академических заведениях, ставших прибежищами леворадикальных взглядов, нередко можно встретить тех, кто является исключением из правила». Эти «новые левые» сделали немало полезного «для женщин, афроамериканцев, гомосексуалистов и лесбиянок… Однако проблема состоит в том, что левизна непатриотична. Она отвергает идею национальной идентичности и чувство гордости за свою страну. Если левые хотят добиться признания, им придется согласиться с тем, что общенациональная идентичность абсолютно необходима для гражданского общества». Иными словами, без патриотизма «новым левым» в Америке ничего не добиться. Профессор Роберт Белла из Калифорнийского университета (Беркли) замечает: «То, что либералы не смогли найти способов воззвать к американскому патриотизму, — событие, по моему мнению, в основе своей прискорбное, а тактически — и вовсе катастрофическое… Так или иначе, стремясь к политическим переменам в Америке, мы должны опираться на традицию»
{452}. То есть, перефразируя Беллу, либералы должны использовать патриотизм как средство для достижения либеральных целей.
Ученые, высказывающие антинационалистические взгляды, составляют значительную часть тех, кто в 1980-х и 1990-х годах выпускал статью за статьей и книгу за книгой, рассуждая о нормативных «за» и «против» национализма и национального государства. Выступления в защиту патриотизма и национальной идентичности были крайне редки. К концепции национального государства начали с подозрением относиться и те, кто связан с практической политикой. В 1992 году Строуб Тэлботт, тогда журналист «Тайм», с одобрением отозвался о будущем, в котором «привычные нам нации отомрут и все государства признают над собой единую власть». Несколько месяцев спустя Тэлботт очутился во главе государственного учреждения, призванного проводить внешнюю политику той самой страны, которая, как он полагал, должна скоро «отмереть» {453}. В администрации Клинтона такие случаи и такое отношение к патриотизму не были редкостью. В результате у администрации возникли существенные сложности с военными, для которых верность Америке как национальному государству всегда стояла на первом месте. А вот для транснационалов из американской политической и экономической элиты 1990-х годов национализм был злом, национальная идентичность — подозрительным явлением, национальные интересы — противозаконными, а патриотизм — вчерашним днем.
Но американский народ относился к этим вопросам совершенно по-другому.
Патриотическая публика
Национализм жив и здравствует в большинстве стран мира. Несмотря на неодобрение элит, народные массы настроены патриотически и ревностно сохраняют национальную идентичность. Американцы всегда были и по сей день остаются одной из наиболее патриотичных наций, а связи со страной для них нерасторжимы. Впрочем, степень идентификации в значительной мере зависит от социоэкономического статуса конкретного человека, его расовой принадлежности и места рождения.
Подавляющее большинство американцев всячески проявляет свой патриотизм и клянется в верности стране. В 1991 году на вопрос: «Гордитесь ли вы тем, что являетесь американцем?» 96 процентов опрошенных ответили «безусловно горжусь» и «горжусь». В 1994 году на подобный вопрос 86 процентов дали утвердительный ответ. В 1996 году вопрос звучал так: «Насколько для вас важно считаться американцем?», причем ответы распределялись по десятибалльной шкале, на которой 0 означал «абсолютно неважно», а 10 «важнее всего на свете». Сорок пять процентов опрошенных выбрали 10, еще 38 процентов остановились на цифрах от 6 до 9 и лишь 2 процента выбрали 0. События 11 сентября 2001 года практически не сказались на патриотизме американцев; опрос сентября 2002 года продемонстрировал приблизительно те же показатели — 96 процентов опрошенных заявили о том, что гордятся своей принадлежностью к американской нации {454}.
Степень, в которой американцы идентифицируют себя со своей страной, как представляется, возросла к концу двадцатого столетия. В ответ на предложение выбрать место «изначальной географической принадлежности» (в качестве вариантов предлагались город, штат, регион, страна, континент Северная Америка и весь мир), 16,4 процента американцев выбрали страну в ходе опроса 1981–1982 годов; результат опроса 1990–1991 годов — 29,6 процента за «страну», результат опроса 1995–1997 годов — 39,3 процента за «страну». Увеличение числа американцев, отдающих предпочтение стране, на 22,9 процента за пятнадцать лет существенно превосходит общий прирост национальной идентификации во всех странах мира (5,6 процента) и в развитых странах (3,4 процента) {455}. Несмотря на то что представители деловой и интеллектуальной элиты все чаще отождествляют себя с миром в целом, как «глобальные граждане», американцы все больше становятся приверженными собственной нации.
Это подтверждение патриотизма могло бы оказаться менее значимым, не найди оно заочной поддержки у населения других стран. Но дело обстоит далеко не столь печально. Америка занимает первое место по национальной гордости среди шестидесяти пяти стран, в которых проводились всемирные социологические опросы 1981–1982, 1990–1991 и 1995–1997 годов. От 96 до 98 процентов американцев заявили, что безусловно гордятся своей страной {456}. В ходе опроса 1998 года в двадцати трех странах задавался вопрос, насколько люди гордятся своей страной в десяти областях достижений (искусство, спорт, экономика и т. д.) и как они вообще воспринимают свою страну в сравнении с другими странами. По гордости достижениями Америка уступила первенство Ирландии, оказалась второй после Австрии в «общем» сравнении — и первой среди двадцати трех стран по комбинированному показателю патриотизма. Утвердительные ответы на опрос середины 1980-х годов в четырех западных странах относительно гордости за страну распределились следующим образом: США — 75 процентов, Великобритания — 54 процента, Франция — 35 процентов, Западная Германия — 20 процентов. Среди молодежи: США — 98 процентов, Великобритания — 58 процентов, Франция — 80 процентов, Западная Германия — 65 процентов {457}. На вопрос, хотят ли они чем-либо послужить своей стране, люди отвечали так:
Таблица 15
Впрочем, отдельные социальные группы в США выражали меньший патриотизм, нежели американцы в целом. По данным всемирного социологического опроса 1990–1991 годов, свыше 98 процентов коренных американцев, иммигрантов, неиспаноязычных белых и чернокожих и 95 процентов Hispanics утверждали, что гордятся своей страной. Однако при ответе на вопрос относительно приоритетов национальной идентичности обнаружились разногласия. Идентификацию с Америкой назвали приоритетной 31 процент коренных жителей и неиспаноязычных белых; среди чернокожих это показатель сократился до 25 процентов, среди Hispanics — до 19 процентов и среди иммигрантов — до 17 процентов. Отвечая, согласны ли они сражаться за Америку, 81 процент неиспаноязычных белых и 79 процентов коренных американцев ответили «да»; среди иммигрантов утвердительный ответ дали 75 процентов, среди чернокожих — 67 процентов и среди Hispanics — 52 процента {458}.
Как следует из приведенных выше цифр, недавние иммигранты и потомки тех, кого американизировали насильно (например, чернокожие), демонстрируют более противоречивое отношение к обществу, нежели потомки первопоселенцев и иммигранты первых волн. Чернокожие и представители других расовых и национальных
