Возражая мне, опытные охотники теперь говорили, что кабаны, несмотря на отстрел в стаде отдельных экземпляров, еще в течение нескольких недель продолжали появляться на определенных полях. Я не хочу этого оспаривать. В чем здесь причина? Выстрел или убитый кабан, которого не досчитываются в стаде, не являются надежным средством, с помощью которого можно удержать кабанов от потрав, ведь даже свинья не замечает, что у нее недостает поросенка. Только регулярно устраиваемое отпугивание может заставить кабанов отказаться от посещения беспокойных мест. Поэтому, чтобы уберечь сельскохозяйственные угодья от потрав, необходимо в критический период, когда идет посев или созревание зерновых культур, организовать охрану угрожаемых участков с помощью охотников или сторожей.
Сейчас я хотел бы поставить моральный вопрос: что лежит в основе летней охоты — стремление добыть дичь или защита полей от потрав? Идеальным решением данного вопроса было бы объединение этих двух задач, но это не всегда удается сделать. Если на первом месте стоит добыча куска дичины, то отпугивать кабанов не надо — пусть они непотревоженными выходят на поля, иначе завтра они сюда не вернутся. Но если подумать, что в это время года чаще всего добывают поросят, мясо которых постное, даже непригодное в пищу, разве что для собак, то легко подсчитать, какой при этом убыток наносится нашему народному хозяйству. Поэтому на первом плане должна быть задача защиты сельскохозяйственных культур от потрав, которые причиняют дикие животные. Но в критический период, как уже доказано, одной только охотой нельзя полностью решить эту проблему, а выдвигать в качестве главной задачи добычу мяса — аморально и безответственно. Если наряду с созданием фактора беспокойства организовать в сельхозугодьях и отвлекающую подкормку в местах постоянного обитания кабанов, то можно предотвратить большую часть приносимого ими ущерба. Регулирование численности кабанов следует проводить с помощью интенсивной загонной охоты поздней осенью и зимой. Вот тогда мы будем получать много качественного мяса.
Благодаря моим многолетним контактам с кабанами, я имел возможность не раз наблюдать и оценивать их удивительное чутье. В апреле 1976 г. со мной произошел интересный случай, связанный с функциональной деятельностью органов чувств этих зверей. Стадо находилось на жировке, а поросята, которым исполнилось по нескольку недель, спали, рассыпавшись вокруг кормящих свиней. Спустя некоторое время стадо ушло с места кормежки. Поросята последовали за своими родительницами. Но один из них так крепко спал, что не успел вовремя присоединиться к стаду. Я дал ему поспать еще 20 минут, а потом разбудил. Он озадаченно взглянул на место, где паслось стадо, — оно было пусто, — повернулся, жалобно завизжал, опустил вниз рыльце и, обежав вокруг площадки, целенаправленно помчался с высоко задранным хвостом точно в том направлении, куда ушло стадо. Я немедленно поехал на машине по лесным дорогам вслед за кабанами к месту, где должно было находиться стадо, зная, что лежку звери устроили в 2 километрах от места кормежки в густом ельнике. Когда я окольными путями прибыл туда и сосчитал поросят, оказалось, что все они были на месте. Отставший поросенок нашел свое стадо.
Мне кажется, что наиболее развито у кабанов обоняние — оно носит ярко выраженный характер — и далее следует слух. Зрение же у них плохое, но кабаны в нем не очень-то нуждаются и для своевременного распознавания опасности пользуются обонянием и слухом. При этом каждый член стада, в том числе и поросенок, является ответственным за предупреждение об опасности. В этом поведении никакой роли не играет ни ранг кабана, поднявшего тревогу, ни его возраст, ни пол. Тот, кто первым заметил опасность, тот и подает короткий предупреждающий сигнал. По этому сигналу все стадо молниеносно убегает в укрытие, но из опасного района уходит не сразу. Свинья-вожак, находясь в укрытии, сначала пытается выяснить причину тревоги. С поднятым хвостом, непрерывно принюхиваясь, она осторожно бежит в сторону предполагаемой опасности. Если предупреждение оказалось ложным, она возвращается назад, виляя хвостом, что означает: «Опасности нет». Если же обнаружила что-то подозрительное, следует повторный сигнал тревоги, и тогда все стадо обращается в бегство.
В годы, когда я по многу часов находился в тесном контакте с кабанами, мне не раз приходилось подвергаться нападениям с их стороны. Поэтому я должен был постоянно следить за их настроением, причем хвосты кабанов были для меня лучшим барометром: поднят кверху — знак высочайшей бдительности; виляющий и опущенный — знак того, что кабана ничто не беспокоит.
