Тейяр де Шарден, второй участник раскопок в Пильтдауне, тоже при внимательном изучении обстоятельств открытий остался вне подозрений, хотя именно ему выпала сомнительная честь извлечь из гравия сначала каменное орудие, напоминающее рубило, и обломок зуба стегодона, а затем знаменитый клык эоантропа, подпиленный и выкрашенный краской «коричневый вандейк». Алиби Тейяру де Шардену служат следующие обстоятельства: в 1914 и 1915 гг. он в Англию не приезжал, между тем как находки, связанные с эоантропом, продолжали в эти годы следовать одна за другой, в том числе в месте, которое он никогда не посещал (Шеффилд Парк); отца Тейяра в этот период не занимали проблемы, связанные с происхождением человека, и он был абсолютно не подготовлен к тому, чтобы «сконструировать» эоантропа. Участие Тейяра де Шардена в раскопках требовалось фальсификатору для того, чтобы как и в случае с Вудвордом, «втянуть в дело» человека безупречной репутации и тем самым сразу исключить подозрения на подделку. Нельзя не признать, что расчет оказался верным.
Подозрения не случайно пали в первую очередь на Даусона. Вейнер до поездки в Суссекс знал, что он определенно обладал составом, которым окрашивал кости и камни. Об этом прежде всего свидетельствовали коричневые по цвету обломки трех черепов из Баркомб Миллз, переданные женой в Британский музей после смерти Даусона. Как уже отмечалось, они оказались окрашенными железистой солью. Среди коллекций Британского музея хранились также камни, которые Даусон демонстрировал в феврале 1915 г. на своей лекции, посвященной проблеме естественного происхождения эолитов. Эти камни тоже попали в музей после его смерти. Химический анализ их поверхности показал, что они окрашены краской, которая содержит хром.
Однако самые поразительные факты Вейнер собрал во время поездки в места, где было сделано открытие. Беседуя с президентом Суссекского археологического общества Сальцманом, он узнал о геологе А. П. Поллэрде, который отлично изучил в окрестностях Луиса каждое место, где встречаются и разрабатываются гравии. По словам президента, Поллэрд может помочь разгадать тайну Даусона, поскольку знает кое-что интересное, связанное с ним. Насколько известно Сальцману, еще в начале 40-х годов Поллэрд во время прогулки с корреспондентом газеты «New Kronikl» и «Star» Ф. В. Томасом в район Баркхам Манер весьма скептически и резко отнесся к восторженным словам журналиста о «великом эволюционном значении пильтдаунского открытия».
Вейнер поторопился навестить Поллэрда, и тот, выслушав рассказ гостя из Лондона о неожиданном повороте событий, связанных с оценкой эоантропа Даусона, невозмутимо сказал:
— Я ничуть не удивлен, поскольку давно был убежден, что это подделка. Так, по крайней мере, говорил мой покойный друг Моррис.
— Кто он, ваш друг Моррис? — спросил Вейнер, довольный появлением нового, неизвестного ему ранее имени человека, который был в курсе пильтдаунского дела.
— Моррис не профессиональный археолог, а любитель, — ответил Поллэрд. — Он усердно коллекционировал эолиты и в поисках их осмотрел все места в округе, где встречаются гравии. В особенности хорошо Моррис знал горизонты с обломками кремня. Так вот, он всегда убеждал меня, что обработанные камни эоантропа не могли происходить из Баркхам Манер, да и возраст их не миллион лет, как утверждает Даусон, а не более 4–5 тысяч лет, то есть они неолитические в лучшем случае, но ни в коем случае не палеолитические.
— Обвинение более чем серьезное! — воскликнул Вейнер, удивленный прозорливостью друга Поллэрда. — Но какие доказательства имел Моррис, чтобы ставить под сомнение открытие Даусона?
— Он знал, что говорит! Дело в том, что Даусон подарил ему в обмен на какие-то находки один из палеолитических кремней, будто бы найденных в гравиевой яме Пильтдауна. Гарри всегда отличался дотошностью в исследованиях и на беду Даусона решил почему-то капнуть кислотой на поверхность кремня. Тут-то и выяснилось, что он окрашен: под слоем оранжевой и желтовато-коричневой краски оказалась палево-желтая и серовато-белая поверхность кремня, отщепы которого в изобилии встречаются на неолитических стоянках Суссекса. Очевидно, поэтому Гарри и считал кремни из Пильтдауна неолитическими, а не палеолитическими. Кроме того, он обратил внимание на то, что кремни с «белой коркой» никогда в районе Пильтдауна не встречались.
— Можно ли документально подтвердить, что Моррис пришел к такому заключению? — спросил пораженный Вейнер. — Говорил ли он кому о своем заключении?
— Если бы вы, доктор Вейнер, обратились ко мне лет 5 назад, то не было бы ничего проще представить вам такие доказательства. Гарри написал несколько слов на кремне Даусона, а к планшету приложил одну или две записки, разъясняющие суть дела. Все это хранилось у меня до 1948 г. вместе с коллекцией эолитов, которые перешли ко мне после смерти Морриса. Однако, поскольку его сборы представляли для меня мало интереса, я передал планшеты с эолитами Фредерику Вуду. Но он умер в городе Дитчлинге несколько лет назад, а какова судьба коллекции Морриса, я, к сожалению, не знаю. Впрочем, жена Вуда живет в Дитчлинге до сих пор, и у нее можно навести справки, сохранились ли камни. Что касается второго вашего вопроса, то, насколько я знаю, Гарри, возможно, поделился наблюдениями со своим другом, таким же, как он, энтузиастом эоллитов, майором Р. А.Марриотом. Насколько я знаю, Марриот не сомневался в том, что эоантроп подделка. В частности, он с большой иронией встретил сообщение об открытии в Пильтдауне костяного орудия, заявив: «Поздравляю с новой проблемой эоантропа!» Как и Регинальд Смит, Марриот, осмотрев срезанную часть орудия и сравнив ее с естественной поверхностью кости, пришел к выводу, что ее обрабатывали не в свежем, а в ископаемом состоянии. В семье Марриот изредка говорил о том, что пильтдаунский человек — подделка. Дочь его рассказывала, как отец, увидев в газете фотографию черепа эоантропа, сказал ей: «Челюсть и клык у этого существа подделаны!» Об этом он вряд ли узнал от Морриса, поскольку тот главное внимание уделял обработанным кремням.
