— Принимаюсь за выполнение указаний, но прошу срочно подтягивать более крупные резервы, так как надо ожидать в ближайшее время наращивания удара гитлеровцев на Москву.
Войдя в комнату, где работала комиссия, я передал ей свой разговор со Сталиным.
Разговор, который был до моего прихода, возобновился. Конев обвинял Рокоссовского в том, что он не отвел 16-ю армию, как было приказано, в лес восточнее Вязьмы, а отвел только штаб армии.
Рокоссовский сказал:
— Товарищ командующий, от вас такого приказания не было. Было приказание отвести штаб армии в лес восточнее Вязьмы, что и выполнено.
Лобачев:
— Я целиком подтверждаю разговор командующего фронтом с Рокоссовским. Я сидел в это время около него (по свидетельству писателя В. Карпова, в этом месте на полях рукописи Жукова написано редакторское замечание: „Надо ли это все ворошить?“. — Л.Л.).
— С историей этого вопроса, сказал я, можно будет разобраться позже, а сейчас, если комиссия не возражает, прошу прекратить работу, так как нам нужно проводить срочные меры. Первое: отвести штаб фронта в Алабино. Второе: товарищу Коневу взять с собой необходимые средства управления и выехать для координации действий группы войск на калининское направление. Третье: Военный совет фронта через час выезжает в Можайск к командующему Можайской обороной Богданову, чтобы на месте разобраться с обстановкой на можайском направлении.
Комиссия согласилась с моей просьбой и уехала в Москву» [64].
Этот эпизод с разбирательством хорошо известен, и подробно останавливаться на нем не будем. Но позднее (об этом рассказ впереди) в одной из бесед с Константином Симоновым Г.К. Жуков, вспоминая этот эпизод, сказал:
— Думаю, что это решение, принятое Сталиным до выводов комиссии, сыграло большую роль в судьбе Конева, потому что комиссия, которая выехала к нему на фронт во главе с Молотовым, наверняка предложила бы другое решение. Я, хорошо зная Молотова, не сомневался в этом… [65].
В результате комиссией было принято. решение, которое было доложено начальником Генштаба по телефону Сталину и им утверждено:
«По прямому проводу Военному совету Западного фронта. Военному совету Резервного фронта, командующему Резервным фронтом тов. Жукову, тт. Молотову, Ворошилову.
10 октября 1941 г. 17 час.
В целях объединения руководства войсками западного направления Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт.
2. Назначить командующим Западным фронтом тов. Жукова.
3. Назначить тов. Конева заместителем командующего Западным фронтом.
4. Назначить тт. Булганина, Хохлова и Круглова членами Военного совета Западного фронта.
5. Тов. Жукову вступить В командование Западным фронтом в 18.00 11 октября 1941 г.
6. Управление Резервного фронта расформировать и обратить на укомплектование Западного и Московского Резервного фронтов. Получение подтвердить.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин. Б. Шапошников. № 2844».[283]
Новый командующий отдал первоочередные распоряжения в соответствии с высказанными предложениями. Прежде всего, он потребовал от штаба фронта принять безотлагательные меры по восстановлению управления войсками и организации наземной и воздушной разведки. Затем Жуков вместе с членом Военного совета фронта Н.А. Булганиным выехал в Можайск к коменданту Можайского укрепрайона (УР) полковнику С.И. Богданову, чтобы на месте разобраться в обстановке на этом направлении. Тот доложил, что на подступах к Бородино с передовыми моторизованными и танковыми частями противника ведет бой 32-я стрелковая дивизия, усиленная артиллерией и танками. Ею командует полковник В.И. Полосухин, опытный командир. На дивизию можно было надеяться.
Прибыв в штаб фронта, Г.К. Жуков начал свою работу с восстановления управления войсками. В первую очередь нужно было срочно создать прочную оборону на направлениях вероятного продвижения передовых соединений противника — на рубеже Волоколамск, Можайск, Малоярославец, Калуга. Организовать противотанковую оборону, создать вторые эшелоны и резервы фронта, чтобы можно было ими маневрировать для усиления наиболее уязвимых участков обороны и локализации его прорывов. Войска и штабы скоро почувствовали твердую руку нового командующего, человека непреклонной воли и жесткой требовательности, обладавшего неукротимой энергией и пробивной силой. К тому же не стоит забывать, что Жуков оставался членом Ставки ВГК, обладавшим широкими полномочиями. Штаб фронта немедленно приступил к организации наземной и воздушной разведки, восстановлению твердого управления войсками и материально-техническому обеспечению войск.
