Новая восточная политика развивалась параллельно по нескольким направлениям. Весной 1970 г. главы правительств ФРГ и ГДР обменялись визитами в Эрфурте и Касселе. Несмотря на восторги восточногерманского населения, прорвавшего полицейские кордоны для того, чтобы приветствовать Брандта в столице Тюрингии, дипломатического прорыва на немецкой земле не получилось. Стороны присматривались друг к другу, отдавая себе отчет в том, что ключ к размораживанию их взаимоотношений продолжал находиться в Кремле. Ведущую роль в начавшихся тогда же переговорах с советским руководством принял на себя Эгон Бар, ставший статс-секретарем в ведомстве федерального канцлера. Гибкий политик, мастер точных формулировок («коммунизм нельзя победить, но можно изменить»), он обладал необычной для дипломатической службы свободой маневра, опираясь на безоговорочное доверие Брандта. Во время своих продолжительных визитов в Москву Бар сумел найти особый подход к министру иностранных дел А.А. Громыко, который не отличался личными пристрастиями.
Хотя первоначально позиции сторон казались несовместимыми (СССР настаивал на международноправовом признании ГДР и недействительности Мюнхенского договора, ФРГ подчеркивала особый характер германо-германских отношений), им удалось найти компромисс в формуле, признающей нерушимость (а не неизменность) послевоенных границ. 12 августа 1970 г. Московский договор о сотрудничестве и отказе от применения силы подписан Брандтом и Н.А. Косыгиным. СССР и ФРГ заявляли о своей приверженности политике мира и разрядки, отсутствии территориальных претензий к любому из существующих государств и признании сложившихся в Европе реалий. Особое упоминание в тексте договора границы по Одеру и Нейсе, а также западных границ ГДР являлось несомненной победой советской дипломатии. Напротив, вопрос о Западном Берлине исключался из сферы его действия, поскольку по нему в то же самое время велись переговоры четырех державпобедительниц. В рамках протокола была согласована особая процедура, на которой настаивала западногерманская сторона. Параллельно с подписанием договора Шеель передал Громыко краткое «письмо о германском единстве», в котором подтверждалась приверженность мирному воссоединению Германии. Этот документ был без комментариев принят советской стороной и стал внутриполитической индульгенцией для правительства Брандта.
При всех своих недоговоренностях Московский договор являлся первым признанием ФРГ итогов второй мировой войны в Восточной Европе, открывая перспективу скорейшей нормализации отношений ФРГ с другими странами этого региона. 7 декабря 1970 аналогичный договор был подписан в Варшаве. В рамках дальнейших польско-западногерманских договоренностей была зафиксирована готовность к урегулированию взаимных претензий, оговорены условия выезда этнических немцев из Польши. Проблема компенсаций польским гражданам, пострадавшим в годы оккупации, была окончательно решена только в 1975 г. Западная Германия обязалась выплатить польскому правительству 1,3 млрд. марок и предоставить дополнительные кредиты на такую же сумму. Последний из серии договоров, ставивших на новую основу отношения ФРГ с восточными соседями, был подписан в Праге 11 декабря 1973.
Ратификация Московского и Варшавского договоров увязывалась правительством Брандта с решением вопроса о статусе Западного Берлина. Первоначальная позиция ФРГ, которую представляли на переговорах три западные державы, определялась принципом «все или ничего»: либо признать Западный Берлин частью ФРГ, либо распространить особый политической статус на весь Берлин. СССР на сей раз отказался от выдвижения ультиматумов, но настаивал на том, что западная часть города является «самостоятельным политическим образованием». Соглашение СССР, США, Великобритании и Франции, подписанное 3 сентября 1971 г., представляло собой сложную систему взаимных уступок, закрепившую сложившийся status quo. Особый правовой статус Западного Берлина обменивался на гарантии свободного транзита из ФРГ, последней разрешалось представлять интересы жителей этой части города за рубежом. Соглашение подразумевало запрет проведения государственных актов ФРГ (например, выборов президента) на территории Западного Берлина, хотя и не противодействовало их будничному «срастанию». СССР был вынуждены пойти на серьезные уступки в этом вопросе в обмен на обещание Запада признать ГДР, без чего здание «новой восточной политики» оставалось бы недостроенным.
