Я сходил в ближайший продуктовый магазин, купил шампанского, бутылку коньяку, что-то закусить, накрыл стол и стал ждать. Андрей приехал, как и обещал, в 20 часов, а Ростислава все не было. Была открыта бутылка шампанского, был выпит коньяк, а его все еще не было. Не было и телефонного звонка.
Этот свой день рождения я никогда не забуду. Что я только не передумал, как я себя только не корил? Но недаром психологи утверждают, что то, чего мы боимся, на 99 % существует в нашем воображении. Появился Ростислав в половине двенадцатого с твердой уверенностью утром ехать на лечение. На этот раз я четко понял, что он действительно имеет желание лечиться, и, более того, что он осознал жизненную потребность в лечении.
Ибо только тогда можно помочь человеку, когда он готов принять эту помощь, когда у него есть твердое решение, не сиюминутное чувство, продиктованное настроением, а именно осознанная потребность.
Готовность принять помощь – основное условие эффективности помощи.
Героин очень сильный яд и страшный наркотик. Если алкоголь убивает, как правило, взрослых людей, то героин – это молодежный наркотик, он разрушает еще не сформировавшиеся личности. Где-то я прочел высказывание У. Берроуза, что торговец героином не продает героин клиенту, а продает клиента своему товару.
Утром мы были у нарколога, он рекомендовал нам обратиться в один недавно открывшийся наркологический центр. Центр был расположен в Подмосковье в 15 минутах ходьбы от ж. д. платформы – в приспособленном для этой цели здании и рассчитан на 30—40 больных наркоманией и алкоголизмом.
Лечение заключалось в снятии физической зависимости с помощью лекарственных препаратов по определенной схеме, массажа, русской бани. Кроме того, были предусмотрены индивидуальные собеседования с психологом и групповые занятия по системе йоги. Лечение заканчивалось кодированием. Проживание на первоначальном этапе (4–5 дней) предусматривалось в одноместной палате, после первого этапа – в 4-местных палатах. Длительность лечения 12—14 дней. В холле стоял телевизор, стол для игры в настольный теннис. Усадьба была огорожена высоким забором, предусматривалось круглосуточное дежурство врача и медсестры. Все мне показалось обоснованным, кроме стоимости лечения, она впечатляла.
И вот тут я впервые понял, что Ростик «выбрал» для себя очень дорогую болезнь. В дальнейшем я в этом убеждался снова и снова, но тогда это было со мной впервые. Почему «выбрал»? Потому, что это заболевание не было вирусным, не имело наследственных корней, не было связано с несчастным случаем или другими жизненными обстоятельствами, складывающимися не по вине больного, оно было именно «выбрано». Парадоксально, человек по своей воле заболел, да еще как, какой дорогой и, для подавляющего большинства, неизлечимой болезнью! Если цена наркотика была просто высокой, то стоимость лечения шокировала. Я не готов был на лечение в центре выложить такую сумму, пришлось «напрягать» и Андрея.
Ростислав утром вынужден был принять «дозу», так как без наркотика он боялся преодолеть путь до лечебницы. Через пару часов мы с Ростиславом были в центре реабилитации.
Условия лечения были такие. Вся стоимость лечения оплачивалась заранее. Если лечение прерывалось по вине больного – деньги не возвращались. Но я очень надеялся на полное излечение, так как знал, что на этот раз Ростиславом движет не только желание, но и понимание необходимости лечения.
Я рассчитался, оставил Ростислава в реабилитационном центре и уехал в Москву.
Обратно до Москвы я ехал с девушкой, которая закончила лечение именно в том реабилитационном центре. Мы познакомились, она оказалась студенткой МГИМО, девушка была из благополучной семьи, кажется, дочь дипломатов, родители работали за границей. Вот ее короткая история знакомства с наркотиками.
На какой-то молодежной вечеринке ей предложили попробовать героин, который все присутствующие курили. По ее словам, если бы ей предложили уколоться, она ни в коем случае не согласилась бы, она не хотела быть наркоманкой, она немного знала, что это такое. Но она считала, что вдыхание героина безвредно и не приводит к наркомании, почему бы не попробовать покурить, ведь курила же она до этого момента табак, ведь курят же ее приятели героин, и очевидно не первый раз. Прием героина продолжался затем в той же компании раз в неделю, его курили или вдыхали через нос. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы через два месяца получить физическую и психическую зависимость. К ее счастью, она не успела перейти на внутривенное употребление, родители приехали раньше и забили тревогу. Очень хочется верить, что для этой симпатичной девушки с большими красивыми глазами на этом знакомство с наркотиками закончилось.
