Сталин почему-то всегда проявлял к Еременко особое внимание. Характерный эпизод. После излечения 24 декабря его принял Верховный Главнокомандующий. По словам Еременко, Сталин задал ему совершенно неожиданный вопрос:
«Скажите, вы обидчивы, товарищ Еременко?
— Нет, не очень.
— Склянского вы знаете?
— Знаю.
— Так вот, будучи дважды наркомом, я в свое время подчинялся Склянскому — замнаркома. А вы не обидитесь, если мы назначим вас временно в подчинение товарищей, которые не так давно были вашими подчиненными? — он разъяснил, что это решение вызвано необходимостью выполнения очень важной задачи и он считает для этого подходящей именно мою кандидатуру»[49]. Из дальнейшего разговора выяснилось, что Еременко назначается командующим 4-й ударной армией, входившей в состав Северо-Западного фронта, которым командовал П.А. Курочкин, находившийся в его подчинении (несколько дней) на Западном фронте. После обычных в этом случае заверений Еременко был утвержден в этой должности.
Вот и, по существу, единственный выезд на фронт за время войны 5 августа 1942 г. Сталин совершил к командующему Калининским фронтом генерал-полковнику Еременко. При этом Сталин не пожелал встретиться ни с кем из членов Военного совета фронта, не говоря уж о том, чтобы побывать в войсках. Судя по содержанию разговора, в передаче Еременко, он пользовался особым доверием со стороны вождя. Сталина меньше всего интересовал замысел предстоящей операции — он заговорил о кадрах, о генералах, которые были освобождены из мест заключения перед самой войной и хорошо воевали.
«„А кто виноват, — робко задал я вопрос Сталину, — что эти бедные, ни в чем не повинные люди были посажены?“ — „Кто, кто… — раздраженно бросил Сталин. — Те, кто давал санкции на их арест, те, кто стоял тогда во главе армии“. И тут же назвал товарищей Ворошилова, Буденного, Тимошенко. Они, по словам Сталина, были во многом повинны в истреблении военных кадров. Именно они оказались неподготовленными к войне. Но самая плохая характеристика… была дана им за то, что они не защищали свои военные кадры. Собственно, я в этом разговоре больше слушал да отвечал на вопросы. Сталин спрашивал меня, насколько хорошо я знаю того или иного маршала, генерала, освобожденного из-под ареста. Что касается маршалов, я дал уклончивый ответ, сказав, что знаю их плохо, издали. Партия создала им авторитет, и они почили на лаврах. Поэтому плохо показали себя в Великой Отечественной войне. Вот как говорит о них народ, я тоже придерживаюсь такого мнения. „Говорит народ правильно“, — вставил реплику Сталин. В отношении же освобожденных генералов я сказал, что товарищи Горбатов, Рокоссовский, Юшкевич, Хлебников — все они во время войны, а некоторые и до нее были в моем подчинении, и я даю им самую высокую оценку, так как это умные генералы, храбрые воины, преданные Родине.
„Я согласен с вами, товарищ Еременко“, — заметил Сталин. Каждый раз, говоря о кадрах, он пристально, испытующе посматривал на меня, видимо, для того, чтобы определить, какое впечатление производят на меня его характеристики и оценки людей» [49].
Остается только догадываться, почему именно с Еременко Сталин завел разговор о людях, принадлежащих к высшему командованию Красной Армии. Вспоминая эту встречу, Еременко восторженно писал о Сталине. Хотя позднее выяснилось, что в дневниках, которые он скрытно вел во время войны, в адрес вождя было сказано много довольно резких и нелестных слов. Вот и после этой встречи с вождем на фронте Еременко сделал в своем дневнике запись: «Товарищ Сталин значительно повинен в истреблении военных кадров перед войной, что отразилось на боеспособности армии». И это в 1943 году!
Однако пора вернуться к событиям, развернувшимся на Брянском фронте после приказа Ставки об отводе войск. Армии начали отход в ночь на 8 октября. Немцы немедленно зафиксировали, что перед 53-м армейским корпусом русские отвели свои главные силы, оставив боеспособные арьергарды, и что минные поля и лесные завалы замедляют преследование. Командование корпуса сделало вывод, что противник пытается уйти на восток через лесистую местность между Брянском и Жиздрой.
