Любил рисовать. В детстве часто были ночные страхи, поэтому спал с зажженной лампой. Были сноговорения, снохождения. Часто воображал сцены жестокости, насилия. Представлял гибель родственников, агонию матери. Уроки не делал, любил гулять. Уходил из дома, часто бывал в лесу, по его словам – «медитировал». Нравилось рассматривать различные узоры, наблюдать, как они меняются.
С 12-ти лет ингалировал пары бензина. Были галлюцинации, которые его очень привлекали. Появилась психологическая зависимость. С 13-ти лет ингалировал уже ежедневно, при любой возможности. Иногда употреблял транквилизаторы, чтобы углубить медитацию. С 13-ти лет пил. С 16-ти лет курил анашу. Почти ежедневно ингалировал пары клея «Момент». Учился в ПТУ на повара-кулинара. Был отчислен за плохую успеваемость и прогулы. Жил с братом и матерью на иждивении матери. По заявлениям родственников, брат хотел избавить его от вредных привычек.
Сам больной, Алексей, говорит, что его «ничего не интересовало… жил легко… веселился… иногда было одиночество, казалось, что никому не нужен». C матерью был груб. Дома ничего не делал. Никаких планов не строил. Ни к чему не стремился.
10 марта 1999 г. у себя дома, в деревне Зимитицы Волосовского района, убил старшего брата. Говорит, что брат пришел пьяный. Потом они вместе с братом распивали спиртные напитки. Алексей заявляет, что брат стал угрожать ему, грозил, что изнасилует, стал приставать к нему. Алексей нанес своему старшему брату множественные удары по голове и телу табуретом. Через некоторое время он заметил, что брат подает признаки жизни. Испугался, что если брат встанет, то убьет его. Пошел в ванную, взял там топор и топором нанес брату множественные удары по голове, шее и телу, от которых тот скончался. На суде заявлял, что убийство совершил из самообороны.
После убийства брата вышел из дома, подышал парами бензина и решил повеситься. Но веревка оборвалась, и Алексей был задержан милицией. Впоследствии о содеянном не сожалел, признавал свою вину, объяснял свой поступок неприязнью к брату. На суде был поставлен диагноз «Психопатическая личность, реактивный психоз (тревожно-параноидный синдром)». В условиях заключения развилась шизофрения. В настоящее время больному поставлен диагноз «Шизофрения, приступообразно-прогредиентный тип».
В камере стал слышать голос брата. Боялся, что брат придет и убьет его. Стал видеть и слышать «людей из будущего». Они приказывали Алексею раздеваться, убивать соседей по камере, душить доктора. Люди из будущего якобы оживили брата. «Он придет и убьет меня» – думал Алексей. Он неоднократно пытался покончить с собой – «самому будет легче». В камере с целью самонаказания прижигал себя сигаретами.
Появились галлюцинации – видел двух человек в черном. Они говорили: «Убей кого-нибудь – тебе понравится».
У Алексея возникло желание уйти из жизни, чтобы посмотреть на потусторонний мир после смерти. Одновременно присутствовали и агрессивные фантазии. Ему хотелось посмотреть, как кто-нибудь умирает, корчится, истекая кровью. Алексей заявлял, что, если была бы возможность, то убил бы себя или кого-нибудь.
29 сентября 1999 г. Алексей хотел повеситься на петле из простыни, но его спасли. «Хотел посмотреть, что там. А там темно». Был напуган. С ноября 1999 г. у больного преобладало эйфорическое настроение. Сочинял стихи, говорил о появлении сексуального влечения к персоналу мужского пола. Охотно и многословно рассказывал о себе, своей жизни. В разговорах о матери, брате – холоден. Говорит, что никогда не любил их. Не был обеспокоен исходом дела, своей дальнейшей судьбой.
Совершил побег из больницы № 6 и еще одно правонарушение – мелкую кражу из ларька.
Был задержан и в 2001 г. переведен в больницу специализированного типа с интенсивным наблюдением. Забыл о своей мелкой краже и был крайне взволнован увеличением срока своего заключения в связи с этим преступлением.
В настоящее время, по заявлениям врачей, полностью вышел из состояния психоза, в котором находился. Теперь Алексей более адекватно воспринимает ситуацию, в которой оказался; как отмечает персонал, «осторожно» интересуется своей судьбой; выражает желание остаться на лечении в больнице (а не отправляться «на зону»).
По заключению психолога психиатрической больницы, Алексей «эмоционально незрелый, тревожный, робкий, подозрительный, неуверенный в себе человек; плохое самопонимание, достаточное усвоение социальных норм, но в поведении ориентируется на внутренние критерии».
