С утра в семицкий четверг по селам и городам молодежь с песнями носила изукрашенные лентами зеленые березовые ветки. Затем девушки шли в лес плести венки из цветов. В Москве местом сбора цветов была Марьина роща. В венках девицы шли к реке завивать березку. У корня березу обвязывали шелковым поясом, на ее ветки, перевитые лентами, вешали венки. Усевшись в кружок, поодаль от березки, девушки принимались распевать:
Береза моя, березонька,
Береза моя белая,
Береза кудрявая…
В селе Богородском Пермской губернии любимой семицкой песней была такая:
Во лузях было, во зеленых лузях -
Вырастала трава шелковая,
Расцветали цветы лазоревые,
Понесли духи анисовые.
Уж я той травой повыкормлю коня,
Уж я выкормлю, выглажу его,
Уж я выглажу, хвост подвяжу.
Наряжу коня в золоту узду,
Поведу коня на ключ на реку,
Со ключа коня ко батюшке…
У батюшки девица собирается просить, чтобы он не отдавал ее замуж за старого, "он неровня мне". Старый муж ей будет постылым.
Когда наиграются и напоются, девушки возвращаются в село. Сперва они заходят в один из домов, где заранее сообща наготовили вкусной стряпни. А отобедав, шли на луг, где происходил смотр невест. Там степенно, с напевами проходили они мимо односельчан, среди которых стояли и женихи. Какая приглянется, к той по осени и сватов засылали.
На Семик одна из деревенских забав – гонять русалок. По поверьям, русалки в этот день наиболее коварны: выходят ночами из омутов и бочажин, хохочут в лесу, раскачиваясь на ветвях. Несдобровать тому, кто поддастся их чарам,-защекочут. До самого Петрова дня продолжаются проказы русалок, которые, по воззрениям славян, являются душами умерших насильственной смертью. Выгоняла русалок из деревни, само собой, молодежь. Девушки и парни весело носились друг за другом, играя в горелки. В отличие от обычных горелок, в руках играющих были стебли полыни или травы заря (лютика), оберегающих от козней лукавых русалок.
Церковь долго, но тщетно старалась отвратить людей от семицких забав, повелевая на "зеленой неделе" почитать убогих и калек. Вместо смеха заставляли лить слезы.
Троица – завершающий день семицких гуляний. В этот день всем миром ходили развивать березки. Разнаряженную березку срубали, обносили ее вокруг деревни, потом втыкали на улице и начинали водить вокруг нее хороводы. Напоследок девушки отправлялись на мосты пускать по воде венки, свитые на Семик. Чей венок легко поплывет – той и замуж вскоре выходить. В Москве обыкновенно венки пускали с Живого моста у Москворецких ворот, куда на Троицу стекалось множество народа разного званья. На Троицу зелень разбрасывали не только в домах, но и в храмах. За веселье и гадания семицкую неделю называли еще "зелеными святками".
Летние общие хороводы продолжались от Троицы до спожинок – до конца жатвы.
Следующий за Троицей понедельник – Духов день. "С Духова дня не с одного неба – из-под земли тепло идет",- примечалось в старой деревне. Унимаются холодные ветры, устанавливаются жаркие летние дни.
В начале июня сажают огурцы. 2-го числа – Фалалей-огуречник, 3-го – Олены – ранние льны и поздние овсы. Нижегородцы советовали: "Ярицу, лен, гречиху, ячмень и позднюю пшеницу сей с Оленина дня". 7-го – медвяные росы – сладкие выделения тлей и червецов, питающихся соками растений. А четыре дня спустя – Федосья-колосяница: хлеб колосится. Владимирцы называли ее "гречушницей", от сева гречи: "Спеши в вёдро всю работу справить"; "Вёдро колосит хлеба".
На подходе жаркие, неоглядно длинные дни. Месяц подвинулся серединой. После 12-го числа, когда сажали бобы, причитая: "Уродись, бобы, и круты, и велики, на все доли, на старых и малых",- Еремей-распрягальник, Еремей – опусти сетево. С севом покончено. А еще неделю спустя – солнце на перевале. Астрономический рубеж весны и лета. Самые длинные дни: "Летом свет во всю ночь". 21 июня – "Стратилат – грозами богат".
Летнее утро. Воздух напоен светом, дыханием сочных трав и легким испарением земли. Солнце неярко, не разгорелось еще, проступая еле заметным кружком сквозь редеющую наволочь. Просыпаются цветы, приманивая тяжеловесных шмелей и проворных пчелок. Д"щь занимается славный!
В июне неукротимый сор полей – осот, молочай, пырей, повитель (вьюнок), лебеда и другие (им несть числа) пытаются заглушить посевы. Без полки не вырастут или резко сбавят урожайность и просо, и картофель, и конопля, и свекла, и бобы, и морковь, и огурцы, и капуста. А проще сказать: сорнякам в поле не место. Только у лентяя да неряхи они кулижками красуются, а у проворного да заботливого им и взойти не дают.
