26 апреля Народная палата проголосовала против разработки новой конституции ГДР. 18 мая состоялось подписание договора об экономическом, валютном и социальном союзе двух стран. За дипломатичным названием скрывалось перенесение на Восточную Германию основ социально-экономического строя ФРГ. Последняя приняла на себя выплату государственного долга ГДР, пенсий и пособий ее гражданам, которые отныне рассчитывались по западногерманской шкале (разница составила около 10 млрд. марок в год в пользу получателей). Правительство ГДР получало из Бонна ежегодный кредит на осуществление своих полномочий (на 1991 г. было запланировано 35 млрд. марок). Договор предусматривал создание фонда помощи государственной экономике, не способной к самостоятельному существованию в условиях рыночной системы. Валовой социальный продукт пяти восточногерманских земель, восстановленных в своих исторических границах после того, как были отменены «социалистические» округа, упал за 1990 г. почти на четверть.
С 1 июля западногерманская марка официально вводилась в обращение на территории ГДР. Все наличные деньги ее граждан и иностранцев, проживавших там постоянно, откладывались на специальные счета, снять с которых можно было уже марки ФРГ. 4000 восточногерманских марок обменивались в пропорции 1:1 (для пенсионеров – 6000 марок), более крупные суммы – 2:1. Ни для кого не являлся секретом политический характер этого «подарка», создававшего серьезный риск для стабильности западногерманской экономики (скачок общей денежной массы превысил 100 млрд. марок). Благоприятная пропорция обмена представляла собой стартовую помощь восточным немцам для повторения того же «прыжка в холодную воду» рыночного бытия, который проделали их соотечественники в Западной Германии летом 1948 г. Ввиду преимущества последних размером в сорок лет о равенстве шансов обеих частей Германии говорить не приходилось. Жителям ГДР предстояло распрощаться со многим из того, чем так гордился «социализм на немецкой земле»: гарантированной работой, ничтожной квартплатой, бесплатным медицинским обслуживанием, стабильными ценами на основные продукты питания. И все же их сожаления о потерянном перевешивало желание попробовать свои силы в одной из лидирующих экономик мира, а в случае неудачи обратиться к помощи одной из самых прочных социальных систем.
С 5 мая 1990 г. в Бонне начались переговоры по формуле «четыре плюс два» (СССР, США, Франция, Великобритания, а также ФРГ и ГДР), на повестке дня которых стоял вопрос о подписании мирного договора, подводящего окончательный итог второй мировой войне. Главным из внешнеполитических факторов, препятствовавших воссоединению Германии, оставалось желание СССР видеть ее неприсоединившейся, т.е. не входящей ни в один из военно-политических блоков. Польское руководство настаивало на том, чтобы до подписания мирного договора правительство ФРГ признало международно-правовой характер границы по Одеру и Нейсе. Нельзя было сбрасывать со счетов сопротивление лидеров Франции и Великобритании, которые боялись нарушения европейского баланса. В правительственных кругах Парижа заговорили даже о возможном возрождении франкорусского союза в ответ на германское объединение. Сомнения европейских союзников ФРГ в конечном счете были развеяны администрацией США, посчитавшей недопустимым упускать такой шанс расширения западного сообщества.
15-16 июля 1990 г. в Москве и Архызе прошли переговоры, снявшие последние препятствия на пути воссоединения Германии. Горбачев и Коль исходили из необратимости начавшегося процесса распада мировой системы социализма, пытаясь ввести его в цивилизованные рамки, не допуская эскалации насилия или возврата к блоковому мышлению. Если советский руководитель находился под впечатлением острой борьбы на только что закончившемся съезде КПСС и нуждался в передышке, то его немецкий партнер занимал наступательную позицию. У них не было принципиальных разногласий в том, что восстановление германского единства является делом ближайшего будущего. «Времена, когда раскол Германии являлся главной гарантией стабильности в Европе, безвозвратно ушли в прошлое, теперь стабильность Европы настойчиво требовала объединения ФРГ и ГДР» (Г.А. Винклер). Речь шла об условиях и темпах этого процесса, а также о месте Советского Союза в новой геополитической системе и гарантиях его безопасности. Стороны подтвердили, что единая Германия будет включать в себя территорию ФРГ, ГДР и Западного Берлина, «не больше и не меньше». Международно-правовое признание восточных границ объединенного государства должно было снять вопрос о возможности пересмотра итогов второй мировой войны. К моменту объединения все права четырех держав-победительниц в отношении Германии должны были утратить свою силу.