То, что свиньи обладают слабым зрением, общеизвестно. Но об их способности уметь различать цвета существуют различные мнения. Порциг, основываясь на серии опытов Клопфера и Весли (1954 г.), отмечает, что домашние свиньи с трудом различают белый и черный цвета. Из 18 подопытных животных только 3 свиньи могли отличить белый цвет от черного. Более поздние опыты Клопфера и Батлера (1964 г.) показывают, что домашние свиньи хорошо распознают голубой, зеленый, желтый и красный цвета. Эти противоречивые утверждения побудили меня провести ряд опытов с дикими кабанами, в основе которых лежал довольно простой метод.
Я представился моим кабанам, которые хорошо узнавали меня по голосу, запаху и однотонной темно-зеленой одежде, сначала в бежевом костюме. Стадо сразу вышло из укрытия, когда я его позвал, но передний ряд кабанов, не добежав до меня 10 метров, остановился и самка-вожак издала короткий сигнал тревоги. Тотчас же кабаны бросились наутек, как будто я был им чужой. Ни призывы, ни заманивание — ничто не помогало. Я быстро переоделся в мою «свиную одежду» и пошел вслед за беглецами. Пройдя шагов двести, я обнаружил стадо в густом сосняке и стал к нему медленно приближаться, обращаясь к кабанам с призывами, которые они хорошо знали. На этот раз все было в порядке. Они последовали за мной к машине, где получили свою кукурузу. Спустя несколько дней мне захотелось проверить, смогут ли кабаны отличить синий, коричневый и черный цвета от зеленого, с которым они были хорошо знакомы по моей куртке и костюму. Если я приходил к ним теперь в коричневой, синей или черной одежде, они держались точно так же, как если бы я был одет в свой обычный, привычный для них костюм. Они не убегали и вели себя со мной, как всегда.
На следующее утро я одел зеленые брюки и светло-розовый свитер. Когда появилось стадо, звери начали подозрительно глазеть на меня, близко не подходили и не позволяли себя трогать. После долгих уговоров они мало-помалу успокоились, но дотрагиваться до них я все же не мог. Я вновь переоделся, я опять все пришло в норму. Одна самка даже попросила меня, чтобы я ее почистил, но если бы я не переоделся, она бы этого не сделала.
Эти опыты говорят нам определенно о том, что дикие кабаны, по меньшей мере, могут отличать яркий цвет от темного. Все темные цвета (синий, черный, коричневый) они различают плохо. Вполне возможно, что темные или полутемные тона не возбуждают у них недоверия. С той поры я не очень церемонился с выбором одежды и натягивал на себя коричневые, синие, зеленые рубашки или свитера, ни разу не испытав при этом каких-либо затруднений в контактах со стадом.
Как и многие другие виды животных, дикие кабаны великолепно чувствуют время. В связи со сменой времен года или ко причине моей профессиональной занятости я вынужден был часто переносить сроки моих встреч с ними. К переносу подкормки с утра на вечер кабаны привыкали за 3–4 дня. Они с такой точностью являлись на подкормку, что по этому моменту можно было чуть ли не сверять часы. Если я приезжал в охотничий район раньше обычного, то мог с уверенностью предсказывать время появления стада на подкормочной площадке.
Вначале, когда я, посмотрев на часы, говорил охотникам, прибывшим вместе со мной на место подкормки, что через 4 минуты сюда придут кабаны, — друзья смотрели на меня с большим недоверием и сомнением.
Общая оценка функциональной деятельности органов чувств у кабанов полностью опровергает широко распространенное мнение, что мы имеем дело с «глупой свиньей».
Исследования биологической коммуникации (общения) насекомых и птиц продвинулись достаточно далеко, в то время как для большинства видов млекопитающих они находятся в начальной стадии. Этология охотничье-промысловых животных изучает значение для них различных сигналов и способы передачи информации для того, чтобы с помощью этих сигналов управлять популяциями животных в желаемом направлении. В проблеме коммуникации до сих пор существует много неизученных вопросов, требующих от нас познания, особенно в области установления различных форм общения. Примером может служить тот факт, что гурты кабанов создаются на основе определенных семейных союзов и никогда в них не принимаются животные из чужих семейных союзов. Этим обстоятельством можно объяснить агрессивную обстановку в стаде, составленном из разных семейных групп. Эта особенность поведения доказывает, что среди кабанов существует очень точное индивидуальное узнавание.
