В первый же сезон раскопок в каньоне Лики пришел к заключению, что Олдовэй представляет собой уникальное хранилище костей вымерших животных, равного которому, пожалуй, нет в мире. Сотни тысячелетий приходили они к берегам озера, чтобы утолить жажду, и часто погибали здесь. Кости их заносило илом, перекрывало многометровыми напластованиями песка и глины, и так лежали они, окаменев, до тех пор, пока вода и ветер вновь не помогали им увидеть свет.
Каких только необычных животных не пришлось найти в Олдовэе! Сколько удивления, например, вызвало открытие древнего кабана Afrochoerus: по росту он не отличался от крупного носорога, а клыки его оказались такими огромными, что один из немецких палеонтологов принял их сначала за бивни слона. Сотни тысячелетий назад в степи Серенгети паслась овца высотою почти в два метра, а расстояние между кончиками ее рогов было просто фантастическим — 4–4,5 метра! Нигде теперь не увидишь также столь причудливого жирафа: он хоть и был высокого роста, но шею имел короткую, а на голове его красовались рога, широкие, как у американского лося. В Олдовэе удалось обнаружить страшного павиана-лимнопитека, который по величине превосходил самую крупную из горилл.
А сколько потребовалось усилий, прежде чем удалось разгадать тайну громадных обломков скорлупы! Казалось невероятным, чтобы на свете могла существовать птица, откладывающая такие яйца. И все же подобное существо, гигантский страус, некогда бродило по саванне в окрестностях озера. Найденное бедро этой птицы вначале приняли за часть конечности жирафа. На что уж велика знаменитая нелетающая птица моа из Новой Зеландии (более трех с половиной метров), но и она карлик в сравнении с олдовэйским страусом. Вообще среди более чем сотни новых видов животных, обнаруженных при изучении собрания костей Олдовэя, многие отличались непривычными размерами и необычными чертами строения.
Древний мир животных, открытый при раскопках костеносных пакетов каньона, представлял особый интерес в связи с обнаружением стойбищ первобытного человека, который, как выяснилось, заселял берега озера — место водопоя архаических обитателей Серенгети. Поиски, начатые Лики в первый день прибытия в Олдовэй, не ограничились находкой рубила. За первым открытием последовали другие. Оббитые человеком камни залегали на различных уровнях от края обрыва ущелья, отмечая места, где располагались стоянки древних охотников. Глубина залегания примитивных инструментов, цвет и характер глинистого пласта, в котором они находились, а также, не в последнюю очередь, кости животных, найденные вместе с ними, позволили Лики создать на удивление целостную и многогранную картину эволюции культуры каменного века на протяжении по крайней мере полумиллиона лет. Из них 400 тысячелетий в Олдовэе жили обезьянолюди, главным орудием которых оставались рубила. Внизу обособленно, один над другим, располагались четыре последовательных горизонта шелльской культуры, когда впервые появляются рубила (слой II). Черепашьими темпами от прослойки к прослойке они совершенствовались, пока в пятом горизонте не появились более выразительные «ручные топоры» ашельской культуры. От пятого до девятого горизонта (слой III), залегающих на десятки метров выше шелля, происходило медленное развитие ашельского рубила.
Ну не поразительно ли, что в громадный, на полмиллиона лет, промежуток времени первобытный предок предпочитал использовать однажды изобретенный инструмент? Однако, как показал Лики, консерватизм этот мнимый. Удачно найденная форма орудия: оббитый с двух сторон и приостренный на конце камень, «ручной топор» — действительно существует тысячи веков. Но, во-первых, форма отнюдь не остается неизменной от горизонта к горизонту; во-вторых, медленно, но верно совершенствуется техника обработки камня — орудие становится тоньше, изящнее, а следовательно, и эффективнее в работе; и, наконец, в-третьих, рубила не были единственным инструментом древнего олдовэйца: в его арсенале имелись скребла, остроконечники, ножи, изготовленные из крупных пластин, проколки, отбойники, нуклеусы, с которых скалывались заготовки более мелких инструментов. Изучение их тоже подтверждает мысль о неуклонном совершенствовании культуры каменного века Восточной Африки. Олдовэй, таким образом, представлял собой своеобразную музейную экспозицию, изучение которой в концентрированной форме раскрывало историю человека и окружающего его животного мира за полмиллиона лет.
