Разве использование искусственно обработанных орудий не первый и главный признак, отличающий человека от других представителей животного мира, в том числе и близко родственных ему антропоидов? Не следует забывать, что даже высокоорганизованные австралопитековые Южной Африки, открытые Раймондом Дартом, Робертом Брумом и Джоном Робинзоном, не «додумались» До намеренной отделки инструментов, вследствие чего их невозможно включить в род Homo. А здесь, в Олдовэе, не только зинджантроп, но и его предшественник, такой же, очевидно, как и он, обезьянообразное существо, умели обрабатывать камни: орудия встречались и в горизонтах, расположенных ниже слоя с черепом «щелкунчика».
Зинджантроп — «недостающее звено», человек? Не увлекается ли Лики?
А что такое, в сущности, человек, спрашивал себя Лики и отвечал так. Мне нравится определение, которое дал человеку почти двести лет назад Бенджамин Франклин: «Человек — это животное, делающее орудие». То же говорил сто лет назад Томас Карлейль: «Без орудий человек ничто». Для меня человек не просто существо, освоившее прямохождение, имеющее определенный объем мозговой коробки и умеющее говорить. И предок человека для меня не просто первобытное обезьянообразное существо, умевшее прямо ходить и освободившее передние конечности, руки. Настоящий человек должен обладать определенным уровнем умственных способностей, чтобы уметь делать грубые орудия. Ключ лежит в способности делать орудия, которые отличаются от заостренных палок или острых камней, которые лежат под рукой в готовом виде. Только то существо, которое думает о заострении сырого природного материала, о придании ему нужной для дела формы, можно считать самым древним человеком…
О большей близости зинджантропа человеку, нежели австралопитекам, в статусе «предков» которых Лики теперь сомневался, свидетельствовали также детали строения его черепной крышки и лицевого скелета. Так, кривизна щек показывала, что лицо его, несмотря на массивность костей, напоминало человеческое. Система мышц нижней челюсти, управляющая движением языка, а следовательно, и речевым аппаратом, по предположению Лики, была сходной у него с человеческой. Височная кость перед ушными отверстиями у зинджантропа той же формы и размера, что и у человека, и этим его черепная крышка отличалась от антропоидной и австралопитековой. Затылочные кости тоже сходны с человеческими. Основание черепа не оставляло сомнений в том, что зиндж держал голову прямо и, значит, освоил прямохождение. Вообще многие черты специализации, прослеживающиеся в структуре черепа, подталкивали Лики к выводу о том, что зинджантроп — прямой предок человека, а парантроп и австралопитек — боковые ветви общего ствола гоминид, сосуществовавшие некоторое время вместе, а впоследствии исчезнувшие с лица Земли, поскольку они не могли выдержать конкуренции с более высокоорганизованными существами. Поэтому ни того, ни другого, строго говоря, называть обезьянолюдьми нельзя. Правильнее их следовало бы именовать near man — «окололюди».
Все это не значило, однако, что зинджантроп близко напоминал «человека разумного». Достаточно взглянуть на его чудовищно низкий, убегающий назад лоб, сильно уплощенный черепной свод, небольшую коробку, вмещавшую мозга вдвое меньше, чем череп синантропа (позже удалось установить, что объем мозга зинджантропа составлял всего 530 кубических сантиметров), на костный валик, завершающий череп, чтобы понять, насколько далеко отстоит зиндж от места, которое занимает на эволюционной лестнице гоминид современный человек. Удивляться нет причин, поскольку останки животных, найденные вместе с черепом олдовэйца, датировали его эпоху временем значительно более ранним, чем пора питекантропа и синантропа. По самым скромным подсчетам, зинджантроп жил более 600 тысяч лет назад. Но втайне Лики полагал, что цифру эту надо увеличить по крайней мере вдвое! Стоит ли, однако, волновать теоретиков антропологии раньше времени…
Рассуждения Лики о роли зинджантропа в родословной человека имели лишь один уязвимый пункт, впрочем обычный при такого рода открытиях: если раздробленные кости животных принадлежали жертвам хозяина чопперов, то, может быть, и человекообразное существо, от которого сохранился череп, тоже только остаток чьей-то трапезы? Примитивного зинджа мог убить, а затем съесть более высокоорганизованный гоминид — истинный обладатель каменных орудий! Лики, выслушивая на раскопе такого рода «коварные» предположения, сердился. Сомневаться всегда легче, чем открыть что-нибудь стоящее.
В следующий полевой сезон он надеялся найти остальные части скелета зинджа, этого связующего звена между австралопитеками и Homo sapiens, и восстановить полностью его облик. Надо отыскать также нижнюю челюсть «щелкунчика», чтобы знать, говорил ли он. А если очень повезет, то почему бы не обнаружить и скелет напарницы зинджа?..