Согласно отчету Еременко, в приказе на бой с перевернутым фронтом и отход он потребовал от войск продвигаться быстро, не допуская окружения ни одной дивизии и сохранив полностью материальную часть и огневые средства. Для этого разгрузили весь транспорт от ненужного имущества с тем, чтобы основную массу пехоты и артиллерии посадить на машины. Войска 50-й и 3-й армий 10 и 11 октября продолжали отходить в указанных им направлениях, как правило, ночью, используя для этого имевшиеся еще разрывы в боевых порядках противника и нанося чувствительные удары по тылам и флангам его войск. Впереди каждой колонны двигались танки. Однако навстречу 50-й армии на рубеж Хвастовичи, Карачев уже спешили части Гудериана, в том числе одна танковая дивизия. А против 3-й армии развернулись главные силы 47-го моторизованного корпуса.
15 октября командование 2-й армии фон Вейхса в своем докладе признало:
«Боевые действия с окруженным противником продолжаются в виде разрозненных боев. Еще не представляется возможным определить, когда они будут закончены… Русским снова, несмотря на большие потери, удалось своевременно вывести крупные силы из-под угрозы окружения»[287].
Несколько забегая вперед, рассмотрим вкратце действия армий Брянского фронта при действиях с перевернутым фронтом.
13-й армии еще 6 октября в 11.45 была поставлена задача, удерживая занимаемые рубежи, главными силами продолжить наступление на Суземку, Середина-Буда и далее на Севск для удара совместно с частями 3-й армии и группы Ермакова по тылам главной группировки противника. К 8 октября армия в результате предыдущих боев понесла большие потери. Например, в приданном 462-м артполку РГК оставалось всего 12 орудий (107-мм — 3, 122-мм — 3 и 152-мм — 6). Не хватало снарядов и горючего. И атаки силами 6-й и 143-й стрелковых дивизий успеха не принесли. В отличие от других армий фронта, соединениям генерал-лейтенанта А.М. Городнянского с самого начала отхода пришлось пробивать себе путь на юго-восток через несколько последовательных заслонов немецких войск.
Командующий принял решение, прикрывшись частью сил с фронта, нанести удар в направлении ст. Суземка, Орлия, Хвощевка, Калиновка, Беляева, т. е. сначала на юг, а затем на восток. В ночь с 8 на 9 октября войска армии, уже не связанные более необходимостью удержания своего участка фронта, произвели необходимую перегруппировку. Главный удар армия наносила силами 132-й и 143-й стрелковых дивизий и 141-й танковой бригады. Основной силой ударной группы являлась 132-я стрелковая дивизия генерал-майора С.С. Бирюзова. Дивизия скрытно вывела главные силы с занимаемого рубежа обороны и, совершив марш, прибыла в район сосредоточения. В целях дезинформации противника Бирюзов передал открытым текстом по радио ложный боевой приказ о переходе дивизии в наступление в направлении Уралово, Хильчичи. Приказ продублировали и по телефону. Замысел удался.
Командующий 13-й армией генерал-лейтенант А.М. Городнянский
Рассказывает член Военного совета 13-й армии М. А. Козлов:
«Рано утром 9 октября отряды прорыва 132-й и 143-й стрелковых дивизий с приданными танками 141-й танковой бригады пошли в атаку в районе Негино. Одновременно все тракторы, стоявшие в этом районе на опушке леса, завели моторы и своим шумом имитировали движение танков. Дивизионная артиллерия обрушила огонь на позиции противника. Атака была неожиданной и успешной. В Негино мы уничтожили до полка пехоты, захватили штаб полка, разбили 15 противотанковых орудий. Через Негино прошли 132-я и 143-я стрелковые дивизии и первый эшелон штаба армии.
Но через три часа противник, собрав свои силы, закрыл выход остальным частям армии. Подошедшая 6-я стрелковая дивизия стремительной атакой вновь опрокинула противника. За нею прошла часть второго эшелона армии и резервы командарма.
На другой день 132-я стрелковая дивизия выбила противника из Хинельского лесокомбината на подступах к шоссе Глухов — Севск, игравшего большую роль в снабжении действовавших на Орловском направлении танковых войск Гудериана. Здесь на шоссе в деревнях Познятовка и Веселая Калина части дивизии атаковали остановившуюся на привал крупную мотомеханизированную колонну противника. Враг понес большие потери в живой силе и технике. В бою за Веселую Калину был тяжело ранен командир 132-й стрелковой дивизии генерал-майор С.С. Бирюзов. В командование дивизией вступил начальник штаба дивизии полковник Мищенко» [66].
События южнее Трубчевска нашли отражение в документах 48-го танкового корпуса врага:
«В районе северо-западнее Севска были окружены крупные силы противника, насчитывающие несколько дивизий, возможно, две армии. Они совершили прорыв на Севск. Создалась тяжелая обстановка. 60-й усиленный пехотный (мототоризованный) полк без 1 батальона <…> получил задачу удерживать Севск и предотвратить попытки противника прорваться через город.