На следующий день я напрасно приехал, Ростислав крепко спал. Дежурный врач объяснил мне, что будить его не следует, что 2–3 дня он будет, по возможности, спать под действием сильных лекарственных препаратов, для того чтобы критическое состояние ломки он пережил во сне. На следующий день мне «повезло», я увидел бодрствующего сына.
Я живо вспомнил тот внутренний дворик в самом первом центре наркологии и женщину, которую мы встретили на крыльце. Если описывать состояние Ростислава его же словами, то он был «в пополам» и полностью «убитый»: полузакрытые глаза, еле ворочающийся язык, «деревянные губы», он засыпал несколько раз во время попытки поесть. Не дай вам Бог, мой читатель, увидеть свое дитя в таком состоянии.
Только на 4-й или 5-й день Ростик стал приходить в себя, немного покушал, и мы сходили в баню. Банька была русская, с небольшой парилкой и хорошим сухим паром.
Через день мы уже немного поиграли в настольный теннис, там познакомились с «земляком» из Алма-Аты. Дело в том, что какое-то время, после окончания института, я жил в Казахстане, бывал в Алма-Ате, а Ростик, вообще, родился в Казахстане.
Мы разговорились, звали нашего нового знакомого Серкебай, все называли его на русский манер «Сергеем». Он закончил 3 курса политехнического, находился в академическом отпуске по причине лечения от наркотической зависимости. Его родители были медиками, дед боевой генерал, участник Великой Отечественной войны. Сам «Сергей» уже успел побывать в Бишкеке, в МНЦ на излечении у Назаралиева, который лечит наркоманов по запатентованному им методу Стресс-энергетической психотерапии.
Я попросил «Сергея» подробнее рассказать мне о его впечатлениях и очень заинтересовался его рассказом, так как в Москве в то время было представительство МНЦ Назаралиева и я по телефону даже разговаривал с маркетологами центра на предмет лечения Ростика. Если бы не отдаленность Бишкека, я бы, наверное, выбрал для лечения Ростислава именно этот центр.
Так вот, «Сергей» не выдержал напряжения на подготовительном этапе и, не дождавшись завершающей стадии лечения, сбежал. И вот теперь он тоже был здесь, в Подмосковном центре.
Ростик стал посещать занятия йоги. Для проведения занятий приезжал йог из Москвы, парень лет тридцати, все было на полном серьезе, он переодевался в соответствующую одежду, учил медитации пациентов и медитировал вместе с ними. Эти занятия Ростику очень нравились, и он даже высказывался, что хорошо бы после лечения заняться йогой.
Я поговорил с психологом. Серьезная женщина, лет сорока, производила впечатление умного человека и хорошего специалиста, она мне сказала буквально следующее: «Кроме опиатной зависимости, у Ростислава еще и таблеточная зависимость, и вообще в наркотики он залез довольно глубоко: все знает, почти все пробовал и обнаруживает в этом деле фармакологические знания. По характеру и психическому складу я бы отнесла его к группе повышенного риска. Кроме того, я бы не назвала его волевым человеком. Однако у него есть одна черта, которая может ему помочь удержаться на этом свете, так сказать, балансировать на лезвии бритвы, – при всем при том, как ни странно, он осторожный человек, не трусливый, а именно осторожный и крайне недоверчивый. Тем не менее, если вы его бросите, отвернетесь от него, отмахнетесь от его проблем, он погибнет, и очень быстро». Эти слова я запомнил на всю жизнь. Эта оценка оказалась очень точной и даже по-своему пророческой. Я думаю, что Ростиславу так долго удалось балансировать «на лезвии бритвы» только благодаря именно этому его качеству и еще потому, что я все это время был рядом с ним.
Пребывание Ростислава в лечебном центре заканчивалось, на следующий день мы должны были ехать в Москву на заключительный этап лечения – кодирование. Но кодированию Ростислава не суждено было состояться.
Когда я приехал на следующий день, в лечебном центре была необычная обстановка: в холле было пустынно, больные разбрелись по своим комнатам, врачи и сестры бегали чем-то озабоченные, все говорили почему-то вполголоса. Ростислав объяснил обстановку: «От «передозы» умер «Сергей». Тот самый, наш «земляк», Серкебай, из Алма-Аты.