Самый острым вопросом переговоров руководителей СССР и ФРГ оставалась военно-политическая интеграция будущей Германии. Коль настаивал на свободе выбора коалиций, что на деле означало сохранение членства в НАТО, для Горбачева более предпочтительным являлся статус неприсоединения по типу Австрии. Экстравагантные советские предложения, звучавшие в ходе переговоров первой половины 1990 г., вплоть до роспуска обоих военно-политических блоков или вступления СССР в НАТО, трактовались как признак слабости и вели к ужесточению позиции Запада. В отличие от разваливавшейся организации Варшавского договора, Коль мог опереться на сплоченность и мощь своих союзников. Не последнюю роль в смягчении позиции советской стороны во время бесед в Архызе сыграли обещания масштабных кредитов, которые были необходимы входившей в состояние глубокого кризиса экономике СССР. «Вряд ли совершенно беспочвенным было бы утверждение, что Горбачев продал ГДР ФРГ» (Э. Йекель). Обе стороны выразили готовность после появления единой Германии заключить договор о добрососедстве и сотрудничестве (его подписание состоялось в Бонне 9 ноября 1990 г.)
Идеологическое восприятие советским руководством Запада в «образе врага» сменилось прямо противоположным, хотя новый «образ друга» был также достаточно далек от реальностей. Последующее десятилетие показало, что согласие на германское объединение следовало увязывать не только с финансовой помощью (которая не смогла предотвратить распада СССР), но и с иными условиями, в частности с сохранением военно-политического status quo в Центральной Европе и как минимум – превращением Германии в зону, свободную от (американского) ядерного оружия. Вместе с тем решение о допустимости членства объединенной Германии в НАТО нельзя рассматривать как чистое поражение советской дипломатии, доставшееся в наследство сегодняшней России. Военный потенциал ФРГ прочно интегрирован в структуру Североатлантического альянса, и это избавляет ее геополитических соседей от (пусть самых маловероятных) неожиданностей, подобных ремилитаризации Германии после поражения в первой мировой войне.
После того, как советское руководство согласилось с сохранением членства объединенной Германии в НАТО, проблема советской военной группировки, находившейся на территории ГДР, была переведена в организационно-техническую плоскость. Соглашение Коля и Горбачева предусматривало их вывод за 4 года, в течение которых структуры НАТО не должны были размещаться в Восточной Германии, а гарнизоны западных союзников оставались в Берлине. Федеральный канцлер, выступая 17 июля перед депутатами бундестага, не удержался от сантиментов: «Согласованные сроки означают, что ровно через 50 лет после того дня, когда советские войска в ходе второй мировой войны вступили на германскую территорию, последний советский солдат покинет Германию». ФРГ оплачивала все расходы по выводу советских войск, их общая сумма, согласованная в начале сентября, достигла 15 млрд. марок. Будущая Германия отказывалась от обладания любыми видами оружия массового поражения и брала на себя обязательство сократить свои вооруженные силы до 370 тыс. человек.
12 сентября в Москве состоялось подписание договора «Об окончательном урегулировании в отношении Германии», завершившее скоротечные переговоры по формуле «два плюс четыре». Вступление в силу договора было синхронизировано с объединением Германии и подразумевало возвращение ей полного суверенитета. Правительства ФРГ и ГДР обязались заключить договоры о международно-правовом признании существующих границ и провозгласили, что «отныне с немецкой земли будет исходить только мир». Впервые новая Германия возникала не как следствие военных побед или поражений, а в результате соглашения со своими соседями и партнерами, что открывало шанс действительно нового начала, на сей раз не только германской, но и европейской истории.
Основной закон ФРГ открывал две возможности решения национального вопроса: путем присоединения к ФРГ новых земель (как это произошло с Сааром) согласно статье 23, или полномасштабного объединения, предусматривавшего созыв Национального собрания и выработку новой конституции (статья 146). Первый путь давал выигрыш во времени, избавляя от сложных юридических и политических процедур, второй – обеспечивал новому германскому государству максимальную легитимацию. Левые силы в ГДР, в том числе и участники «круглого стола», высказались против распространения далеко не идеального Основного закона ФРГ на Восточную Германию. Коль не стеснялся в аргументах, указывая прежде всего на нестабильное положение в СССР. В случае государственного переворота и устранения Горбачева придется забыть об Архызских договоренностях, и советский военный контингент на немецкой земле вновь окажется самым действенным аргументом противоположной стороны. Однако решающим фактором в пользу «поземельного» варианта являлось материальное неблагополучие самих восточных немцев, слишком долго находившихся на положении заложников мировой политики.
