Катастрофические последствия имело открытие неконтролируемого «доступа» к поощрительной системе мозга, совершенного уже на самых ранних этапах развития цивилизации. Известно, что в природе эта система находится под строгим контролем. «Психофармакологическое будущее» человека – излюбленная тема писателей-фантастов. Когда наступит предел прочности нашей психики?
В поисках ответа на этот вопрос был использован кибернетический подход. Так, нерациональность и неадекватность человеческого поведения можно рассматривать как свойство, возникшее в связи с избыточной сложностью нашего мозга и функциональной несогласованностью различных его областей (Клименко Р. Е., 1994). Про избыточную сложность мозга говорил еще основатель кибернетики Н. Винер: «…человеческий мозг, вероятно, уже слишком велик, чтобы он мог эффективно использовать свои возможности… Быть может, мы стоим перед одним из тех природных ограничений, когда высококвалифицированные органы достигают уровня нисходящей эффективности и, в конце концов, приводят к угасанию вида» (Винер Н., 1983). Другой теоретик кибернетики У. Эшби подчеркивал, что нереализованный потенциал системы всегда приобретает деструктивную направленность (Ashby R., 1956).
Эти взгляды согласуются с постулатами теории эволюции. С эволюционной точки зрения, чрезмерно высокий уровень организации, не соответствующий условиям данной среды, уменьшает приспособленность организмов к существованию в ней.
Давно известно явление прогрессивного укрупнения организмов или их органов в ходе эволюции. Яркими примерами могут служить гигантские динозавры, третичные млекопитающие, палеозойские амфибии и насекомые, клыки саблезубых кошек, рога ирландского оленя. Такое направление, подробно проанализированное нашим выдающимся эволюционистом И. И. Шмальгаузеном, обычно заканчивается вымиранием группы (Шмальгаузен И. И., 1969). Гигантизм – это резкое сужение адаптивной зоны. Развитие мозга человека многими эволюционистами также рассматривается как пример гипертрофии органа (Бердников В. А., 1991). Именно здесь следует искать ответы на вопросы, поставленные психоанализом (рис. 11.3). Не надо конструировать мифические «либидо-мортидо» в психике человека – гуманитариям и политикам можно посоветовать кратко ознакомиться с законами генетики и эволюции.
Рис. 11.3. Не слишком ли велик мозг человека?
Таким образом, в эволюции психики человека, вероятно, сфокусировались несколько самостоятельных негативных явлений: неадаптивность филогенетического наследия человека в условиях цивилизации, «выключение» естественного отбора, гипертрофия функции, прогрессирующая невротизация, агрессия против разума, манипулирование психикой. Добавим сюда рассмотренный выше биологический пресс регуляции численности популяций, обусловленной перенаселенностью.
Неудивительно, что весьма популярным стало выражение английского философа и писателя А. Кестлера (1905–1983) «человек – ошибка эволюции». В русле этого изречения сформировался гигантский поток литературы (научной, научно-популярной, художественной), демонстрирующей нерациональность поведения человека и предсказывающей трагический финал его эволюции.
Конечно, А. Кестлер был не первый, кто обратил свое внимание на парадоксальность «прогрессивности» человека. В литературе, посвященной развенчанию «венца творения», авторы любят приводить длинный список цитат мыслителей древности, ниспровергающих человека с верхней ступеньки мироздания.
В Новое время Ж. Б. Ламарк писал: «Человек, ослепленный эгоизмом, сам способствует уничтожению средств к самосохранению и тем самым – истреблению своего вида. Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания». Эти слова сказаны задолго до индустриальной эры, с которой связывают глобальные экологические проблемы.
Немецкий философ И. фон Гердер (1744–1803) называл человека «существом, полным недостатков». Один из основателей философской антропологии Г. Плесснер (1892–1985) гипертрофированное развитие мозга сравнивал с развитием паразита.
