В 1854 г. в Амьене вышла книга, в которой описывались новые находки оббитых камней. Выводы автора не оставляли сомнений, что во Франции появился новый сторонник идей Буше де Перта. Правда, Риголло не академик и археология для него тоже не профессия, а любительское увлечение, но что поделаешь, если профессионалы продолжали пребывать в дремотном состоянии?
Но затем и они пробудились. Это случилось в 1858 г., когда известный английский геолог Хью Фальконер, осматривая отложения берегов Соммы, обнаружил рубило вместе с костями слонов и носорогов. Он обратил на это внимание других английских геологов и археологов, склонных «сдаться» под напором фактов, и 26 апреля 1858 г. англичане Чарлз Лайель, Вильям Фальконер, Джон Эванс и Флауэр посетили Абвиль, а также Амьен и убедились в правильности выводов Буше де Перта и Риголло. К такому же заключению пришел затем английский археолог и этнограф Джон Леббок. Публичное заявление о поддержке взглядов Буше де Перта, сделанное 26 мая 1859 г. выдающимся геологом Джоном Эвансом на заседании Королевского общества, произвело сильное впечатление. Можно представить растерянность и негодование противников Буше де Перта, когда во Франции стало известно, что высокопочтенный сэр Чарлз Лайель заявил в Абердане, где проводила свое очередное заседание Британская ассоциация наук: «Находки на Сомме не оставляют сомнений — человек был современником вымерших животных: мамонтов, носорогов, бизонов и северных оленей». Дальше — больше: 16 июля 1859 г. известный журнал «Атениум» напечатал статью Рамсэя, в которой Буше де Перт с торжеством прочитал такие слова: «Ручные топоры из Амьена и Аб-виля являются произведениями искусства, точно так же, как, например, гравюра». Лондонское Королевское общество официально признало искусственность обработки камней из Абвиля, да еще подчеркнуло, что конечно же древний человек жил в эпоху вымерших животных!
В 1859 г. отозвались палеонтологи: Амьен посетил француз Альбер Годри и сам извлек из слоя около десятка оббитых топоров и лежавшие вместе с ними кости слона, носорога, гиппопотама, а также зубы быка. Одна за другой в свет выходили книги, в которых на основании геологических и палеонтологических данных доказывалась глубокая древность человеческого рода — в десятки, а может быть, и в сотни тысячелетий.
Наконец в дискуссию на стороне Буше де Перта вступили и профессиональные археологи. В 1861 г. Эдуард Лартэ, основываясь на материалах, полученных им при раскопках пещер Франции, предложил новую периодизацию истории первобытного общества. Он разделил ее на четыре больших периода: век зубра и первобытного быка, век мамонта и носорога, век северного оленя и век пещерного медведя. В следующем, 1862 г. Леббок предложил ранний период каменного века, для которого характерны оббитые орудия, назвать палеолитом, древнекаменным веком, а время, когда впервые появились шлифованные каменные орудия и глиняная посуда, — неолитом, новокаменным веком.
В конце 60-х годов вышли из печати великолепные работы французского археолога Габриэля де Мортилье. На основании техники обработки каменных орудий он выделил «ориньякский слой», «солютрейский» и «мадленский» типы инструментов, характеризующие культуру человека, существовавшую на территории Европы 40–12 тысяч лет назад (верхний палеолит). Еще более древние слои, с ручными топорами, оббитыми с двух сторон, массивными скреблами и остроконечниками, получили название по местам их первого открытия — шелль, ашель, мустье (нижний палеолит). Возраст наиболее древних культур достигал, по мнению археологов, полумиллиона лет, если не больше. Во всяком случае, Чарлз Лайель продолжительность ледниковой эпохи определил в 1863 г. в 800 тысяч лет!
Итак, «одушевленная стена», по существу, была проломлена — и в немалой степени благодаря Буше де Перту, его одержимости, величайшей вере в истинность своей идеи, неукротимой энергии и смелости, позволившей ему выиграть бой с миром официальной науки. С 1859 г. началось изучение, как тогда говорили, «доистории», то есть культуры древнейших на земле людей. Триумф Буше де Перта бесспорен, и казалось, что теперь дело лишь за тем, чтобы установить на пьедестал памятник победителю. Такой памятник действительно установили в Абвиле, однако значительно позже, в 1908 г. Но триумфатор не относился к людям, которые могут почивать на лаврах: Буше де Перта уже захватило новое желание — найти костные останки «допотопного кельта». И тут произошли следующие события.
