Нужно помнить, что сейчас мы здоровы и, как говорится в классике жанра, «вполне упитанны» – возможно, даже достигли положения в обществе и ряда других очевидных для нашего чада привилегий. А это значит, он заподозрит нас самих в обмане или, как минимум, натяжках сюжета. Результат выйдет не слишком педагогичным, и вообще такие подозрения, согласимся, несвоевременны. Кстати, по этой же причине, если мы повествуем о ком-то из друзей семьи (людей, бывающих у нас дома и знакомых ребенку), будет уместно предупредить их об этом эпизоде. Дело в том, что маленькие лгунишки (тем более опытные) часто усваивают вместе с навыками обмана и навыки выяснения правды. Это означает, что они вполне могут как-нибудь невзначай поинтересоваться у «дяди Андрея», когда он в следующий раз придет в гости, а правда ли, что он когда-то потерял подарок бывшей жены и попытка скрыть это от нее привела к их разводу… Неловкая ситуация нам будет гарантирована, особенно если наш рассказ не имеет с реальными фактами биографии нашего знакомого ничего общего. Поэтому если уж мы вынуждены на сей раз лгать во благо, это тоже нужно делать с умом.
2. Даже с самыми маленькими детками лучше постараться установить доверительные отношения. То есть почаще рассказывать им о своих собственных трудностях и надеждах – даже если мы уверены, что они ничего из нашего повествования не поймут просто в силу возраста. В данном случае дело вовсе не в педагогике, поэтому здесь нам не нужно поучать. Напротив, нашей задачей во время такого общения должно стать как раз избавление (хотя бы на время) от неизбежных недостатков образа «воспитателя» и «руководителя». В такие моменты мы должны быть теми, кто полностью доверяет ребенку как слушателю и собеседнику, делится с ним наболевшим. Естественно, делать это мы должны не ради понимания и тем более не в надежде услышать от нашего драгоценного несмышленыша дельный совет… Наша цель на будущее состоит в том, чтобы дать ему понять, что он может всегда поступить так же – прийти к нам и просто рассказать о случившемся, не опасаясь наказания и не стесняясь.
3. Постараться, по возможности, избегать сцен лжи в присутствии ребенка, который все подмечает и стремится копировать замеченное. Само собой разумеется, что мы уже так привыкли «лукавить», «привирать» и откровенно лгать, что уследить за всеми такими моментами нам будет очень сложно. Вспомним, как часто мы просим вторую половинку или самого ребенка сказать, что нас нет дома, что кто-то в доме заболел, и поэтому мы никак не можем приехать куда-то прямо сейчас!.. Несомненно, устранение этих эпизодов обойдется нам массой мелких неприятностей – необходимостью поехать-таки на неприятную или несвоевременную встречу, принять участие в ненужной беседе с соседкой, отказаться от блаженства отгула среди недели и пр. Однако все это действительно мелочи по сравнению с последствиями, которые их постоянное присутствие будет иметь для нашего чада.
Чтобы наша мотивация потерпеть заметно окрепла, вспомним, что уже пойманный однажды на лжи ребенок наверняка попытается повторить эксперимент – особенно если продолжит видеть вокруг такое количество примеров вранья, которое сходит другим с рук! И если мы по-прежнему будем лгать так часто и так успешно, как видит наш драгоценный отпрыск, можно не сомневаться, что он сделает из своего провала правильный вывод, который нам, впрочем, все равно не понравится. Вывод этот будет состоять в том, что «первый блин комом» – что он просто соврал неумело или истина была обнаружена по случайности, которую он не предусмотрел. В результате в следующий раз лгать он будет вдвое убедительнее, и заранее просчитает все вероятные пути обнаружения истины. Так что поймать его «на горячем» в следующий раз нам будет, несомненно, куда сложнее, если нам вообще удастся это сделать.
4. Нам обязательно нужно уметь отличать ложь ребенка от нормальных детских фантазий. В противном случае мы рискуем наказать его за совершенно невинный лепет и тем самым спутать в его только нарождающейся системе оценки всякое различение добра и зла. Плюс крайне неприятным «побочным эффектом» нашей ошибки станет полное или просто значительное снижение активности воображения у нашего чада, появление у него недетской сдержанности, скрытности в общении с нами. Эти качества наверняка сохранятся у него на всю оставшуюся жизнь. Наказанный за обыкновенную игру и полет фантазии ребенок не скоро забудет нам подобный эпизод, так как он совершенно не чувствует при этом своей вины и на все сто процентов понимает, что прав здесь он, а не мы.
