Наконец, в-третьих, диаспоры сотрудничают с национальными правительствами стран происхождения, представляя как интересы этих стран, так и интересы страны проживания.
Исторически государства относились к мигрантам неоднозначно. В отдельных случаях миграцию запрещали законодательно, в других разрешали или смотрели на нее сквозь пальцы. В современном мире массовость миграции из бедных стран в богатые и появление новых средств поддержания «связи с домом» привели к тому, что национальные правительства начали относиться к диаспорам как политическим инструментам. Правительство поощряет эмиграцию, прилагает усилия по организации и расширению диаспоры, по укреплению связей диаспоры с родиной, отдавая себе отчет, что диаспора будет защищать его интересы в стране своего проживания. Развитые страны оказывают влияние на международные дела через экспорт капитала и технологий, через экономическую и военную помощь. Страны же развивающиеся (более бедные и перенаселенные) влияют на ситуацию в мире через экспорт своего населения.
Чиновники национальных правительств не устают объявлять диаспоры жизненно важными элементами национальных сообществ. С 1986 года филиппинское правительство поощряет филиппинцев к эмиграции, к превращению в ЗФР — «заморских филиппинских работников»; на 2002 год из страны выехали до 7 500 000 человек. «Семьи с хорошим образованием и молодые профессионалы — медсестры, врачи, компьютерщики» пополнили ряды полуграмотных разнорабочих, составлявших первую волну филиппинской эмиграции. Экс-президент Гаити Жан-Батист Аристид, получивший в начале 1990-х годов в США статус политического беженца, называл гаитянскую диаспору в Соединенных Штатах «десятым департаментом Гаити» (всего страна поделена на девять), «на что члены диаспоры отреагировали с воодушевлением» {465}. В конце 1990-х годов радикально изменилось отношение израильского правительства к еврейской диаспоре. Первоначально, как писал Дж. Дж. Голдберг, автор книги «Еврейское могущество», израильские власти стремились «созвать всех евреев в пределы страны». В 1998 году, осознав факт постепенного исчезновения еврейской культуры и еврейской идентичности, правительство Бенджамина Нетаньяху приняло программу возрождения иудаизма за границами Израиля. Нетаньяху, по словам Голдберга, «стал первым израильским премьер-министром, который выказал интерес к еврейской диаспоре» {466}. Еще более красноречивым показателем возросшей значимости диаспор в современном мире может служить политика кубинского правительства по отношению к резко враждебной режиму Кастро кубинской общине в США. «В середине 1990-х годов, — пишет Сьюзен Экштейн, — кубинское правительство поняло бесплодность вражды и стало укреплять связи с диаспорой, а также поощрять экономически мотивированную эмиграцию. Те же самые люди, которых раньше Кастро презрительно именовал gusanos, червяками, и с которыми призывал расправиться, теперь сделались „кубинскими гражданами, проживающими за рубежом“» {467}.
Большую часть двадцатого столетия мексиканцы, включая правительственных чиновников, также демонстрировали презрительное высокомерие по отношению к тем своим соотечественникам, которые эмигрировали в США. Этих эмигрантов именовали pochos, или, как выразился Октавио Пас, pachuchucos, утратившими «культурное наследие предков — язык, веру, обычаи и традиции». Мексиканские чиновники называли этих людей предателями. «Угрожая всевозможными карами, — писал Йосси Шейн, — Мексика внушала своим гражданам страх перед эмиграцией и сулила наказание тем, кто отказывался от традиционной культуры во имя лучшей жизни в США». Впрочем, в 1980-х годах все изменилось. «Мексиканская нация вышла за пределы государственных границ, — заявил в 1990-е годы президент Эрнесто Седильо. — Мексиканские иммигранты — важная, важнейшая составляющая нашей нации». Президент Фокс назвал себя представителем 123 миллиона мексиканцев, «из которых 100 миллионов проживают в Мексике и 23 миллиона в США» (сюда входят и американцы мексиканского происхождения, родившиеся в Соединенных Штатах) {468}. Чиновники стали произносить панегирики эмигрантам. «Вы — герои», — признал президент Ирана Хатами в выступлении перед американцами иранского происхождения в сентябре 1998 года. «Мы салютуем этим героям», — заявил в декабре 2000 года президент Мексики Фокс, подразумевая тех, кто отправился в США на поиски «работы и возможностей, которых не имелось дома, в привычном окружении, в родной стране» {469}.
Национальные правительства поощряют создание и развитие диаспор многими способами. Например, они стимулируют эмиграцию и устраняют бюрократические преграды на этом пути. Сразу после своего избрания президент Фокс заявил, что мечтает об открытой границе между Мексикой и США и о режиме свободного перемещения. Он также поддержал инициативу о предоставлении статуса легальных иммигрантов тем нескольким миллионам мексиканцев, которые проникли в США незаконно, выступил за «человеческие условия работы мексиканцев, находящихся в Соединенных Штатах», и призвал США выделить 1 млрд долларов на поддержку мексиканцев, проживающих и работающих на территории Америки {470}. Также национальные правительства организуют официальные организации по упрочению связей с диаспорами и спонсируют «неформальные действия», направленные на укрепление этих связей. В странах к югу от США, пишет профессор Колумбийского университета Роберт Ч. Смит, «наблюдается крайне любопытная ситуация, своего рода эксперимент с диаспорами. Мексика, Колумбия, Гаити, Доминиканская республика и другие страны пытаются юридически закрепить отношения с группами, которых один мексиканский чиновник назвал „глобальными нациями“» {471}. В январе 2003 года индийское правительство и федерация торговой и промышленной палат Индии собрали в Нью-Дели «крупнейший конгресс членов диаспоры с обретения независимости в 1947 году». Среди двух тысяч индийцев, прибывших на этот конгресс из 63 стран мира, были «политики, ученые, промышленники, юристы», включая премьер-министра Маврикия, бывшего премьер-министра Фиджи и двух нобелевских лауреатов. Из США приехали четыреста человек, представлявших индийскую общину в Америке численностью 1 700 000 человек с совокупным доходом в 10 процентов от национального дохода Индии {472}.
В последнее десятилетие двадцатого века мексиканское правительство заняло лидирующее положение в мире по степени интенсивности контактов с диаспорами. Президент Карлос Салинас сделал первый серьезный шаг в этом направлении, подписав в 1990 году указ о создании программы содействия мексиканским общинам за границей, своего рода неофициального филиала министерства иностранных дел. Эта программа, по словам Роберта Лейкена, «предполагала строительство юридического и институционального моста между правительством Мексики и проживающими в США мексиканцами и американцами мексиканского происхождения». Программа предусматривала разнообразную деятельность, в том числе финансовую поддержку мексиканских общин, защиту интересов мексиканских иммигрантов в США, пропаганду эмиграции в Мексике, создание культурологических институтов и исследовательских центров на территории Соединенных Штатов и укрепление контактов иммиграции с мексиканской «глубинкой». Осуществление этой программы возлагалось на персонал сорока двух мексиканских консульств на территории США, причем штаты и бюджет этих консульств были соответственно расширены. Президент Седильо продолжил дело своего предшественника, а президент Фокс, вступив в должность, назначил одного крупного государственного чиновника на пост координатора отношений с диаспорой. Шесть месяцев спустя Фокс выдвинул «План национального развития», в котором, в частности, говорилось о защите мексиканских иммигрантов в Соединенных Штатах и предлагалось учреждение специального органа, следящего за соблюдением прав иммигрантов {473}.
Возрастание роли мексиканских консульств особенно отчетливо проявилось в Лос-Анджелесе с его многочисленной мексиканской