Первая встреча
Для первой встречи с группой мне предоставили полчаса: мы должны были познакомиться и обозначить общий план наших занятий. Для знакомства нам отвели «комнату отдыха». Она представляла собой небольшое, узкое, вытянутое в длину помещение. Туда был втиснут рояль, стол и два ряда мягких кресел вдоль стен, так что проходить можно было только боком по центру. Сесть в круг в таком помещении было невозможно. Когда я вошла, пациенты уже были на месте. Больные группой расположились в дальнем углу у окна. Мне даже сложно было их рассмотреть. Только «художник», которого врач мне рекомендовал как неофициального старосту группы, решился сесть поближе к двери с толстой тетрадью своих стихов, которые потом порывался прочесть мне все подряд. В помещении было только пятеро больных. Шестого чуть позже привел врач, заверяя, что он вообще-то «очень хороший». А он, казалось, не был польщен тем, что его выбрали в группу какой-то арт-терапии.
В целом первое впечатление от группы у меня было хорошее. До этого я занималась арт-терапией в другом отделении, где содержались больные с серьезными патологиями и пожилые. А здесь передо мной были молодые, даже симпатичные мужчины. Они сразу засыпали меня своими теориями об искусстве, перебивая друг друга, говорили о теории цвета, Кандинском, Шагале, черном квадрате Малевича, искусстве Фаберже. Кто-то даже упомянул недавнюю реформу русского языка и стал возмущаться введенными упрощениями. Я была поражена, услышав мои мысли от другого человека. Впоследствии мне объясняли, что здесь больным делать нечего, и они читают все подряд. Они также оказались весьма подкованными в вопросах терапии. Заявили, что знают уже много видов терапии, но с арт-терапией еще не сталкивались. Это, видимо, какое-то новое направление. Я подтвердила их предположение и постаралась убедить их в том, что они избранные счастливцы, которым выпала честь апробации на себе новейших достижений науки. На этой же первой встрече больным был предложен тест Сильвер.
За полчаса я, конечно, не смогла всех хорошенько рассмотреть, но сразу обратила внимание на Алексея. Он был самый молодой, красивый, с длинными, особенно для больницы-тюрьмы, волнистыми черными волосами, с седой прядью на лбу. Он часто улыбался. В бланке теста Сильвер отметил, что сейчас чувствует себя счастливым. Задание на прогнозирование было выполнено им правильно, как здоровым человеком. Для рассказа он выбрал две картинки: полуопавшее дерево осенью и изображение дикобраза. Алексей нарисовал три последовательные картинки, как в комиксах, очертив их квадратиками, и составил следующий рассказ (грамматические ошибки я не повторяю): «Осень, дерево уже откинуло свою листву. Стоит одно, опечалено, под бушующими ветрами и мерзнет от холода. Все время думает о том, как было бы хорошо иметь повышенную волосатость, как у дикобраза». В рассказе преобладает печальное настроение, что явно противоречит словам Алексея о том, что он счастлив. Как отмечал впоследствии и врач-психиатр, Алексею свойственно сознательно демонстрировать социально одобряемое поведение. Он хотел показать, что всем доволен в больнице.
Первое занятие
Чтобы познакомиться, я предложила каждому члену группы написать свое имя красками на листе бумаги. Алексей почему-то написал только фамилию. Пришлось спрашивать, как его зовут. Фамилия была написана старательно, несколько претенциозно. Можно предположить, что это указывает на стремление выделиться и в то же время желание защитить себя. Мне показалось, что такой способ представить свое имя вызвал у других членов группы неодобрение (это больные шизофренией на стадии реабилитации, которые довольно скоро должны были быть выписаны, поэтому у них достаточно выражены эмоциональные реакции, они не замкнуты в себе, чувствительны к явлениям внешнего мира).
После выполнения рисунка каждый член группы должен был кратко охарактеризовать себя, сказать о своих ближайших планах на будущее. Алексей с улыбкой сказал, что верит в Бога. Охарактеризовал себя как общительного, доброго. Из недостатков отметил лень. Сказал, что никаких планов на будущее нет, о прошлом он тоже старается не думать, живет настоящим: «Пусть все идет, как идет». Следует отметить, что, как я узнала впоследствии, мать долго не писала ему, из-за чего он очень сильно переживал. А когда письмо от матери наконец пришло, после его прочтения состояние Алексея резко ухудшилось, произошло обострение болезни. Потом он постепенно успокоился.