В связи со всем сказанным мы должны помнить следующее.
Фантазии, хоть они и схожи с ложью по ряду признаков, отличаются от нее отсутствием умысла. То есть они не имеют конкретной цели, и она в них не прослеживается. В частности, мы не можем объяснить ни себе, ни другим, почему ребенок считает грязный камешек и горстку других характерных дворовых находок «сказочными сокровищами», «кладом» и пр.
Фантазии всегда отличаются от реальности – по ребенку, даже находящемуся в самом разгаре игры воображения, видно, что он играет. То есть что его можно отвлечь вопросом, и он безо всяких затруднений переключит свое внимание, не станет упорствовать в своих далеких от реальности уверениях.
Фантазии, как правило, слабо связаны с фактами или событиями действительности или, что встречается чаще, не связаны с ними вовсе. Ложь, напротив, всегда звучит по поводу весьма определенному. Фактически это означает, что взаимосвязь между причиной и следствием в случае с ложью можно проследить без особого труда – как и мотив лжи. Фантазии же во время игр непринужденны, не имеют отношения ни к каким последним событиям – тем более с негативным оттенком.
Фантазии вообще отвлечены от реальности значительно заметнее лжи. Как бы ни был неопытен наш юный врунишка, интуитивно он улавливает, что в историю с конфетой, съеденной котом, мама поверит все равно быстрее, чем в историю с конфетой, улетевшей в окно. Этому его учит легкое недоверие в голосе родителей в ответ на сбивчивые рассказы о других невероятных событиях – превращениях, сказочных персонажах и пр. А вот за домашними животными вообще водится качество кушать все, что им предложат и, более того, не предложат… Поэтому пусть пока и не профессионал вранья, ребенок все равно будет подражать модели, которую используют его учителя в деле лжи – то есть постарается «собрать» подходящий случаю сценарий из тех, что ему доводилось наблюдать лично.
5. В качестве еще одной превентивной меры нам не помешает избавить ребенка хотя бы от части страхов по поводу возможного наказания за провинность. Как мы помним, попытка избежать очередной «взбучки», в чем бы она ни заключалась, служит основным побуждающим ко лжи мотивом. Поэтому для снижения общего давления на психику малыша мы можем попробовать устранить из его будней в семье часть запретов.
Скажем, для отмены вполне подходят мелочи – игры с безопасными и устойчивыми к поломкам предметами обихода, передразнивание птиц, бег по лужам и прочие все равно неизбежные действия, которые мы предпочитаем запрещать, хотя могли бы и разрешить без особого ущерба для себя и к вящей радости нашего отпрыска. Только за счет них ребенок станет слышать нелюбимое «нельзя!» вдвое реже, чем сейчас, и это значительно снизит его ощущение, будто ему «нельзя» все самое интересное на свете… В то же время совершенно необходимо оставить в его быту настойчивость в обучении основным правилам – личной гигиены, безопасности. Проступки в указанных областях должны отслеживаться по-прежнему строго, и наказание за них изменять не следует. Правда, не помешает сделать его менее строгим – особенно если сейчас мы используем достаточно суровую систему.
6. Также нам будет разумно ввести более гибкую систему наказаний – ту, которая учитывала бы степень провинности нашего чада. То есть, например, за небольшой проступок кара тоже должна быть небольшой – чтобы ребенок отчетливо ощущал эту взаимозависимость. Такой ход позволяет, помимо самого наказания, выработать у малыша нечто вроде чувства справедливости или, по крайней мере, дает ему начальное представление о проступках больших и маленьких. Многие родители сами не любят «сложничать» с назначением наказаний. Скажем, за все провинности они оставляют ребенка без возможности посидеть за компьютером (самая страшная, так сказать, кара наших дней) или у телевизора…
Одинаковое наказание за неодинаковую меру вины имеет один серьезный недостаток – стойкое ощущение несправедливости, создаваемое таким путем. Нам нужно помнить, что даже за пределами вранья как проступка конкретного ребенок сам по себе совершенно не различает действия хорошие и плохие. Разнице между плохим и хорошим, добром и злом мы его должны тоже обучать отдельно – с помощью системы поощрений и наказаний. И вот как раз сейчас, приняв систему одинаковой кары за все шалости, мы сами безнадежно отступаем от этого принципа. Закономерно, что ребенок быстро начнет воспринимать это как нежелание родителей судить о мере его вины по реальным фактам вместо собственных обид… В результате он начнет обижаться все чаще и сильнее и в конце концов придумает выход из положения.