С конца 1971 г. в ФРГ началась кампания ратификации договоров ФРГ с СССР и Польшей, надолго ставшая темой номер один в средствах массовой информации. Диапазон мнений расходился от «распродажи национальных интересов» до «необходимости поставить точку во второй мировой войне». ХДС/ХСС увидел в этой процедуре шанс политического реванша, для реализации которого использовались все доступные методы борьбы вплоть до блокады парламента союзами изгнанных и «утечки» секретных правительственных документов. Оппозиция, усилившая свои ряды несколькими перебежчиками из фракций СДПГ и СвДП, 27 апреля 1972 г. впервые попробовала объявить конструктивный вотум недоверия правительству. Для победы ей не хватило всего двух голосов. Голосование 27 апреля стало самым грязным в парламентской истории ФРГ, сопровождаясь взаимным переманиванием депутатов и покупкой их голосов, за каждый из которых выплачивалось около 50 тыс. марок. Тем не менее, как для социал-демократов, так и для принимавших участие в торге спецслужб ГДР цель оправдала затраченные средства – ратификация восточных договоров вновь обрела реальные очертания. Итогом парламентского компромисса стала резолюция всех фракций бундестага, в составлении которой тайно принимал участие и посол СССР в ФРГ В.М. Фалин. В ней подчеркивалось, что «договоренности не предвосхищают перспективы заключения мирного договора со всей Германией и не создают международно-правовой основы для существующих ныне границ». Ожидаемые протесты Москвы и Варшавы стали спасением лица для депутатов от ХДС/ХСС, воздержавшихся 17 мая 1972 г. при ратификации восточных договоров.
Чтобы избавиться от патовой ситуации в бундестаге, правящая коалиция 20 сентября вновь поставила вопрос о доверии правительству и воздержалась при голосовании, что открыло дорогу новым выборам. Обе стороны не без оснований рассчитывали на успех, т.к. выборы фактически являлись референдумом о новой восточной политике. Результаты голосования 19 ноября 1972 г. подтвердили наличие у нее серьезной общественной поддержки. СДПГ получила 45,8 % голосов и впервые стала крупнейшей фракцией бундестага, за свободных демократов проголосовало 8,4 % избирателей. В итоге социал-либеральная коалиция обеспечила себе солидный парламентский перевес в 36 голосов. Серьезным компонентом предвыборной борьбы, сыгравшим в пользу правительства Брандта – Шееля, стал договор об основах отношений между ФРГ и ГДР (его подписали 21 декабря 1972 г. Эгон Бар и Михаэль Коль – заместители министров иностранных дел обеих стран). «Национальные эмоции (с националистическими перехлестами на правом краю политического спектра) и чувство личной сопричастности в этом случае были несравненно большими», чем в любом из восточных договоров ФРГ (В. Линк). Первое официальное соглашение двух германских государств предусматривало взаимное признание, отказ от применения силы и нерушимость общих границ. Обмен постоянными представительствами вместо посольств должен был подчеркнуть особый характер германо-германских отношений. Договор об основах отношений ГДР и ФРГ облегчил подписание конкретных документов, регулировавших транспортное и почтовое сообщение двух стран, выдачу многоразовых виз для посещения родственников по ту сторону границы, спортивные и культурные контакты.
Новая восточная политика привела к росту международного престижа ФРГ, которая, сохранив старых союзников, приобрела новых партнеров. Администрация президента Ричарда Никсона, занятая войной во Вьетнаме, была вынуждена согласиться с появлением нового фактора в мировой политике. 21 июня 1973 г. оба германских государства стали членами ООН. Примирение ФРГ со своими восточноевропейскими соседями дополнило военную разрядку двух сверхдержав политической разрядкой в Европе, достигшей своего пика в Заключительном акте Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству. На середину 70-х гг.
пришелся бурный рост внешнеторгового оборота ФРГ с социалистическими странами, в том числе начало реализации долгосрочных проектов вроде поставок советского газа в обмен на трубы большого диаметра западногерманской фирмы «Маннесман».
И в то же время внешняя политика Брандта-Шееля после того, как она проделала свою часть пути к признанию послевоенных реалий, уперлась в «железный занавес». Фактически в нем были построены лишь пограничные переходы, жестко контролируемые с восточной стороны. Заслугой социал-либеральной коалиции стало то, что она выжала максимум возможного из политики разрядки и в то же время показала иллюзорность надежд на либерализацию коммунистических диктатур, заставив Запад искать другие пути воздействия на своего глобального противника. Отдавая должное политическому мужеству Вилли Брандта, ставшего в 1971 г. лауреатом Нобелевской премии мира, следует иметь в виду, что свою часть пути навстречу партнеру прошел и СССР, отказавшийся от «права победителя» и идеологических предубеждений по отношению к «империализму ФРГ». Протокольные улыбки и даже совместный отдых Брандта и Брежнева в Крыму осенью 1971 г. не могли скрыть того, что каждый из партнеров в своих взглядах на перспективы мирового развития оставался приверженцем формулы «кто кого». Не оправдались и тактические расчеты Бонна на то, что через особые отношения с Москвой удастся в нужном направлении воздействовать на политику Восточного Берлина. Солидарность «социалистического лагеря» не ставилась советским руководством под сомнение ни при каких условиях, это было своеобразной платой восточноевропейским союзникам за их отказ от части собственного суверенитета.
