В общем, идея о связи статуса со стройностью неубедительна: она — плохой признак богатства. Кроме того, мужчинам не очень важны социальные статус и состояние партнерш. Наконец, логика, согласно которой мужчинам нравятся стройные женщины, и потому социальный статус последних коррелирует с их стройностью — зациклена. Если богатые женщины тратят деньги на соответствие мужским идеалам (какими бы они ни были), а мужчины реагируют на признак женского статуса (каким бы он ни был), то и те, и другие в качестве сигнала статуса могут выбрать что угодно — в том числе, и пышность.
Проблема в том, что мне нечего предложить взамен. Допустим, во времена Рубенса мужчинам нравились полные женщины, а сегодня — худые. И на пути от пухлых матрон Рубенса к нашим анорексичным идеалам мужчинам перестали нравиться самые толстые и умеренно полные, а стали нравиться самые худые. Теория полового отбора Рональда Фишера предлагает возможный механизм такого перехода. У мужчины, выбирающего худую девушку, будут худые дочери, которые будут привлекательны для высокостатусных мужчин — если им тоже нравятся худые. Даже если такая жена родит меньше детей, чем толстая, ее дочери будут удачнее выходить замуж и будут достаточно хорошо обеспечены, чтобы вырастить больше наследников. В итоге, у мужчины, предпочевшего худую жену, будет больше внуков, чем у выбравшего толстую. Теперь допустим, что сексуальные предпочтения передаются через культурные механизмы (путем подражания), и что юноши, наблюдая за поведением окружающих, начинают ассоциировать стройность с красотой. Такой механизм даже сам по себе был бы адаптивен, ибо гарантировал бы, что мужчины внимательно отнесутся к господствующей моде (подобно самке тетерева, которой резонно выбирать того же самца, что и другие самки). Если бы мужчины игнорировали диктат социальных стандартов (предпочитать пышных либо худых), их дочери рисковали бы остаться старыми девами — так же, как сыновья тетерки рискуют остаться холостыми, если она будет выбирать короткохвостого партнера. Иными словами, даже если предпочтение передается через культурные механизмы, но сама предпочитаемая черта — генетическая, то фишеровская идея о влиянии моды на выбор партнера все равно работает{437}.
Однако, честно признаюсь, это все меня не особенно убеждает. Если бы мода была настолько деспотична, ее было бы не так просто изменить. Если бы каким-то мужчинам перестали нравиться пышные женщины, разве не обрекло бы это их дочерей на бездетность? Напрашивается мысль, что новые стандарты мужских предпочтений возникли не потому, что старые перестали быть адаптивны — это все, похоже, вообще не связано друг с другом, получается, что либо мужские предпочтения поменялись спонтанно, без какой-либо ясной причины, либо мужчинам, на самом деле, всегда нравилась некая достаточно стройная форма.
Почему мы смотрим на талию
Решение этой загадки может дать работа гениального индийского психолога Девендры Сингха, ныне работающего в университете Техаса в Остине. Он заметил, что женское тело, в отличие от мужского, между половым созреванием и вступлением в средний возраст дважды сильно меняется. Фигура 10-летней девочки не так уж сильно отличается от фигуры, которая будет у нее в 40. Но в один прекрасный момент ее «жизненные показатели» неожиданно меняются: отношение объема талии к объему груди и бедер резко снижается. К 30 годам оно опять начинает расти: грудь теряет упругость, а талия перестает быть узкой. И мода, за редкими исключениями, всегда ставит это отношение выше всего остального: корсажи, корсеты, турнюры и кринолины делали талию тоньше по отношению к груди и заду. Сегодня эту задачу решают лифчики, силиконовые импланты, накладные плечи в пальто (делающие талию уже визуально) и тугие пояса.
Сингх заметил, что как бы ни менялся средний вес женщин с обложек Плейбоя, одна вещь остается неизменной: соотношение «талия-бедра». Вспомним идею Бобби Лоу из университета Мичигана: жир на ягодицах и груди имитирует широко расставленные бедренные кости и большое количество производящей молоко ткани, а тонкая талия дает понять, что эти особенности не связаны с ожирением. Идея Сингха немного отличается, хотя во многом близка. Он считает, что, в пределах разумного, мужчина будет считать привлекательной женщину любого веса, если ее талия гораздо уже бедер{438}.
