пример:
Продолжим рассматривать пример про двух братьев, ситуация которых уже была описана в главе о нарушениях привязанности.
Мальчик Сева до десяти лет жил в неблагополучной семье с «пьющими» мамой и бабушкой. Бабушка любила мальчика и заботилась о нем, хотя все время выпивала. Мать Севы до четырехлетнего возраста мальчика старалась заботиться о нем, хотя была неуравновешенна. Однако затем она стала больше выпивать, ее поведение стало агрессивным, она била старшего сына, также жестоко обращалась со вторым сыном, который был младше на четыре года. Таким образом, у Севы был опыт привязанности и потребности в позитивном обращении, и в то же время – опыт жестокого обращения и отвержения со стороны матери. У младшего брата опыт положительных отношений был гораздо меньше, чем у старшего. В десять лет Сева был изъят из семьи вместе с младшим шестилетним братом, и спустя полгода после изъятия их устроили в приемную семью. Младший брат, имевший меньший опыт позитивных отношений с близкими взрослыми, с самого начала жизни в приемной семье отличался деструктивным поведением и неспособностью поддерживать хорошие отношения с людьми, хотя все окружающие были благорасположены к нему, поскольку он был симпатичным, активным, с нормальным развитием. Его пребывание в семье было очень проблемным; хотя приемная мама любила мальчика, но она не была в состоянии контролировать его поведение, и когда ребенку было тринадцать лет, она вынуждена была вернуть его в детский дом.
Старший брат, Сева, легко адаптировался в приемной семье, был очень привязан к приемным родителям, хорошо учился в школе, хотя его социальное поведение вне семьи носило проблемный характер – он регулярно дрался. Приемные родители всегда были авторитетом для Севы, и его привязанность к ним носила тревожный характер: он был очень ориентирован на них, все время старался «заслуживать любовь», оценка родителей имела большое значение для него. Однако, когда Севе было шестнадцать лет, он внезапно стал очень сильно конфликтовать с родителями, и это нельзя было отнести только на счет подросткового кризиса, поскольку мальчик уже фактически вышел из подросткового возраста. Сева говорил, что не хочет жить в семье, что «все взрослые врут» и т. п. В связи со сложившейся кризисной ситуацией семья обратилась к детскому психологу, который раньше уже работал с мальчиком. В начале работы Сева вел себя вызывающе и достаточно грубо, хотя его личные отношения со специалистом всегда были хорошими. Когда психолог спросил Севу, почему он так воинственно настроен и чем перед ним «провинились» его приемные родители, которых он до сих пор так ценил и хотел жить с ними, Сева стал говорить о том, что все взрослые врут, пренебрегают чувствами детей. На вопрос, кто именно из взрослых сильнее всего его обманул и сильнее всех его ранил, мальчик задумался и после длительной паузы, уже совершенно в ином тоне ответил: «Моя мать». В этот момент его тон совершенно изменился, он перестал быть агрессивным, стал задумчив и грустен. Тогда психолог нарисовала ему на листе круг и попросила представить его, что этот круг – вся та любовь, которая ему нужна, чтобы он мог жить и хорошо себя чувствовать. И предложила закрасить ту часть круга, которая бы означала, сколько у него сейчас есть этой любви. Сева закрасил примерно две трети круга и сказал, что это то, что у него есть. Психолог спросила его, от кого, откуда он получает эту любовь. Сева назвал свою приемную семью, некоторых кровных родственников (в том числе свою бабушку и брата), друзей, других значимых для него людей. На вопрос о том, что же это за белая часть круга, Сева ответил, что это любовь, которую он должен был бы получить от своей матери. Когда ему задали вопрос, возможно ли от нее получить эту любовь, мальчик ответил: «Нет». Специалист спросила его, что он чувствует по этому поводу. Сева ответил: «Это очень больно». Тогда психолог сказала ему: «И ты вымещал эту боль на своих приемных родителях?» Мальчик ответил: «Теперь я понимаю, что да». Потом он сам задал вопрос: «Скажите, а эта боль когда-нибудь пройдет?» Психолог ответила, что эта боль будет утихать со временем, и иногда он будет даже забывать про нее, но она может возникать вновь, если что-то будет ему напоминать о ней. Например, вид благополучной семьи с маленьким ребенком, или, наоборот, если он увидит, как взрослые обижают малыша. Но если он вырастет и будет стараться хорошо заботиться о своем собственном ребенке, сознательно будет стремиться к тому, чтобы быть хорошим отцом, то, давая любовь своему собственному ребенку, он, таким образом, сможет облегчить свою боль. Поскольку у Севы был пример поведения его приемного отца, то он сам высказал идею, что да, ему есть на кого быть похожим, и он знает, как быть хорошим отцом. Затем психолог поговорила с ним о том, где он может хотя бы частично восполнить свою потребность в недополученной от своей кровной матери любви. И Сева стал говорить про свои отношения со своей приемной семъей и другими значимыми людьми. С этого момента его поведение в семье изменилось, и отношения стали лучше.
