личной свободы, политической демократии, главенства закона, обеспечения прав личности и культурной свободы сформировали американскую республику»
{267}. Поборники «нового морализма» всячески подчеркивали разницу между иммигрантами во втором поколении и англосаксонской элитой и ее культурой, а мультикультуралисты рассматривали тех и других как представителей европейской цивилизации, чье превосходство подлежало низвержению.
Мультикультуралисты бросили перчатку «англо-конформистскому» образу Америки. Они рассуждали об эпохе, когда Соединенные Штаты, как писал один ученый, «уже не будут страной единой культуры, объединяющей людей в их убеждениях и социальных практиках… о времени, когда американцы станут менее поддающимися культурным определениям» {268}. Подобная трансформация и вправду, если вспомнить слова президента Клинтона, могла бы стать революционной для американской национальной идентичности. К мультикультуралистам примыкали многочисленные интеллектуалы, представители академических кругов и работники сферы образования. Тем самым обеспечивалось воздействие идеологии мультикультурализма на педагогическую практику школ, колледжей и университетов. Как мы видели, в исторической перспективе школы служили своего рода «информационным каналом», благодаря которому дети и внуки иммигрантов приобщались к американской культуре и осваивались с американским обществом. Цель мультикультуралистов заключалась в достижении прямо противоположного результата. Вместо того чтобы требовать от школ приоритетного внимания изучению английского языка и американской культуры, они настаивали на «трансформации школ в аутентичные демократические заведения» посредством фокусировки интересов учителей и учащихся на «культурах субнациональных групп» {269}.
«Основной целью движения мультикультуралистов, — согласно Джеймсу Бэнксу, ведущему теоретику этого движения, — является реформа школьного и высшего образования, по завершении которой учащиеся, принадлежащие к разным расовым, этническим и социальным группам, обретут равные права в получении образования» {270}. Выражение «равные права в получении образования» может толковаться и как предоставление учащимся из разных социальных слоев и групп равных возможностей в учебе — против подобного подхода вряд ли станут возражать большинство американцев. Впрочем, мультикультуралисты понимают это выражение иначе — как гарантию «адекватного отражения в учебном расписании» интересов представителей различных культур, рас, этнических групп и социальных слоев. Достижение данной цели возможно только за счет изучения тех ценностей и той культуры, которую американцы привыкли считать общим достоянием. Учебные пособия мультикультуралистов игнорируют основную культуру Америки, поскольку для них таковой не существует. Подтверждением тому может служить следующее высказывание: «Мы убеждены, что мультикультурное образование должно затрагивать все предметы расписания… Оно является необходимым условием обучения на всех уровнях» {271}.
Мультикультурализм представляет собой кульминацию длительного процесса эрозии американской национальной идентичности в американском образовании. Уже в середине двадцатого столетия национально-патриотическая тема в школьных учебниках звучала, выражаясь метафорически, приглушенно, а к концу столетия ее голос вообще стал едва ли слышен. В своем фундаментальном исследовании Шарлотта Лайамс проанализировала содержание школьных учебников в период с 1900 по 1970 год, используя для оценки их качества пятибалльную шкалу, баллы которой соответствовали, в порядке возрастания, следующим характеристикам: «не упоминающий о нации», «нейтральный», «патриотический», «националистический» и «шовинистический». Между 1900 и 1940 годами содержание учебников для средней школы варьировалось от патриотического до националистического, а учебников для начальной школы — от нейтрального до патриотического. В 1950-х и 1960-х годах «уже большинство учебников попало в диапазон между нейтральным и слабо патриотическим как в начальной, так и в средней школе». Этот «содержательный сдвиг» проявился «в постепенном сокращении количества упоминаний о войне, призванных объяснить детям современную историю и внушить им общие для всех граждан политические идеалы» {272}.
Проведенное Полом Витцем исследование двадцати двух учебников для третьего-шестого классов, опубликованных в 1970-х и начале 1980-х годов и используемых на занятиях в школах Калифорнии, Техаса и многих других штатов, показало, что лишь 5 из 670 текстов и статей в этих учебниках имеют отношение к «патриотической теме». Все пять текстов относились к периоду революции, и ни один из них «не затрагивал американскую историю после 1780 года». В четырех из этих пяти текстов главным героем была девочка (в трех — одна и та же, по имени Сибил Лудингтон). Во всех двадцати двух учебниках не нашлось ни единого текста, «где фигурировали бы Натан Хейл, Патрик Генри, Дэниел Бун или Пол Ревир». Как подытожил Витц, «патриотизм в этих учебниках близок к исчезновению». В другой работе, посвященной анализу шести учебников по истории для старшей школы, опубликованных в 1970-х годах, гарвардский профессор Натан Глейзер и профессор университета Тафта Рид Уэда показали, что «ни в одном тексте, в отличие от сочинений периода Первой мировой войны, патриотизм не является основополагающей темой. Можно смело сказать, что сегодня патриотизм и морализм вышли из моды». В учебниках 1970-х годов «фундаментальные процессы образования американского общества упомянуты мимоходом и превращены в банальность» {273}.
Сандра Слотски, проанализировав двенадцать учебников для четвертого и шестого классов, опубликованных в 1990-х годах, пришла к выводу, что «тенденции, выявленные Витцем и Лайамс, сохранились и даже со временем усилились. В новых учебниках лишь вскользь упоминается о национальных символах и патриотических песнях». Зато уделяется много внимания культуре расовых и этнических меньшинств. От 31 до 73 процентов всех цитат из художественных и общественно-политических текстов относятся к расовым и национальным меньшинствам, а в 90 процентах таких случаев «этническое содержание» цитат имеет отношение к чернокожим, азиатам, американским индейцам или Hispanics. В результате опрос 1997 года показал, что среди американских студентов количество тех, кому известно, кто такая Гарриэт Табмен, превышает число тех, кто знает, что Вашингтон командовал американской армией в годы революции или что Линкольн написал Декларацию об отмене рабства. «В итоге, — с горечью замечает Слотски, — мы имеем постепенное исчезновение американской культуры как таковой». Натан Глейзер в 1997 году заявил, что «торжество мультикультурализма в американских школах оказалось полнейшим» {274}.
Эта победа мультикультурализма в школах совпала с мерами по введению в учебное расписание колледжей и университетов курсов по культурам социальных меньшинств, причем руководство учебных заведений не просто вводило эти курсы — оно обязывало студентов их посещать. В Стэнфорде, как сообщает Глейзер, обязательный курс по истории западной цивилизации был заменен на «курсы по истории социальных меньшинств, народов Третьего мира и женского движения». За этим последовало «введение обязательных для посещения курсов по истории американских меньшинств в университетах Калифорнии и Миннесоты, в Беркли, в колледже Хантер и в других учебных заведениях». В начале 1990-х годов Артур Шлезингер заметил: «Студенты 78 процентов наших колледжей и университетов завершают образование, не имея ни малейшего представления об истории западной цивилизации. Зато все больше учебных заведений — среди них Дармут, Висконсинский университет, Маунт-Холиок — вводит курсы по истории стран Третьего мира и по истории этнических меньшинств.