Если вам это покажется бредом, то взгляните на результаты экспериментов Сингха. Сначала он показывал мужчинам четыре версии одного и того же изображения талии молодой женщины в шортах и просил выбрать самую красивую. Это были по-разному подправленные версии одной картинки с отношением талии к бедрам 0,6, 0,7, 0,8 и 0,9. Молодые люди упорно выбирали самую тонкую талию. Вряд ли это кого-то удивит. Но затем психолог показал подопытным изображения женских фигур, различавшиеся весом и отношением талии к бедрам. Оказалось, что тяжелая женщина с низким отношением талии к бедрам обычно более привлекательна, чем худая с высоким отношением. Идеальная фигура должна иметь не самую узкую талию, а минимальное отношение талии к бедрам.
Сингх занимается с женщинами, больными анорексией и булимией, а также с худыми, одержимыми идеей еще большего похудения. Он считает, что, поскольку худая девушка не может с помощью диеты уменьшить отношения талии к бедрам (а скорее, только увеличит), то диета не может сделать ее привлекательнее.
Почему привлекательность насколько завязана на отношение талии к бедрам? Сингх считает, что распределение жира по женскому типу (больше жира на бедрах, меньше — на туловище) создает условия для правильного хода гормональных процессов, обеспечивающих женскую плодовитость. Распределение же его по мужскому типу (на животе, но не на бедрах) у женщин связано с симптомами типично мужских заболеваний — например, сердечно-сосудистых. Но что здесь следствие, а что — причина? С моей точки зрения, не предпочтения мужчин направлены на фигуру, обеспечивающую идеальную работу гормонов, а, наоборот, особенности последней (и, соответственно, работы гормонов) в течение поколений следуют половому отбору со стороны предпочтений мужчин. Относительно краткий период (от 15 до 35 лет), когда фигура женщины похожа на песочные часы — феномен, возникший в результате действия полового отбора. Главная его задача — победа в конкуренции за внимание мужчин. В течение многих поколений последние неосознанно действовали как селекционеры-женозаводчики.
С точки зрения Лоу, мужчина, которому нравятся женщины с узкой талией и широкими бедрами, выберет партнершу, лучше всего приспособленную к родам. Мозг новорожденных детенышей большинства человекообразных сформирован «наполовину». А мозг новорожденного человека сформирован всего «на треть», и малыш проводит в матке гораздо меньше времени (относительно длины жизни), чем другие млекопитающие. Причина этого очевидна: если бы отверстие, через которое мы выбираемся наружу (родовой канал) было еще большим, наши матери просто не смогли бы ходить. Ширина женских бедер достигла определенного предела и не могла увеличиваться дальше. А поскольку мозг продолжал расти, единственным оставшимся решением для нашего вида стали ранние роды. Представьте, какое эволюционное давление этот процесс оказывал на ширину женских бедер: мужчины — поколение за поколением, в течение миллионов лет — выбирали самых широкобедрых дам. В определенный момент бедра уже не могли становиться шире, но мужчины остались верны своим идеалам. Поэтому им стали нравиться женщины с узкими талиями, на фоне которых бедра кажутся шире{439}.
Даже не могу сказать, верю в это или нет. Я не вижу логических неувязок (хотя при первом чтении кажется, что их много), однако, думаю, есть гораздо более простая причина, по которой мужчинам нравятся женщины с узкой талией. В плейстоцене, когда выкидыши и детская смертность были обычным делом, взрослым женщинам приходилось значительную часть своей жизни проводить либо в положении, либо выкармливая младенца — и в это время они были неспособны к зачатию. А вскоре после того, как снова становились готовыми к оплодотворению, они опять беременели. В общем, готовая к зачатию женщина тогда была большой редкостью. Чтобы мужчинам не приходилось выращивать чужих детей, у них должен был развиться механизм, благодаря которому им переставали нравиться женщины даже с небольшим увеличением объема талии, говорившее о ранней стадии беременности.
Мужчина не может напрямую узнать возраст женщины. Он вынужден вычислять его, исходя из ее внешнего облика, поведения и репутации. Удивительно, но многие из самых важных ингредиентов женской красоты с возрастом быстро утрачиваются: чистая кожа, полные губы, ясные глаза, упругие груди, узкая талия, стройные ноги и даже светлые волосы, которые без применения спецсредств редко у кого (за исключением потомков викингов) остаются таковыми и после 20 лет. Все это — «честные украшения» (см. главу 5): они рассказывают о возрасте, и изъяны не могут быть сокрыты без применения хирургии, макияжа или вуали.
