Венеция увидела для себя удобный случай. Ее торговая гегемония внезапно рухнула, друзья и союзники ее бросили, границам непрерывно угрожали турки с востока и европейские правители с запада. Единственной возможностью выжить казалось возведение мощного бастиона, защищающего ее со стороны суши. Когда правители городов, взятых герцогом Валентино, бежали на венецианские территории, Венеция сразу выразила им сочувствие и предоставила убежище. Увидав, что везение Чезаре кончается, эти аристократы уверенно и более-менее одновременно постарались восстановить свое положение. Венеция оказала им активную поддержку, чтобы от их имени управлять их землями. К концу года знамя Святого Марка уже развевалось над Русси и Форлимпополи, Римини, Червией и Фаэнцей.
Если бы был жив Пий III, возможно, венецианцев с позором бы выгнали. Но с его смертью они заручились сильнейшим влиянием на Священную коллегию кардиналов, и новым папой стал кардинал Джулиано делла Ровере. Предполагалось, что его застарелая ненависть к семейству Борджиа поможет восстановить государей Романьи. Сыграли роль и провенецианские настроения кардинала, благодаря которым он получил прозвище Венецианец.
Однако этот человек не оправдал тех надежд, которые на него возлагались. Когда кардинал занял престол под именем Юлия II, он заточил Чезаре в замке Сант Анджело. Затем тот пленником уехал в Испанию, чтобы не вернуться больше никогда.
Относительно Романьи папа Юлий II дал понять, что венецианцы там не более желанны, чем Борджиа. Эта территория всегда принадлежала Папской области и должна была вернуться к ней. Напрасно представители Венеции убеждали папу, что никто не претендует на его права викария этих земель, напрасно предлагали ему ежегодную дань. Юлий и слышать об этом не хотел. «Венецианцы надеются использовать нас, будто своего капеллана, — заявил он венецианскому послу Антонио Джустиниани в июле 1504 года, — но им это не удастся». Однако Венеция твердо стояла на своем. Если папе не удалось навязать свою экспансионистскую политику, оставалось отстранить его от дел.
Двадцать один год назад, во время войны с Феррарой, так же отстранили дядю Юлия II, Сикста IV. Папа наложил на республику интердикт, но эта мера оказалась неэффективной. Если требовалось привести к покорности Венецию, требовались более радикальные методы. У Юлия не было ни военных, ни финансовых возможностей сделать это самому, зато они были у Людовика Французского и у Максимилиана Габсбурга. У них обоих имелись давние претензии на некоторые венецианские земли. И снова ожил прискорбный сценарий — для разрешения сугубо итальянских противоречий приглашались иноземные армии. Впоследствии папа горестно оправдывался: «Венеция, — писал он Джустиниани, — и себя, и меня сделала рабами всех и каждого — она закабалила себя попытками сохранить, а я — попытками отвоевать. Если бы мы были заодно, мы нашли бы способ освободить Италию от тирании чужеземцев». Замечание было верным, но жалобами делу не поможешь, и к осени 1504 года Юлий II объединил Францию и Священную Римскую империю против Венеции. Договор подписали 22 сентября в Блуа, где всего лишь пять с половиной лет назад Людовик заключал союз с представителями республики. Формально этот договор еще оставался в силе.
В ноябре смерть королевы Изабеллы Кастильской и вопросы престолонаследия вызвали трения между Францией и Священной Римской империей и превратили договор в бесполезную бумажку, но к Риальто новости подоспели раньше. Впервые венецианцы почувствовали, насколько опасна их экспансионистская политика и какие последствия может причинить непримиримое отношение папы. В попытке умиротворить Юлия II они решили вернуть часть спорной территории, но не три основных города — Римини, Фаэнцу и Червию, в отношении которых оставались непреклонны. Со своей стороны папа, чьи надежды на вооруженное вторжение постепенно таяли, предложение принял, хотя и дал понять, что не успокоится, пока не доведет дело до конца и не вернет себе всю Романью.
Успокоительные жесты редко приносят успех. Как бы ни были важны уступки, сделанные Венецией, они только показали ее слабость. Конечно, они не сделали отношение папы к Венеции более мягким, скорее наоборот. В самом деле, его отношение к Венеции глубоко поменялось. Еще пять лет назад кардинал делла Ровере считался самым лучшим другом Венеции в Священной коллегии, теперь же папа Юлий II решил уничтожить Венецию.
