Всеобщее стремление избавить американцев от тяжелого европейского наследия ведет к поискам утешения в незападных культурах»
{275}. Десятилетие спустя уже ни в одном из пятидесяти ведущих университетов и колледжей США в программу не входит обязательный курс по американской истории.
С устранением из расписания курсов по американской истории и истории западной цивилизации произошло то, что должно было произойти: большинство студентов ныне пребывают в неведении относительно многих ключевых событий в истории Соединенных Штатов. В начале 1990-х годов 90 процентов членов Лиги плюща могли сказать, кто такая Роза Паркс, но лишь 26 процентов вспомнили автора слов «власть народа, осуществляемая народом и существующая для народа». Опрос 1999 года, проведенный среди старшекурсников в пятидесяти пяти ведущих колледжах страны, принес следующие результаты:
«Более трети не знают, что конституция установила распределение полномочий между ветвями власти в американском обществе.
Сорок процентов не знают дат Гражданской войны с точностью до полувека. Больше студентов помнят полководца времен Гражданской войны Улисса С. Гранта (а не Джорджа Вашингтона) как человека, который победил англичан при Йорктауне, в решающей битве революции. Только 22 процента студентов назвали Геттисбергскую речь как источник цитаты „власть народа, осуществляемая народом и существующая для народа“» {276}.
Перед Гражданской войной американская история, как мы видели, представляла собой по большей части историю отдельных колоний и штатов. После войны возникла национальная история, которая на протяжении столетия была центральным элементом американской идентичности. В конце двадцатого века произошло утверждение истории субнациональных и расовых меньшинств, сравнимой с историей отдельных колоний и штатов до 1860 года. Значимость национальной истории существенно умалилась. Однако, если вспомнить определение нации как воображаемого сообщества, наделенного коллективной памятью, можно сказать, что люди, теряющие коллективную память, превращаются в нечто менее грандиозное, нежели нация.
Деконструкционистские вызовы «американскому кредо», приоритету английского языка и стрежневой культуре встретили мощное противодействие американского общества. Вдобавок мультикультурализм, подобно прочим деконструкционистским движениям, породил в 1980-х и 1990-х годах массовые движения протеста. Появились такие книги, как «Нелиберальное образование: вопросы расы и пола в университетах», «Культура неудовлетворенности: износ Америки», «Диктатура добродетели: мультикультурализм и схватка за будущее Америки», «Миф о разнообразии: мультикультурализм и политическая нетерпимость в образовании». Противодействие изменению школьного и университетского учебного расписания время от времени оказывалось успешным. Организации наподобие Американского совета опекунов и выпускников и Национальной ассоциации университетских преподавателей начали борьбу за возвращение в расписание обязательных курсов по американской истории и истории западной цивилизации и за повышение качества образования в колледжах и университетах США. Вскоре отреагировали и власти. В 2000 году Конгресс единогласно одобрил резолюцию, требующую от министерства образования вплотную заняться устранением невежества американцев в истории своей страны. В 2001 году министерство образования получило дотацию в размере нескольких десятков миллионов долларов на улучшение преподавания американской истории. В 2002 году президент Буш предложил ряд мер по исправлению этой ситуации в своем выступлении на конференции работников образования. Наконец, в 2003 году сенатор Ламар Александер инициировал рассмотрение билля о создании летних курсов по изучению американской истории и права для школьных учителей и студентов высших учебных заведений.
Битвы за «американское кредо», за приоритетный статус английского языка и за стержневую культуру Америки явились основными характеристиками американского политического пейзажа в первые годы двадцать первого столетия. На исход этих битв и на исход войны с деструкционистами в целом несомненно окажет влияние количество потерь, которые понесут американцы в случае повторения террористических атак на Америку и во время миротворческих армейских операций за пределами США. Если внешняя угроза уменьшится, деконструкционистское движение может получить дополнительный импульс развития. Если же Америка ввяжется в не имеющий разрешения конфликт, влияние деконструкционистов со временем сойдет на нет. Если внешняя угроза будет незначительной, периодической, неопределенной, американцы, вполне возможно, так и не найдут в своем обществе согласия относительно роли «американской веры», английского языка и стержневой культуры в формировании национальной идентичности.
Глава 8
Ассимиляция: прозелиты, «полуселенцы» и эрозия термина «гражданство»
Иммиграция: с ассимиляцией или без нее?
В период с 1820 по 1924 год Америку посетили 34 миллиона европейцев. Те, кто остался в Новом Свете, частично ассимилировались, а их дети и внуки были полностью ассимилированы американским обществом и американской культурой. В период с 1965 по 2000 год в Соединенные Штаты прибыли 23 миллиона иммигрантов, в основном из Азии и Латинской Америки {277}. Их прибытие создало серьезную проблему, заключающуюся не в самом факте иммиграции, а в ответе на вопрос, завершится ли эта иммиграция ассимиляцией или нет? Захотят ли эти иммигранты, их дети и последующие потомки повторить путь своих предшественников и дать американскому обществу и американской культуре поглотить себя, станут ли они американцами в полном смысле слова, то есть откажутся ли от прежних национальных идентичностей во имя идентичности новой, выраженной в принципах «американской веры»?
С подобной проблемой столкнулась не только Америка. Все богатые промышленно развитые страны вынуждены тем или иным образом решать проблему иммиграции. В последние десятилетия двадцатого века иммиграция стала поистине глобальным явлением. Иммиграция многолика: это и переселение людей из одной не слишком развитой страны в соседнюю, не более развитую; и многочисленные попытки преодолеть пограничные и таможенные барьеры и проникнуть в богатые страны. Легальная иммиграция дополняется иммиграцией нелегальной, причем последняя превосходит первую по массовости. Около четверти иммигрантов, очутившихся в 1990-е годы в Соединенных Штатах, были нелегальными иммигрантами, а Директорат по иммиграции и национальным вопросам британского правительства подсчитал в 2000 году, что ежегодный объем нелегальной иммиграции составляет 30 миллиона душ {278}. Иммиграцию провоцируют, каждая по-своему, и бедность, и экономическая состоятельность, а относительный достаток и относительная дешевизна транспорта позволяют все большему количеству людей перемещаться из страны в страну и при этом поддерживать тесные контакты со своей родиной. В 1998 году «рожденные за рубежом» составляли 19 процентов населения Швейцарии, 9 процентов населения Германии, 10 процентов населения Франции; в Великобритании этот показатель равнялся 4 процентам, в Канаде — 17, в Австралии — 23, а в Соединенных Штатах — 10 процентам {279}.
Увеличение объемов иммиграции и непреходящее желание многих людей на Земле получить вид на жительство в западных странах совпали по времени с существенным падением уровня рождаемости в этих странах. Практически во всех промышленно развитых государствах, исключая США, индекс общего уровня рождаемости находится значительно ниже показателя 2,1, необходимого для поддержания численности населения. С 1995 по 2000 год индекс рождаемости в США составил 2,4, в