За полмиллиона? А может быть, за целый миллион? Вопрос резонный, поскольку при раскопках в Олдовэе в 1931–1932 гг. Лики посчастливилось найти культурные горизонты (I слой), залегающие на почти стометровой глубине, на 16,5 метра ниже слоя с самыми ранними шелльскими рубилами и с костями более примитивных животных. Это была необыкновенно архаическая культура настоящего «недостающего звена», по сравнению с которой шелль и ашель (самые ранние из стадий древнекаменного века), представленные в Олдовэе, как, впрочем, и в Европе, серией последовательных стадий, казались уже значительным уровнем развития.
Действительно, этот древнейший из известных ранее этапов культуры палеолита типа дошелль, названный Лики олдовэйским, характеризовался наличием, по существу, одного-единственного инструмента (если не считать грубых сколов с легкой подправкой, которые могли использоваться как ножи) — гальки, небрежно затесанной на одном конце. Какое-то очень раннее человекообразное существо, очевидно почти обезьяна по статусу физическому и интеллектуальному, делало первые шаги в изготовлении орудий труда. Подходящая по форме округлая или продолговатая галька кварцевой или кварцитовой породы затесывалась на конце с одной или, значительно реже, с двух сторон. В результате получались сечковидные рубящие инструменты, которые археологи называли чопперами или чоппингами (в зависимости от того, с одной или двух сторон приострялся рабочий край орудия; chopper значит «сечка»). Остальные грани и плоскости гальки оставались необработанными, в отличие от рубил, при изготовлении которых мастер оббивал обе широкие стороны исходного желвака камня. При этом заострялись рабочий конец и боковые стороны инструмента, а для удобного расположения орудия в руке оформляли рукоятку.
Чоппер — универсальное орудие древнейших предков человека.
Чоппер, от которого веет подлинной первобытностью, — еще более комплексное по назначению орудие, чем рубило. При изготовлении его скалывались отщепы; следовательно, исходная галька была не только заготовкой для будущего орудия, но и нуклеусом, то есть ядрищем для получения сколов, которые шли в дело как примитивные режущие инструменты. Чоппер и чоппинг служили орудиями нападения и защиты, ими копали землю, рубили дерево, дробили кости, сдирали кожу с убитого животного и разделывали его тушу, скребли, резали, пилили, сверлили, кололи…
Лики стал учиться изготовлять чопперы и чоппинги, чтобы уяснить, как их изготовляли, а затем использовали в деле. Со временем он так наловчился, что ему требовалось всего четыре минуты, чтобы оббить гальку.
Но одно дело изготовить инструмент, а другое — доказать, что его можно эффективно использовать. Лики решил довести эксперимент до конца. Когда однажды накануне рождества в лагерь привезли барана, предназначенного для праздничного пиршества, он собрал своих сотрудников-африканцев, позвал девятнадцать старейшин из кочевавшего в окрестностях Нгоронгоро племени масаи, пригласил для беспристрастного документирования события фотографа из американского научно-популярного журнала «National Geographic» Боба Сиссона и начал священнодействовать. Сначала Лики несколькими ударами приострил гальку, а затем принялся за барана, попросив засечь время. Ему понадобилось всего 20 минут, чтобы с помощью обычного каменного орудия олдовэйской культуры снять с животного шкуру, выпотрошить его и расчленить на части тушу. После этого никто из присутствующих не сомневался, что расколоть чоппером кости, чтобы извлечь мозг, для Лики не составит труда. Он блестяще сыграл роль самого раннего из олдовэйцев древнекаменного века.
Что касается старейшин масаи, то они никогда не сомневались во всемогуществе Лики. Разве не он лечит их, когда кого-нибудь укусит змея или постигнет неудача во время охоты на львов? Он умеет заживлять самые страшные раны. В палаточном лагере можно всегда бесплатно получить чудодейственные лекарства от малярии и разных кожных болезней. «Сын воробьиного ястреба» знает, где под землей находятся запасы воды. В двух местах он выкопал водоемы, и теперь скот племени не испытывает жажды.
Лики, однако, пригласил старейшин не для того, чтобы полюбоваться впечатлением, которое произведут на них его эксперименты. Просто он не упускал случая провести просветительную работу. Объяснив, что такими вот чопперами пользовались в работе далекие предки людей, Лики стал толковать вождям об уникальности Олдовэйского ущелья, в земле которого сотни тысяч лет сохраняются остатки разных культур. Он просил старейшин не прогонять стада по склонам каньона, ведь они могут растоптать копытами череп предка. Ответную речь держал один из старейшин. Отметив, что они многим обязаны ему, и поблагодарив за добро, он заверил, что мальчишкам-пастухам будет отдан строгий наказ. Если же они ослушаются, то их поколотят палками…