Правда, к тому моменту он уже мало что мог сделать. Вместо завоевания Перуджи и Болоньи он занял два города, которые, как и романские города, формально ему подчинялись, хотя их правители — Бальони и Бентивольи — считали себя независимыми и правили соответственно. Но ненависть папы к Венеции продолжала тлеть, и летом 1508 года разгорелась с новой силой. Первым из поводов к этому стало вторжение Максимилиана с его необъятной армией на венецианскую территорию. Император следовал в Рим на коронацию. Республику он предупредил об этом за год, требуя пропустить его армию и обеспечить ее, но венецианские агенты при дворе и вокруг него оставили своих хозяев в уверенности, что цель императора — отогнать французов от Милана и Генуи, а Венецию от Вероны и Виченцы, чтобы реализовать давние претензии империи на эти четыре города. Поэтому Венеция вежливо, но твердо ответила, что его императорское величество будет принят со всем почетом и уважением, если прибудет «без грохота войска и бряцания оружия». Если же он приведет военную силу, то принятые обязательства и нейтральная позиция, к сожалению, не позволят удовлетворить его просьбу. В то же время, опасаясь худшего, Венеция укрепила оборону Фриули, позаботившись, чтобы Максимилиан не принял эти меры за жест враждебности — обычная предосторожность в наше неспокойное время.
Несмотря на это, разгневанный Максимилиан выступил. В феврале 1508 года он направил на Виченцу главный корпус своей армии, в то время как маркиз Бранденбургский повел несколько меньший отряд по долине Адидже по направлению к Роверето. Однако он встретил сопротивление более серьезное, чем ожидал. К этому времени Венеция приняла на службу двух кондотьеров из семейства Орсини: Николо, графа Питильяно, и его кузена Бартоломео д'Альвиано. Первый с помощью французов блокировал силы Бранденбургского, а второй с легкостью развернул самого императора. Через пару недель третья волна имперского наступления — тирольский отряд, спустившийся в долину Пьяве, в юго-западной части Фриули — также захлебнулась. Альвиано, разобравшись с Максимилианом, совершив форсированный обходной марш от Виченцы, нанес австрийской армии жестокое поражение, попутно захватив Горицию, Триест и Фиуме. К апрелю шестимесячное контрнаступление его армии прекратилось, на продолжение его не было денег, а Максимилиану не оставалось ничего другого, как заключить мир на три года, позволив Венеции сохранить завоеванную территорию.
Вести об этих победах не порадовали папу Юлия II. Они пришли как раз в тот момент, когда он пытался полностью изолировать Венецию. Эти победы существенно усилили позицию Венеции, и папа пришел в ярость. Уже носились тревожные слухи о союзе с Францией и Испанией, которые тоже не хотели упускать своей выгоды. Затем, через несколько недель после заключения мира, Венеция приняла два решения, которые папа счел открытыми проявлениями враждебности. Во-первых, ему не выдали Джованни Бентивольо с помощниками, который после неудачной попытки вернуть себе власть в Болонье бежал в Венецию. Во-вторых, на освободившееся место епископа Венеция назначила своего человека, проигнорировав кандидата, назначенного папой.
Второе действие рассматривалось скорее как дань местной традиции, но папа не склонен был так считать. Решив настоять на своих правах, «пусть даже это будет стоить мне тиары», он использовал все свое искусство дипломата, чтобы пусть не изолировать Венецию, но унизить ее так, чтобы она никогда уже не смогла вернуть свое влияние. Из Рима хлынул новый поток эмиссаров — во Францию и Испанию, к Максимилиану, в Милан, в Венгрию и Нидерланды. Все они везли предложения о совместной католической экспедиции против Венецианской республики и разделе ее владений. Максимилиан мог вернуть себе все земли к востоку от реки Минчо, которые принадлежали империи либо подчинялись дому Габсбургов, в том числе Верону, Виченцу и Падую, Тревизо с окрестностями, Фриули и Истрию. Франция могла приобрести Бергамо и Брешу, Крему, Кремону и все территории, которые Венеция получила по договору в Блуа девять лет назад. На юге Триана, Бриндизи и Отранто могли отойти к арагонскому дому. Венгрия, присоединившись к лиге, могла получить обратно Далмацию. Кипр достался бы Савойской династии. Феррара и Мантуя тоже получили бы все земли, которыми владели когда-то. Каждому что-то доставалось.
