Особенно опасен был национализм для стабильности многонациональных территориальных империй, таких как Австро-Венгерская, Османская или Российская. Но подъема национализма весьма опасались и империи колониальные – Британская, Французская, Нидерландская, Испанская.
Мнение ученого
«Многим казалось тогда (перед I Мировой войной), что к историческим действиям нельзя и не следует прилагать нравственного мерила. Жизнь народов несоизмерима с личной нравственностью, не поддается и не подлежит нравственной оценке. Есть ценности высшие, чем добро. И категорический (нравственный) императив слишком часто только мешает осуществлению этих высших ценностей, задерживает качественное „повышение бытия“. Эти „высшие ценности“ слишком часто осуществимы только „по ту сторону добра и зла“ только в конфликте с личной нравственностью. „Если и есть мораль исторического процесса, то это мораль, несоизмеримая с моралью индивидуальной“ (Н. А. Бердяев)… Здесь очень явно повторяются мотивы Гегеля и Маркса, отчасти Ницше». – Протоиерей Георгий Флоровский. Пути Русского Богословия. Париж, 1988. – С. 498.
Термин
Территориальными империями называются такие многонациональные государства, в которых инонациональные части не отделены от основной части государства юридически и пространственно, на всем пространстве такой империи действуют одни и те же законы, которые, если эта империя имеет представительные законодательные учреждения (как Россия с 1906 г.), утверждаются депутатами, избранными всем населением империи, всеми населяющими империю народами.
Колониальными называются империи, в которых заморские территории (колонии) управляются по законам, принимаемым метрополией, но сами колонии и их население не могут влиять формально-правовым образом на принятие этих законов.
Сама Россия поддерживала славянские национальные движения в Турции и в Австрии и в 1877–1878 гг. даже начала войну с Турцией для «освобождения» славянских православных народов Балканского полуострова. Россия также поддерживала борьбу армян и греков за независимость от Турции. Армяне в то время населяли обширные пространства в восточной части Малой Азии и в Киликии, греки – на малоазиатском побережье Эгейского моря. Турция платила России той же монетой, поддерживая национальные движения тюрок и мусульман в Крыму, на Кавказе, в Закавказье и Средней Азии вплоть до Алтая. Австрия поддерживала украинские националистические движения, надеясь отколом Украины ослабить и Россию, и всё славянство. Германия создала специальную организацию по поддержке немцев, живущих за пределами Германской империи, в первую очередь – в России, надеясь при благоприятных обстоятельствах отколоть от России Балтийские губернии, которые в Средние века принадлежали германским рыцарям и в которых сохранилось германское дворянство. Поляки, которые хотя и не имели в то время независимого государства, старались усилить свое влияние на те украинские, белорусские, латышские и литовские земли, которые до конца XVIII в. входили в Польскую республику (Речь Посполитую). Они надеялись восстановить свое государство в границах начала XVIII столетия.
Поэтому национальные движения вызывали большие опасения правительства России. П. А. Столыпин заявил в III Думе, что он «против любых движений, ослабляющих единство русского народа». Опасаясь расшатывания единства Российского государства, Столыпин избрал ошибочный курс в национальной политике. Он главным образом пытался подавлять национальные движения административными методами, запрещать к употреблению национальные языки (хотя их использование на национальных окраинах и было предусмотрено «Основными законами» 1906 г. – ст. 3) и расселять русское население на инородческих окраинах, предоставляя русским меньшинствам особые привилегии в сравнении с живущими бок о бок с ними народами. Эти меры нигде не притушили национализм, но, напротив, еще сильнее разожгли его и придали ему антирусский характер. В то время как хозяйственное быстрое развитие России объективно содействовало сближению и сотрудничеству населявших ее народов, запретительные меры правительства субъективно осознавались ими как национальное унижение и отталкивали инородцев от России.
Документ
Отвечая 16 ноября 1907 г. на просьбу депутатов от инородцев, поддержанную КДП, включить в работу III Государственной Думы вопрос о национально-территориальной автономии Польши и других окраин, Столыпин сказал: «Децентрализации требуют от нас в минуту слабости… Её хотят вырвать, и вырвать вместе с такими корнями, которые должны связывать всю Империю, вместе с теми нитями, которые должны скрепить центр с окраинами… Нет! Станьте сначала на нашу точку зрения, признайте, что высшее благо – это быть русским гражданином, носите это звание так же высоко, как носили его когда-то римские граждане, и тогда вы сами назовете себя гражданами первого разряда и получите все права… Ведь русское государство росло, развивалось из своих собственных русских корней… Нельзя к нашим русским корням, к нашему русскому стволу прикреплять какой-то чужой, чужестранный цветок (автономию национальных окраин)».