Сквозь трескотню в наушниках рации Луис Лики едва слышал далекий голос Мэри. Она, наверное, небрежно настроила передатчик:
— Олдовэй вызывает Лангуту. Олдовэй вызывает Лангуту. Ты меня слышишь? Прием.
— Олдовэй, я Лангута, — ответил Лики, переключив передатчик. — Я слышу тебя, но плохо. Подправь передатчик! Прием.
— Олдовэй вызывает Лангуту, — послышался отчетливый голос Мэри. — Так слушай: вчера на стоянке Н. Н. мы нашли ногу. Да, я сказала «ногу». Мы сделали еще одно открытие, не менее важное, чем находка зинджа! Прием!
— Я слышу тебя хорошо, спасибо, — закричал в микрофон Луис. — Прекрасная новость! Какую часть ноги вы нашли?
— Пятку, кость лодыжки и большое количество других. Когда ты приедешь посмотреть их? Прием.
— Я выезжаю немедленно! Прием и баста!
— Ну, не так скоро, — засмеялась Мэри. — Тебе предстоит кое-что закупить. Карандаш и бумага при тебе? Ну, так слушай…
Лики не сомневался в успехе экспедиции I960 г., но что удача пришла так скоро — настоящее чудо. Стоило ему выехать на неделю в Найроби, и вот Мэри уже порадовала его. На этот раз дело не только в «счастье Лики». Раскопки 1960 г. велись с небывалым размахом. Открытие зинджантропа произвело столь сильное впечатление, что исследования олдовэйской экспедиции предложило финансировать Национальное географическое общество США. Его крупный денежный вклад позволил Лики запланировать на 1960 г. при 13 неделях полевого сезона в несколько раз большие по объему работы. Он подсчитал, что увеличенный штат сотрудников позволит потрудиться на раскопах не менее 92 тысяч человеко-часов и вскрыть 1200 квадратных метров стойбища. Следовательно, раскопки одного полевого сезона сразу же превзойдут вдвое масштабы земляных работ, проделанных за предшествующие 28 лет. Должно же это сказаться на результатах исследований! Кроме того, прибыв в Найроби в 1960 г., Лики начал с того, что приобрел для экспедиции второй, более крупный прицеп. Тем самым решилась самая острая проблема — снабжение лагеря водой.
Раскопки, которые с особым воодушевлением велись на участке, где в прошлом году Мэри нашла череп и плечевую кость зинджантропа, порадовали сразу же. Помимо отщепов, грубых галечных инструментов, а также своего рода отбойников, с помощью которых дробились кости животных, удалось обнаружить новые останки скелета зинджа — большую и малую берцовые кости, а также ключицу. Новые части скелета позволили вычислить рост зинджантропа: судя по всему, он составлял 152,5 сантиметра. Часть фрагментов костей принадлежала женской особи зинджантропа. «Я же говорил вам о напарнице, а вы смеялись надо мной!» — торжествовал Лики.
Останки животных подтвердили наблюдения предшествующего года: зиндж охотился только на молодых особей. Все трубчатые кости раскалывались, и из них извлекался мозг. В более поздних слоях шелльского и ашельского человека эта черта «хозяйствования» выражалась не столь отчетливо, поэтому Лики сделал вывод, что владельцы ручных топоров не испытывали такого недостатка в пище, как их предок зинджантроп. До отъезда в Найроби «оракул» Лики оказался не прав лишь в одном: на стойбище так и не удалось найти нижнюю челюсть. Досадное обстоятельство, ведь именно она решила бы вопрос, владел ли «щелкунчик» речью. Оставалось утешаться тем, что прямая посадка его тела после открытия костей нижних конечностей не вызывала сомнений. Значит, руки «дорогого мальчика» освободились для разнообразных трудовых операций.
Счастливые находки, однако, не ограничивались стоянкой, где располагалось стойбище зинджантропа. История нового, еще более удивительного открытия, последствия которого трудно предугадать, началась со случайности. Джонатан, двадцатилетний сын Луиса, специализировавшийся в изучении змей, бродил по дну каньона невдалеке от раскопа. Осматривая обнажения, по уровню залегания расположенные ниже слоя с останками зинджантропа, в эрозионном углублении — пещерке, протянувшейся в стенке ущелья метров на 12, — он обнаружил челюсть неведомого ему животного. В лагере эта находка вызвала немало удивления. Лики определил, что челюсть принадлежала саблезубому тигру. Среди десятков тысяч костей, собранных в Олдовэе, никогда не встречались его останки. Более того, на всей территории Восточной Африки их тоже никогда не находили. Неудивительно поэтому, что в первый же удобный момент Мэри и Луис отправились осмотреть слой, из которого Джонатан извлек челюсть. Местонахождение, названное Н. Н., находилось всего в 227 метрах от стоянки зинджа, но было древнее на несколько сотен тысячелетий и уже поэтому вызывало особый интерес.
