бывает слишком поздно вырваться из того, что они считают наезженной колеей или проторенной дорожкой, и переключиться на совершенно иную карьеру или развить в себе иные интересы, которые удовлетворят их самые страстные влечения и глубинную жажду перемен.
Однако всегда и при любом развитии событий основополагающим должно быть соображение о том, что на протяжении большей части своей взрослой жизни средний индивидуум будет продвигаться в двух различных, хотя и перекрывающихся, взаимосвязанных сферах существования: «профессионально-технической» (той, которая включает его работу) и личной. И в любой ситуации — в радости, в горе или на ровном месте, при полном безразличии — любые профессиональные или карь-
ерные обстоятельства непременно будут оказывать существенное формообразующее давление на всю жизненную философию индивидуума и на поведение, характерное для его образа жизни.
Человек, который ничему не учится или ничего не впитывает, оставаясь слепым и глухим для воздействий со стороны той окружающей среды, в которой он каждую неделю проводит приблизительно сорок часов, достаточно редок, и его вполне можно считать уникальным. Маловероятно, что кто-либо способен полностью вычеркнуть свою работу из головы после того, как покинет офис или выйдет за заводские ворота. Фактически, каждый вне работы говорит о служебных делах или на узкопрофессиональные темы; уже одно это, казалось бы, доказывает, что служебные мысли и впечатления «несут домой». Будут ли эти профессиональные влияния явно бросаться в глаза и доминировать во всем поведении человека или же их проявления окажутся обманчиво тонкими и трудно уловимыми, зависит от несчетного числа самых разных факторов, но такого рода влияния действительно есть и бесспорно воздействуют на жизнь каждого человека. Для иллюстрации я позволю себе привести простой и очевидный пример.
Пилот авиалинии, выполняющей трансатлантические полеты, и завсегдатай дорогого магазина, принадлежащий к кругу наиболее обеспеченных лиц, получают, вероятно, сопоставимые доходы, но маловероятно, чтобы их жизненная философия и частная жизнь оказались сходными. Машинист ночной смены и диск-жокей, работающий от полуночи до рассвета, трудятся в непривычное для большинства людей время, но каждый из них вырабатывает собственные образцы мышления, взглядов и образа жизни, причем эти образцы, в свою очередь, имеют мало общего с жизненными установками мелкого наркодельца, тор1ующего на углу, или менеджера местного универсама. И личный секретарь, и дипломированная медсестра — женщины, и, возможно, им обеим присущи во многом похожие женские инстинкты и качества, но я сомневаюсь, будут ли хоть в какой-либо степени идентичными их точки зрения и виды на будущее, а также их жизненные установки и модели поведения.
И, по моему разумению, изрядная часть этих различий может быть обоснованно приписана влиянию ситуаций, складывающихся у них на работе, и опыта, который они приобретают.
Я думаю, что на основании всего рассмотренного выше большинство из нас, если мы будем честны перед собой, согласится с тем, что люди в Действительности вовсе не такие уж хозяева своих судеб и капитаны соб-
(тленной участи, как им порой хочется верить. Тем не менее никто немо-жет отрицать натичия у него — в пределах налагаемых на каждого человека ограничений — более чем достаточной свободы и широты маневра, позволяющих ему сделать с самим собой, своей жизнью и карьерой то, что он пожелает и сумеет сделать.
Некоторые, как зто ни прискорбно, хоть и верно, не будут предпринимать ровным счетом ничего, никуда не продвинхтся и окажутся презренными неудачниками иди в одной, или в обеих — обычно в обеих -упомянутых ранее сферах существования, причем исключительно по причине собственного отказа прилагать усилия, необходимые для достижения чего-то большего или лучшего. Остальные люди вроде нас с вами могут бросить мимолетный взгляд в их сторону или, если мы ощутим такую склонность, мрачно и неодобрительно покачать юл о вой.
Другие люди могут предпринимать честные и реальные усилия для продвижения вперед, ио потерпеть при этом неудачу’ из-за своих интеллектуальных или иных недостатков либо даже по причине чисто физической немощи. Эти лица, конечно же, заслуживают понимания, сочувствия. а также — там, где это оправдано, — протянутой им руки помощи.
Однако найдутся и те, кто достигнет успеха, причем зависящего от выбранной ими шкалы измерения ничуть не меньше, чем от их способ ногтей — в одной или обеих указанных ранее сферах (ради блага этих людей хочется выразить надежду, что это произойдет в обеих сферах сразу). И хотя в этом деле им часто помогают — по крайней мере, в некоторой степени — другие люди, успехи победителей все равно будут определяться их собственными талантами, усилиями и проявлениями силы ноли, терпения и иных подобных качеств.
Однако в этом месте мне приходит в голову, что, !1|1ежде чем любой индивидуум включится всерьез и надолго в борьбу за достижение своих честолюбивых устремлений н жизни и работе, он имеет право услышать несколько довольно-таки нетрадиционных предостережений.
На основании многолетних наблюдений и личного омыта я пришел к выводу, чти людей, которые терпят неудачу' по причине чрезмерности своих стараний, почти столько же, сколько тех, кто терпит неудачу из-за недостаточности усилий.
/1а, я знаю, что зги звучит па|)адоксально и похоже на ересь. Но, к сожалению, это верно, причем не в единичных случаях, а применительно к весьма многим людям. Их основную слабость можно описать очень кратко. В какой бы из сфер своею существовании «нрск||есс11онально-тсх-
нической» или личной либо в обеих одновременно — эти люди ни стремились достигнуть успеха и добиться вожделенного результата, они просто не могут установить, что для них является возможным и находится в пределах их способности «дотянуться*, а что явно перерастает их возможности или находится вне их досягаемости, как бы сильно они ни старались.
Эти несостоявшиеся чемпионы устанавливают себе слишком высокую планку, а затем, к своему вящему разочарованию, видят, что даже их наиболее подготовленные попытки взять данную высоту заканчиваются неудачей.
Все .это напоминает мне об одном руководителе — позволю себе из милосердия назвать его вымышленным именем Джон Джонс. — который как-то, причем довольно недолго, работал в одной из компаний, находящихся в моем подчинении. Человек вполне интеллектуальный, хорошо образованный, с очень приятной внешностью, имеющий прекрасную семью и хорошую трудовую биографию, где говорилось о его пребывании на менее ответственных руководящих постах в других фирмах, он казался полностью пригодным для той важной должности, на которую был назначен.
«Медовый месяц* продлился недолго. Понадобилось совсем немного времени, прежде чем