Рвать сор вручную – труд изнурительный. Горсточкой, щепоткой день-деньской, согбенно под лучами и ветром. Огнем жгут натруженные ладони, трещинами покроются, но отдыха не жди. Не справишься с сорняками вовремя – объедят захребетники, по миру пустят. Вот и торопится крестьянин отмахнуть нахлебников урожая. О сорняках народ говорил так:
Сорняк без хлеба оставит.
Поле полоть – руки колоть, а не полоть, так и хлеба не молоть.
Осот да лебеда – для посевов беда.
Сорная трава пшеницу перерастает.
Посеяли злаки, а косим осот да маки.
Пока тучнеют нивы, в междупарье, старались побольше навоза вывезти на паровой клин, отчего эту пору и называли навозницей. Сдобрить парующее поле – значит побеспокоиться о ржаном хлебушке на другой год. Ведь "хлеб – всему голова", с ним связывалось благополучие дома:
Не уродится рожь – по миру пойдешь (сравни: "Не удастся мак – перебудем и так").
Хлеб в закрому – что хозяин в дому.
Ржаная краюшка – всему свету матушка.
Калач приестся, а хлеб никогда.
Без печки холодно, без хлеба голодно.
Без ума проколотишься, а без хлеба не проживешь.
Хата бела, да без хлеба беда.
Не шуба греет, а хлеб. Не дорог виноград терский, а дорог хлеб деревенский.
Хлеб на стол, так и стол – престол, а как хлеба ни куска, так и стол – доска.
Навоз, или назем, – пища для земли. О нем с уст крестьянина часто слетали яркие выражения:
Возвращай земле долг – будет толк.
Клади навоз впору, соберешь хлеба гору.
На новь – хлеб сеять, на старь – навоз возить.
Добрая земля назем раз путем примет да девять лет помнит.
Поле обмана не любит. Обманешь его один раз, оно обманет тебя десять раз.
Гнои (навоз) сухие – хлеба дорогие.
22 июня: "На Кирилу отдает земля солнышку всю свою силу".
На Кирилу – конец весне, почин лету.
В народном календаре июнь – разноцвет. Чаровница Флора, что ни день, рассыпает все новые и новые цветы, одни краше других. За ясноткой, подорожником, лютиками, подмаренниками – иван-да-марья, кипрей, или иван-чай. В садах уже вспыхнули величавые люпины, душистый жасмин; на подходе восточные маки, пионы, шиповник – по-старинному свороборина, растение "от сорока болезней".
К последним числам июня высоко поднялся травостой суходолов и поемных лугов. Злаки – в пояс, особенно вытянулись ежа, лисохвост, тимофеевка. Выколосились, запылили- под косу просятся. Загустело, разрослось тучное разнотравье, раскинулись сочные дятлины – клевера. Вот уж подлинно: "Не сеяно, не полото зеленое золото". Пора запасать сено! Первая коса не прогадывает потому, что урывает сено в сухмень, когда в каждой копне "пуд меду" (у сена, сметанного ненастными днями, в каждой копне – "пуд навозу").
Раздолен, вольготен июньский луг. Раным-ранехонько, пока вовсю не занялось солнце и не открылись от поволоки небеса, незабываем свист проворных кос и шептанье, хруст срезанных под корень трав. "Щука ныряет, весь лес валяет, горы подымает" – сказывает о сенокосе русская загадка. Много в старой деревне тратилось времени на выбор и уговор закосчика, без чьей легкой и будто бы счастливой руки старались не начинать покоса. Теперь добытчики сена без подсказки знают, что самая счастливая коса – ранняя, вышедшая на луг в пору зацветания злаков, пока они не задеревенели и не растеряли питательной ценности.
Росным утром легко тарахтят косилки под скрипы коростеля-дергача, снующего в прибрежных кустах ив. Вдоль узкой ленты прокоса тянется высокий, тугой валок. А как наберет высоты солнышко, как засверлят небесную высь жаворонки и заведут свои перебранки перепела ("пять-телег, пять-телег"), поваленная трава привянет, сохнуть начнет. К исходу месяца заботливые хозяева поставят июню духмяный памятник – намечут первые копны. А затем – как в живых строчках В. Случевского:
Коронки всех иван-да-марий,
Вероник, кашек и гвоздик
Идут в стога, в большой гербарий,
Утратив каждая свой лик!
По вырубкам и полянам рдеет земляника. "Стоит Егорка в красной ермолке, кто ни пройдет, всяк поклон подает" – сказано об этой ягоде в русской загадке. Бывает, найдешь на полянке бугорок нетронутый, весь в ягодах. А случится, что находишься вдосталь, а проку мало. И все равно остаешься верен завету: "Клади по ягодке, наберешь кузовок".