комментарий:
В этом примере акцент сделан на опыте двойственного отношения в кровной семье к ребенку (жестокое обращение и хорошее обращение), который в значительной степени повлиял на его жизнь в приемной семье. Сначала мальчик легко адаптировался, хотя опыт жестокого обращения «прорывался» в социальной жизни (драки). В юношеском возрасте у Севы возник внутренний конфликт в процессе выбора «кем/каким мне быть», так как снова дал о себе знать негативный опыт прошлого. Благополучный исход ситуации стал возможен благодаря сочетанию целого ряда факторов: элементы положительного опыта привязанности в раннем детстве; хорошие отношения в приемной семье; наличие профессиональной помощи и индивидуально-личностные особенности мальчика. Важно еще раз подчеркнуть, что индивидуально-личностные особенности и устойчивость к стрессу у всех детей разные, и это влияет на характер проявлений последствий травматического опыта.
Этот пример показывает не только то, как боль из прошлого может разрушать отношения в настоящем. Там очевиден момент «обобщения» и «переноса»: «мои родители плохо обращались со мной» – «все родители (взрослые) врут детям». Когда подобные выводы человек делает в момент взросления, это может привести к нежеланию быть родителем самому (ведь все родители – «плохие»). В данном случае так не произошло, поскольку мальчик вовремя смог осознать, что с ним происходит, и получил помощь в преодолении травматического опыта. Остается добавить, что на сегодняшний день этот мальчик стал взрослым мужчиной, он женат, у него ребенок и он заботливый отец.
Глава 4
Интеллектуальное развитие и привязанность
Бытующий социальный стереотип о том, что все дети из неблагополучных семей страдают интеллектуальными нарушениями, безусловно, несправедлив. Однако с формальной точки зрения для него есть все основания. Обследование интеллектуальной сферы специалистами при попадании детей в детский дом показывает объективное отставание от возрастной нормы. Органическая основа интеллектуальных нарушений может иметь место, однако это встречается не всегда. В большинстве же случаев мы имеем дело с социально-педагогической запущенностью и задержкой в развитии, как следствием родительской депривации и госпитализма[3]. Корректная диагностика требует учета следующих факторов:
Ситуативный фактор – попавшие в детский дом дети находятся в состоянии посттравматического стресса в результате разрыва со своей семьей и полной перемены образа жизни. Известно, что в стрессовых ситуациях способность логически мыслить тормозится. Если травма проходит с течением времени, интеллектуальные способности восстанавливаются. Однако долго живущие в учреждении дети пребывают в ситуации пролонгированной травмы, когда душевные раны не излечиваются, а «консервируются»: дети продолжают переживать утрату семьи и отреагируют друг на друге негативные эмоции, что создает неблагоприятную для жизни и развития атмосферу.
Используемые методы диагностики – стимульный материал большинства методик ориентирован на то, что в каждом возрасте дети владеют определенным набором понятий и навыков. Дети, чей культурный уровень не позволил им овладеть соответствующими понятиями и навыками, не могут в целом ряде стандартных методик проявить свой истинный потенциал – просто потому, что они не понимают заданий.
Учет социального анамнеза – объективные причины отставания в развитии:
– Исследовательское поведение у всех живых существ носит врожденный характер. Познавательное развитие ребенка «тормозится» в случае нехватки эмоционального тепла, ощущения психологической небезопасности, порождаемого отвержением или невниманием со стороны родителей. Жестокое обращение ставит на первый план задачи выживания и создает хронический фон тревоги, которая провоцирует реакции замирания или хаотического поведения, носящие защитный характер и несовместимые с исследованием окружающего мира.
