен и не стоит внимания. Поэтому я принципиально не называю имен. Отзыв интересен одним – своей типичностью.
Утверждаю, сотрудник института РАН, этот господин N, не обладает необходимой квалификацией, чтобы судить о моих книгах. Утверждение не случайно: тема работы рецензента – поход Семена Дежнёва – очень далека от Великого переселения народов. Иными словами, касаясь проблем исторической географии и тюркологии, мой оппонент выступает в роли беспомощного дилетанта.
Больше того, г-н N не читал мои книги! Вот почему так глупо выглядят его вопросы. На них давно дан ответ.
И я никогда не соглашусь с абсолютно бредовым пересказом моей концепции и книг, которые, повторяю, г-н N не читал. Идеи и выводы, которые он «находит», принадлежат не мне, а ему, сотруднику Института российской истории, не брезгующему торговать своим званием.
Показателен лишь один его вывод: «Мурад Аджи сознательно искажает смысл и содержание работ серьезных историков в угоду своим политическим пристрастиям и целям». Вот так. По-моему, это опять статья приговора, а не поиск научной истины. Впрочем, в том выводе как раз и проявляет себя стиль имперской науки.
После выхода моей «Азиатской Европы» только ленивый не вспоминал Федора Булгарина. Этот человек был далеко не глуп, когда заметил: «Критика в литературе то же, что полиция и судебная часть в государстве».
