сей счет ни слова, в своего рода джентльменское соглашение со своими друзьями и знакомыми. «Не упоминайте при мне о моей жизненной неудаче, — безмолвно умоляем мы их, — и я никогда не позволю себе даже намекнуть на то, что вам не удалось достичь и малой толики всех тех свершений, которых я от вас ожидал».
Столь тактичное молчание редко нарушается в молодости или в начале зрелости. В этом возрасте как бы предполагается, что в любой момент мы еще можем семимильными шагами, рвануть вперед. Немного позже обет всеобщего молчания смягчается. Наступает период, когда совсем не страшно улыбнуться с сожалением и признать, что намерения, с которыми мы вступали в этот мир, были слишком несбыточными, особенно те надежды, которые мы питали по поводу собственных достижений. После пятидесяти, а иногда и раньше, уже можно достаточно спо
ВОйно и без риска позволить себе на сей счет некое обезоруживающее и I «половину юмористическое ворчание, ропот и жалобы. В конце концов, Лвшь шмногие из наших сверстников могут сказать: «Почему бы тебе не
• чать все с нуля?» Тем не менее изрядная часть самых крупных достижений л мире, многие из незаменимых шедевров мирового класса
'т«нг -лежат мужчинам и женщинам, уже далеко перешагнувшими тот Возраст, который все мы слишком необдуманно считаем наиболее "V. дивным.
В доге мы скользим по жизни на холостом ходу, не внося в нее соб-егаенного вклада, не раскрывая всего, что было в нас заложено, не ис-Рйаяьзуя даже самой малой доли своих способностей, как врожденных, и приобретенных. А уж если нам удалось устроиться достаточно ком-| то, получить от окружающих немного уважения и восхищения, вку-вгп- «к латкой и ничтожной власти»34 вкупе с небольшой порцией любви,
• лы наверняка думаем, что заключили с жизнью хорошую сделку, по-|4вюяяющую нам оставаться в выигрыше, и молча соглашаемся с соб-
#oiH Волей к Неудаче. Мы даже гордимся своими проницатель-тонкостью и практичностью, не подозревая, сколь ужасно нас -г наи- ^^^рИжлчули. и отказываясь признать, что мы согласились на компенсацию риро- Верти "-есто наград жизни.
доби- Если ьта сложная, изощренная игра, в которую мы все играем сами с
11 ■ iTo. ^^Нрэбой и друг с другом, никогда не завершится — никогда не достигнет та-реми- Момента, когда мы внезапно увидим, что в конечном счете это была
ывать ^НВОего лишь не совсем честная игра, — то Воля к Неудаче может убедить ;роро- плавно, спускаться вниз, под уклон, пока мы не упокоимся у подно-
ше со той горы, на которую когда-то планировали взобраться, и никому
жиз- в голову не придет возражать против подобного финала. Но у этой
гволю I ■гры есть одно свойство: иногда она неожиданно прерывается, причем Элики Ш самом ■ интересном месте, и тогда мы задаемся вопросом, почему бе-
JDCU сломя голову, словно наша жизнь зависит от этого, — примерно так, ‘ВЗК бывает в детстве с ребенком, заигравшимся в прятки, — и куда поде-‘ выась та настоящая жизнь за время, в течение которого мы отключились от нее и занимались ничегонеделанием или ходили на работу, -зеспр "чвявшую нас не более чем куском хлеба с маслом.
Если (аже этот момент наступает, большинство людей вскоре выбра-■ его из головы и надолго забывают и, может быть, вообще никог-ГВз яе вспоминают. Но некоторое из нас не могут стереть его из памяти. Тк 'ели мы продолжаем участвовать в этой игре, она превращается
в кошмар, и главной нашей заботой становится вопрос о том, как щ снуться, выйти из игры и вернуться в реальность. Но иногда этот кошм усугубляется. Мы опробуем один за другим разные варианты выхода, i торые, как нам кажется, ведут к свободе, но на деле мы вновь оказывае ся в самом центре Сада из Зазеркалья, где заблудилась Алиса. Тогда г снова и снова начинаем эти почти бесконечные поиски.
Однако убежать все же можно, но для этого, опять-таки во много» I (ичествг чае по стопам Алисы, нужно сначала вернуться назад, признав, что Воля u любом ГОР еудаче может быть чем-то совершенно реальным, а затем согласитьсящ ить, не имев! и, что мы оказались ее жертвами. Явственно спал
ЖЕРТВЫ ВОЛИ К НЕУДАЧЕ
Если бы Воля к Неудаче, подобно кори или простуде, заявляла о себе при помощи каких-либо симптомов, то она, скорее всего, давно была бы
изжита.
Но, к сожалению, признаки этой хвори весьма разнообразны, и имя им — легион. Если бы вы попытались вытащить вечно где-то обедающе-1 го, танцующего и посещающего театры столичного плейбоя средних лет 1
из той карусели, в которой он безостановочно вертится, и познакомь
его с небритым, неряшливо одетым философом, живущим в огромной! картонной коробке из-под печенья, и произнесли в процессе их взаимно-! го представления нечто вроде: «Хочется, чтобы вы оба получше узнали] друг друга, у вас ведь так много общего», — то вас сочли бы безумцем; < тем не менее вы были бы во многом правы. И бездельником, грезящим наяву в своей коробке, этим типичным интровертом, и танцующим на балах экстравертом — полнейшими антиподами с точки зрения бытовьь обстоятельств их жизни — движут одни и те же импульсы; подсозна тельно они оба стремятся потерпеть неудачу.
В жизни этих людей есть общий знаменатель. «Не действуй так, слов-1 но тебе отведена тысяча лет жизни», — предупреждал самого себя Марк Аврелий в своих максимах35. А ведь все те, кто находится во власти Воли к Неудаче, поступают так, будто впереди у них- ничуть не меньше тысяч: лет. Мечтают ли они или пляшут, но в любом случае тратят дарованные У им драгоценные часы и дни таким образом, как если бы их запас был 1 неистощим.
Однако поскольку существует столько же способов потерпеть неудачу, как и разнообразных классов и подклассов среди психологических ти-
(, как про от кошмао | ыхода, KOi казываем-1 Тогда мы |
ю многое , что Вол гласшъсд!
та о себе | 'была бы
ы, и имя ■ >едающе-дних лет I шкомить I тройной I !заимно-1 е узнали ■зумцем; >езящим | щим на