— Мне не ясно в этой истории одно, — задумчиво сказал Вейнер, — почему все же Моррис не заявил во всеуслышание о том, что пильтдаунские кремни окрашены? Ведь стоило ему намекнуть на это, и фальшивка тут же лопнула бы, как мыльный пузырь!
— Трудно сказать с уверенностью, но думаю, Морриса можно понять, если вспомнить, что как раз в годы триумфа Даусона он столкнулся с недоверием к своей теории эолитов. Он фанатично верил, что эолиты обрабатывал человек, но даже Бенджамин Гаррисон и Рид Мейер по существу не поддержали его. В 1913 г. комитет геологов рассматривал доводы Морриса, но все его аргументы были встречены критически, а он в свою очередь обвинил своих критиков в непонимании сути дела. В июле 1913 г. в числе 100 членов геологической ассоциации Моррис побывал в Пильтдауне. Столько там было одобрительных возгласов по адресу Даусона и как пренебрежительно отнеслись к бедному Моррису! Правда, его дом, где в двух комнатах он выставил свою коллекцию эолитов, посетил сэр Артур Кизс и подбодрил хозяина, однако отношение ученого мира к Моррису не изменилось. В 1915 г. он выставил свое собрание камней в Королевском колледже Сардженс, но именно в это время Даусон сделал в Королевском антропологическом институте доклад, в котором подверг острой критике взгляды, согласно которым эолиты следовало считать «продуктом деятельности» человека. Я помню, что в журнале «Lancet» сравнивались противоположные взгляды Даусона и Морриса. Гарри написал статью и представил ее в 1920 г. в Оксфорд университетскому археологическому обществу, но его сочинение не напечатали. Артур Эванс, Бальфур и профессор Соллас скептически отнеслись к взглядам Морриса. Все это я говорю вам для того, чтобы вы поняли, перед какой дилеммой оказался Гарри Моррис; если публично дискредитировать эоантропа и Даусона, то он лишался одного из сильнейших аргументов в пользу своей теории искусственной обработки эолитов: ведь «человек зари» единственное достаточно древнее существо, которое могло их изготовлять. Парадоксально, но не кто иной, как Даусон решительно отвергал теперь такую возможность, уверяя, что эолиты не изготовлял человек, а следовательно, и эоантроп. Если палеолитические кремни подброшены в гравиевую яму Баркхам Манер, а эолиты не инструменты «человека зари», то выходит, «самый ранний англичанин» вообще не использовал каменных орудий? Абсурд какой-то! Печально, конечно, что Моррис ради спасения своей теории эолитов решил пощадить эоантропа, но разве не такого же рода побочными соображениями руководствовались некоторые из крупных ученых, которые, возможно, предпочитали закрыть глаза кое на что?..
Вейнер решил отыскать коллекцию Морриса, надеясь получить дополнительные сведения, касающиеся пильтдаунской аферы. К счастью, розыски оказались непродолжительными: в первый же визит в Дитчлинг, куда он направился в сопровождении Джифрода Гаррисона, ему удалось напасть на след материалов Морриса. Все 12 планшетов с прикрепленными к ним разного типа камнями оказались в целости и сохранности. Просмотр одиннадцати планшетов оказался безрезультатным и лишь на последнем, двенадцатом, Вейнер, наконец, с волнением увидел то, ради чего прибыл в Дитчлинг, — пильтдаунский кремень, подаренный Даусоном Моррису, и два документа, которые сопровождали изделие. Осмотр прямоугольного по очертаниям орудия с плоской базой и участком, сильно подтесанным до скалывания заготовки с нуклеуса, убедил Вейнера, что оно по материалу сходно с известными «дошелльскими инструментами» эоантропа. Орудие изготовлено из того же серого кремня с белыми вкраплениями, покрытого патиной и красновато-коричневой краской. На широкой плоскости камня выделялись слова, написанные Гарри Моррисом: «Окрашено Ч. Даусоном с намерением надуть. — Г. М.» К изделию были приложены две бумажки. Развернув одну из них, Вейнер прочитал: «Окрашено поташом и обменено Даусоном на мой наиболее ценный образец! — Г. М.» Текст на второй представлял собой надпись, сделанную на обороте фотографии: «Я призываю авторитетных деятелей из музея Южный Кенсингтон проверить орудия с той же патиной, как этот камень, который, как говорит мошенник Даусон, он «выкопал из карьера»! Они стали бы белыми, если применить кислоту. — Г. М. Истина восторжествует!» Далее следовала приписка: «Судя по случайным разговорам, имеется веская причина утверждать, что «клык», найденный в Пильтдауне, привезен из Франции». Поверх всех этих строк, написанных чернилами, сделана карандашная надпись: «Подстерегайте Ч. Даусона. Добрые пожелания».