Помощники Буше де Перта, рабочие из песчаных карьеров, видели, конечно, бескорыстное увлечение человека, который в зной, холод и слякоть собирал камни. Землекопы сочувствовали ему и всячески стремились помочь. Но, наверное, слишком часто повторял Буше де Перт о том «единственном», чего ему теперь недоставало — какой-нибудь частице скелета древнейшего человека. Такая кость не попадалась, и нетерпеливый Буше де Перт допустил ошибку: назначил вознаграждение в 200 франков (сумму по тем временам немалую) тому, кто первым найдет кость допотопного человека.
Корысть часто обращает святое дело в черное. Но мог ли Буше де Перт подозревать коварство, когда 23 мая 1863 г. собственноручно извлек из слоя песка в Мулен-Киньоне нижнюю челюсть человека?! Конечно нет. И он с присущей ему решимостью объявил об открытии, не отдавая себе отчета, что невольно начинает новый тур ожесточенной, но на сей раз обреченной на неудачу борьбы. А она не замедлила вспыхнуть, причем к его удивлению к находке предельно скептически отнеслись не только его противники в лице Академии и Института Франции, но и добрые друзья, в том числе Лайель, Фальконер, Приствич… К тому же Фальконер, который вскоре посетил Мулен-Киньон, сразу же заподозрил неладное: он заметил обывателей, которые усердно оббивали камни, сидя перед дверями своих домов. На вопрос, зачем они делают это, один из них простодушно ответил: «Я делаю кельтские топоры для господина Буше де Перта». Как оказалось, рубила затем подбрасывали в слой, который в то время раскапывали Буше де Перт или его помощник Никола Алатр.
16 апреля 1863 г. абвильские археологи встретились с Фальконером и Приствичем. Буше де Перт услышал приговор: рубила из Мулен-Киньона подделаны, а челюсть подброшена. К такому же выводу пришли английские геологи. Затем 9 мая того же года последовала ожесточенная схватка в Париже, на заседании в Музее естественной истории. Все были единодушны в том, что камни подделаны, а челюсть принадлежит современному человеку. Шумиху подхватили газеты.
Рационалисты англичане, не склонные решать проблему, основываясь на эмоциях, распилили челюсть и тщательно изучили ее части. Итог исследований был для Буше де Перта обескураживающим; 4 июля 1863 г. в журнале «Атенеум» Кипер объявил: челюсть принадлежала человеку XVIII в. Процент содержания фтора тоже оказался слишком низким, чтобы допустить глубокую древность находки. Затем, как бы теперь сказали, «частные детективы» докопались до подробностей происшествия: рабочий Васер под нажимом их сознался, что он подбросил челюсть и оббитые им самим камни.
Стоит ли говорить о том, что когда в 1864 г. Буше де Перт сообщил об открытии еще одной челюсти, то уже никто не принял его сообщения всерьез. В 1870 г. Чарлз Лайель назвал обе эти челюсти «фальшивыми», то есть подброшенными.
Минорные тона этой скорбной истории скрашивает лишь одна трагикомическая деталь: небезызвестный секретарь Академии наук Эли де Бомон, десятилетия высмеивавший Буше де Перта и, наконец, осознавший, что он, как и академия, попал впросак, при сообщении об открытии челюсти поспешил исправиться, чтобы окончательно не прослыть ретроградом, — в мае 1863 г. в академическом журнале «Compte Rendu de l’ Academie des Sciences». Эли де Бомон известил читателей об открытии Буше де Пертом подлинной челюсти допотопного человека! Вот уж поистине — из огня да в полымя…
Но французская Академия наук так и не простила Буше де Перту своего унижения; после его смерти в 1868 г. деятели ее (возможно, не без нажима церкви) потребовали, чтобы семейство абвильского упрямца припрятало «подальше от греха» сочинения покойного!
Между тем новые, материалистические идеи по вопросам древности человека и его происхождения продолжали наступать на отжившие представления. Биологи довершили сокрушительный удар: в 1859 г. Чарлз Дарвин опубликовал книгу «О происхождении видов путем естественного отбора». И хотя в ней специально не затрагивался вопрос о происхождении человека, как «предмет, окруженный предрассудками», для всех стало очевидным, что человек неумолимо подводится под те же законы развития, которые лежат в основе эволюции всего остального животного мира. Томас Гексли, ближайший соратник Дарвина, вскоре восполнил этот пробел, написав книгу, уже специально посвященную проблеме происхождения человека от обезьяноподобного существа. А немецкий биолог Эрнст Геккель в сочинении «Естественная история мироздания» попытался восстановить родословное древо рода человеческого, впервые провозгласив существование в далеком прошлом промежуточной формы, связывавшей в единую цепь антропоидную обезьяну и человека. Эта форма, питекантроп (обязьяночеловек), пока не открыта наукой (вот оно, «как бы незаполненное место» Ламарка!), поэтому ее можно назвать missing link — «недостающее звено».