Вновь обострились отношения с Финляндией, где в 1905 г. Сейму были возвращены законодательные полномочия, и введено всеобщее избирательное право. Теперь же, по закону об общеимперском законодательстве 1910 г., финский сейм сохранял только совещательный голос по всем важнейшим государственным вопросам: о налогах, воинской повинности, печати, собраниях и союзах, уголовном законодательстве, денежной системе и др. В правых русских кругах финляндскую автономию называли не иначе как «тепличным цветком, возросшим в российских парниках». Позже были проведены законы о кредите из финской казны на нужды обороны и о равноправии русских граждан в Финляндии (финские граждане на всей территории Империи были равноправны с остальным населением, но в самой Финляндии русские подданные из других частей страны не имели до того прав финских граждан). Все это усиливало среди финнов антирусские настроения.
Правительством также был поставлен вопрос о введении земского управления в 9 губерниях Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины. Такой шаг с одной стороны уравнивал указанные губернии в правах с другими территориями, но при этом, чтобы обеспечить в земствах больше мест представителям русского дворянства и православного духовенства, предусматривалось вдвое понизить для них имущественный ценз в сравнении с дворянством польским. В итоге, несмотря на протесты антиправительственной оппозиции в Думе и Государственном Совете, который вообще отверг этот законопроект, земства были введены в 6 западных губерниях: Витебской, Минской, Могилевской, Киевской, Волынской и Подольской. Закон был принят в марте 1911 г. в чрезвычайном порядке царским указом, в ситуации, когда Дума и Государственный Совет были временно распущены. Столыпин опасался, что при равных возможностях поляки будут господствовать над русскими в земствах Западного края. Если бы выборы в земства были равными для всех жителей – этого бы произойти не могло: практически все крестьяне Западного края являлись православными белорусами и украинцами, поляками были только крупные землевладельцы. Но на демократизацию земств Императорская администрация пойти не решилась. В результате – польская шляхта Западного края была глубоко оскорблена явной несправедливостью.
Свидетельство очевидца
«Провозглашенный в эпоху Столыпина лозунг „Россия для русских“ принимал в то время на Дальнем Востоке формы несколько уродливые. В соответствии с решением, принятым Комитетом по заселению Дальнего Востока, наше министерство (Земледелия и землепользования) не только повело борьбу против годами укоренившейся в Приамурье аренды земель китайцами, но и против использования желтых в качестве сельскохозяйственных рабочих… В контракт по сдаче в аренду казенных земель мы обязаны были включать требование, что арендатор имеет право пользоваться трудом „русских рабочих белой расы“» (с. 112) «Чрезвычайно характерно для той эпохи, что чувство „имперское“ уступило место более узкому „русскому“ национализму. Думаю теперь, что это было ошибкой» (с. 182), – вспоминал главноуполномоченный Министерства на Дальнем Востоке князь Алексей Алексеевич Татищев. – Земли и люди. В гуще переселенческого движения (1906–1921). М., 2001.
Весьма болезненно проходило рассмотрение в Думе законопроекта «О выделении из состава губерний Царства Польского восточных частей Люблинской и Седлецкой губерний с образованием из них особой Холмской губернии». В этих районах, которые русские националисты называли Забужской Русью, была сравнительно велика доля православного населения, значительная часть которого, правда, после издания закона о веротерпимости в апреле 1905 г. вернулась в католичество. Ведь до 1874 г. эти православные и их предки были униатами и в православие были переведены насильно царским указом (см. 1.1.20). Проект выделения Холмской губернии из Царства Польского обсуждался с 1836 г. и все время отвергался в МВД, так как «крутые меры обрусения и ломки вековых связей Забужья с гражданским укладом Царства Польского вызовут во всех отношениях нежелательное смятение умов польского населения». В 1902 г. было создано по этому вопросу даже специальное Особое совещание и оно рекомендовало губернию не создавать. Император согласился с этой рекомендацией. Но в ноябре 1905 г. вопрос был поднят вновь епископом Холмским Евлогием (Георгиевским).