Наследство Георгию Константиновичу досталось незавидное. Обстановка была близка к катастрофической. Основные силы войск обоих фронтов, которые могли бы оказать сопротивление врагу на пути к столице, оказались в окружении. Позднее в письме А.А. Жданову в Ленинград Жуков напишет:
«Сейчас действуем на западе — на подступах к Москве. Основное это то, что Конев и Буденный проспали свои вооруженные силы. Принял от них одно воспоминание: от Буденного — штаб и 98 человек, от Конева — штаб и два запасных полка <…>»[284].
Здесь, конечно, Г.К. Жуков преувеличивает, войска были, в том числе и те, которым удалось избежать окружения. Но их нужно было разыскать, привести в порядок, поставить им задачи, соответствующие обстановке, наконец, помочь в материально-техническом обеспечении. При стихийном и неуправляемом отходе не успевали ставить задачи соединениям на оборону, а уж про тылы, склады и станции снабжения просто забывали. Частично запасы боеприпасов, ГСМ и продовольствия были уничтожены, частью достались врагу.
В это время в тылу противника, в районе западнее и северо-западнее Вязьмы, в это время продолжали сражаться окруженные войска 16, 19, 20, 24 и 32-й армий и оперативной группы генерала И.В. Болдина. Их попытки вырваться из кольца до сих пор оставались безуспешными. Но своими активными действиями они сковали под Вязьмой и в других районах в общей сложности до 28 дивизий противника, тем самым способствуя усилиям Ставки по созданию обороны на новом рубеже. Им следовало оказать помощь. Однако для одновременного решения двух задач — спасать окруженные войска и создавать новый фронт для защиты Москвы — сил и времени не было. Ставка продолжала стягивать на московское направление все оказавшиеся поблизости части, пытаясь закрыть образовавшуюся на московском направлении гигантскую брешь. Советское командование надеялось, что окруженным западнее Вязьмы войскам, как и войскам Брянского фронта, удастся вырваться из окружения.
Надо было любой ценой выиграть время для создания обороны в глубине. 13 октября 1941 г. во всех частях Западного фронта зачитали приказ нового командующего:
«Командование фашистских войск, обещавшее в одну неделю взять Ленинград, провалилось с этим наступлением, погубив десятки тысяч своих солдат. Наши войска заставили фашистов прекратить предпринятое наступление.
Теперь, чтобы оправдать этот провал, фашисты предприняли новую авантюру — наступление на Москву. В это наступление фашисты бросили все свои резервы, в том числе необученный и всякий случайный сброд, пьяниц и дегенератов.
Наступил момент, когда мы должны не только дать отпор фашистской авантюре, но и уничтожить брошенные в эту авантюру резервы.
В этот момент все как один, от красноармейца до высшего командира, должны доблестно и беззаветно бороться за свою Родину, за Москву.
Трусость и паника в этих условиях равносильны предательству и измене Родине.
В связи с этим приказываю:
1. Трусов и паникеров, бросающих поле боя, отходящих без разрешения с занимаемых позиций, бросающих оружие и технику, расстреливать на месте.
2. Военному трибуналу и прокурору фронта обеспечить выполнение настоящего приказа.
Товарищи красноармейцы, командиры и политработники, будьте мужественны и стойки.
НИ ШАГУ НАЗАД! ВПЕРЕД ЗА РОДИНУ!
Жуков, Булганин».[285]
Положение в полосе Брянского фронта оставалось серьезным, но не настолько критическим, как в районе Вязьмы. Заняв Жиздру, Карачев, Орел, Кромы, Дмитровск-Орловский, Локоть, Навлю и Брянск, противник перерезал главные коммуникации Брянского фронта, войска которого оказались в оперативном окружении. К исходу 7 октября 13-я армия занимала рубеж Погар, Муравьи, Знобь, Голубовка, ст. Суземка правым флангом — на запад, центром — на юг, левым — на юго-восток. Противник к этому времени охватывал ее левый фланг, намереваясь ударом в общем направлении на Трубчевск окружить ее части. 3-я армия удерживала свой район обороны. 50-я армия после занятия противником Людинова и Жиздры вынуждена была частью сил прикрыться с севера и северо-востока. К 7 октября ее соединения занимали рубеж Ольшаница, Ивот, Дубровка и далее по рекам Десна и Судость. О группе генерала Ермакова по-прежнему точных данных не было. Таким образом, чтобы выполнить приказ Ставки и выйти на назначенный рубеж, войскам фронта предстояло пройти с боями 160–180 км (схема 3). Гитлеровцы, развивая наступление на войска фронта с востока, стремились рассечь окруженную группировку, чтобы уничтожить их по частям. Повернув на запад, они не опасались удара с востока.