Не будем упрекать этих авторов в преувеличении. Шведский ученый Ян Линдблад, иронизируя по поводу видового наименования человека «sapiens», пишет: «…позволительно усомниться в верности эпитета „разумный“, когда видишь, что „развитие“ и „прогресс“ повлекли за собой» (Линдблад Я., 1991). Наглядным подтверждением сказанному служит тенденция к росту суицидов, характерная для всего мира. Этот факт будет очень трудно игнорировать гуманитариям-антропоцентристам, которые продолжают выдумывать оптимистические прогнозы выхода цивилизации из кризиса.
Неужели психика возникла в процессе эволюции только для того, чтобы себя уничтожить? На этот вопрос мы не сможем ответить, пока не поймем ее природу. Одним из важнейших «ключей» к пониманию природы психики является раскрытие механизмов памяти – самой интригующей области современной нейробиологии.
Глава 12. Память и сознание
«Я сделал это» – говорит моя память.
«Я не мог сделать этого» – говорит моя гордость и остается непреклонной.
В конце концов, память уступает.
Ф. Ницше (1844–1900), немецкий философ
В истории физиологии и психологии память является одним из наиболее активно изучаемых феноменов. Хотя в результате многолетних исследований накоплено огромное количество экспериментального материала, зафиксированы разнообразные изменения в клетках нервной системы, природа памяти не раскрыта. В настоящее время нет единой теории, объясняющей ее механизмы. Вместе с тем, именно в тайнах памяти скрываются тайны психики. С памятью неразрывно связан феномен сознания – одна из величайших загадок природы.
12.1. Проблема природы памяти
Вопрос природы памяти интересовал человека с самых древних времен. Где она «хранится»? Что служит ее единицей? В физиологии закрепилось и получило самое широкое распространение несколько абстрактное понятие энграммы. Энграмма – это совокупность изменений в нервной системе, связанных с фиксацией следа памяти. Термин «энграмма» был предложен английским биологом Дж. Янгом еще в 1950-е гг., но он до сих пор остается не более чем метафорой.
Сколько нейронов участвует в фиксации каждой энграммы? Связана ли память с одними и теми же нейронами или «циркулирует» от одних к другим? Где энграммы локализуются в структуре мозга? Принадлежат ли они одному определенному участку или разбросаны по всему мозгу? Является ли память единым процессом, или она представляет собой несколько самостоятельных процессов? Споры вокруг этих вопросов отражают противоречивость данных, полученных при изучении мозга.
Процесс закрепления энграмм получил название консолидации. Одной из структур мозга, необходимых для консолидации, является гиппокамп. Эта область старой коры переднего мозга (архикортекса) получает информацию (прямо или опосредованно) от всех органов чувств. Несмотря на разницу в организации мозга птиц и млекопитающих, у представителей обоих классов повышение способности к запоминанию связано с увеличением гиппокампа, что подтверждает его несомненную роль в механизмах памяти. Важную роль также играют миндалина и некоторые ядра таламуса. Но все эти структуры являются не «хранилищем» энграмм, а носителями систем, регулирующих их фиксацию и воспроизведение.
Эксперименты показали, что вследствие разрушения гиппокампа утрачивается способность вспоминать недавние события и запоминать новые, в то время как память на прежние события может сохраняться. Ее хранение связали с неокортексом, однако опыты по удалению участков неокортекса обученных крыс с целью обнаружения точной локализации энграмм оказались безрезультатными. Удаление более крупных участков коры давало выраженный эффект, но при этом происходила не потеря отдельных следов памяти, а ее общее ухудшение.
Следует подчеркнуть, что выводы из травмирующих экспериментов весьма ненадежны. Доминирующая тенденция нейрофизиологии экстраполировать наблюдения работы поврежденного мозга на выявление нормальных функций получила ироничное название «выявление функции по дисфункции». У истоков этого подхода находятся работы по исследованию поведения шотландского врача М. Холла (1790–1857) и французского анатома П. Флоранса (1794–1867). В настоящее время такой подход вызывает серьезную критику. Мозг – это структура с многообразными способами функционирования. При повреждении определенных зон мозга могут нарушиться оптимальные связи, но формируются новые «обходные» пути, поэтому память нельзя жестко привязывать к одному месту – она существует в динамичной форме. Более того, информация о разных свойствах объекта может храниться в разных участках мозга.
