иначе, если бы понимала яснее. Мне жаль, что я так затянула работу, но, отчасти в силу своей неопытности, а отчасти в силу того, что факты выявлялись постепенно, я вряд ли могла бы сделать лучше то, что мне удалось сделать за последние полтора года, в более ранние сроки». Она надеялась, что он разберет ее почерк, и обещала переслать миссис Флеминг тот адрес в Европе, по которому она сможет получать почту.
«Я отплываю завтра в 14:00 – по крайней мере, надеюсь на это, хотя не уверена, не снится ли мне это, настолько все перепуталось в сознании. Пусть моя работа в обсерватории закончена, я надеюсь, что все же смогу сохранить ваше дружеское отношение и доверие, которое чрезвычайно ценю».
Астрономы, не очень верившие рассказам Уильяма Пикеринга о Марсе, были шокированы тем, что увидел там Персиваль Лоуэлл: не просто водоемы на поверхности, а развитую сеть оросительных каналов, построенных разумными марсианами. Уильям так далеко не заходил. К ноябрю 1894 года он решился покинуть Лоуэлла и вернуться в лоно Гарварда. Решение оказалось мудрым, так как в ту зиму погода во Флагстаффе не благоприятствовала наблюдениям.
В Перу, где наступило лето, Солон и Рут Бейли потратили несколько пасмурных январских дней 1895 года на приведение в порядок вспомогательной метеостанции в Моллендо. На обратном пути в Арекипу их поезд окружила толпа вооруженных мужчин. «Вагон огласился криками женщин и детей, "Jesus Maria" и "Por Dios", – писал Бейли Пикерингу 14 января. – Я посоветовал миссис Бейли и Ирвингу вести себя спокойно, сказав, что тогда им не причинят вреда. Так и вышло. Революционеры вели себя чрезвычайно сдержанно и не допустили в нашем отношении никакого неприличия. Однако нас отправили обратно в Моллендо, а эти люди последовали за нами в другом захваченном ими поезде. Недалеко от города они оставили нас в запертом вагоне, а сами, выстроившись в шеренгу, вошли и заняли город за несколько минут. В Моллендо, говорят, население составляет около 3000 человек, но солдат там было всего 15, и они сдались после сотни выстрелов».
Семья Бейли вместе со множеством других временно перемещенных пассажиров нашла приют в доме агента пароходной компании. На следующий день, когда повстанцы ушли, а силы президента Касереса опять заняли Моллендо, Бейли снова сели на поезд до Арекипы. Дома они обнаружили, что Хинман Бейли снял линзы с нескольких телескопов, но не для того, чтобы использовать трубы в качестве пушек, как шутил Солон, а чтобы закопать стекла ради сохранности. Фотографический телескоп мисс Брюс с 24-дюймовой линзой все еще проходил испытания в Кеймбридже, но теперь задержка с его доставкой оказалась очень кстати.
Не прошло и двух недель после происшествия в поезде, как Арекипа подверглась массированной атаке. Повстанцы перерезали телеграфную линию, а Бейли снова спрятал недавно выкопанные линзы телескопов. В подробном письме, написанном им во время осады, которая длилась с 27 января по 12 февраля, он фиксировал ежедневные события – грохот винтовочных выстрелов поблизости и облегчение оттого, что бои совпали с пасмурным сезоном, «так как иначе они бы помешали нашей ночной работе».
К марту победившие повстанцы изгнали Касереса и назначили временное правительство. На новых выборах, запланированных на август, ожидалась победа лидера повстанцев – уроженца Арекипы Николаса де Пьеролы. Бейли рассказывали, что то и дело слышали крики «Viva Piérola!» во время своей январской поездки на захваченном поезде. Теперь они пригласили этого ветерана на экскурсию по обсерватории и устроили его свите прием с угощением. «Расходы вышли скромными, – заверял Бейли Пикеринга 15 апреля, – около $20, и так как Пьерола наверняка станет следующим президентом, если с ним ничего не случится, то, по-моему, это было разумным решением».
С возвращением хорошей погоды и возобновлением ночных наблюдений Бейли вернулся к размышлениям о великолепных шаровых скоплениях. В четырех из них находилось такое множество переменных звезд, что он стал называть их «скоплениями переменных». При участии Рут он продолжал подсчитывать их звездное население в поисках дополнительных примеров.
Пикеринг пообещал отправить в Перу более опытных, более надежных сотрудников. Вскоре туда должен был отправиться и телескоп мисс Брюс. Он сделал через него свыше тысячи снимков и устранил разнообразные заморочки, связанные с необычной конструкцией прибора. Например, огромная труба (и вправду орудие тяжелой артиллерии) слегка изгибалась под собственной тяжестью, поэтому при долгой выдержке звезды вытягивались в овалы. Фирма Clarks помогла Пикерингу укрепить ее и вообще подготовить телескоп к отправке по назначению в Арекипу.
Будущее телескопов в Кеймбридже, напротив, было туманным – на обсерваторию наступал разраставшийся город. Пикеринга тревожили муниципальные планы по расширению близлежащей Конкорд-авеню. Он опасался, что дорожное движение вызовет вибрацию Большого рефрактора, установленного на платформе весом в несколько сотен тонн из гранитных блоков, связанных цементом. Свет электрических фонарей уже стал помехой, ухудшив разрешение. Телескоп перестал различать слабые объекты наподобие небольших комет и туманностей. Пикеринг писал в городские службы, предлагая проект колпаков для уличных фонарей, которые не давали бы им подсвечивать атмосферу, но его не слышали. Не имея возможности ни убрать, ни закрыть фонари, он научился извлекать пользу из их нашествия. «Электрические фонари, – говорил Пикеринг Инспекционному комитету покровителей и советников обсерватории, – в одном отношении дают преимущество». Ему и его сотрудникам, работавшим с телескопами, по многу раз за ночь приходилось оценивать и переоценивать ясность неба, чтобы соответственно определять качество снимков за каждый час. Фотометрия требовала еще более пристального внимания к состоянию неба – его нужно было проверять каждые несколько минут при работе с меридианным фотометром, ведь даже малейшее облачко могло сместить показатели блеска на несколько десятых долей величины. Фонари предупреждали наблюдателей о едва заметных облаках. «Эффект словно от Луны, – объяснял Пикеринг, – но, так как фонари находятся под облаками, а не над ними, последние становятся заметными, даже если они слишком рассеянны и не видны при лунном свете».
Рекомендательное письмо, которое Пикеринг дал мисс Мори, обеспечило ей теплый прием в обсерваториях Рима и Потсдама. Пока она путешествовала за границей вместе с братом в 1895 году, шотландский химик Уильям Рамзай опубликовал результаты лабораторных экспериментов с выделяющимся из клевеита газом, которые проливали совершенно новый свет на орионовы линии, замеченные мисс Мори.
Рамзай, работавший в Юниверсити-колледже Лондонского университета, собрал газ, выделявшийся при растворении ураносодержащего минерала клевеита в серной кислоте. Он описал свойства этого газа и подверг образец спектральному анализу. Одна из его спектральных линий соответствовала той же длине волны, что и линия, прежде наблюдавшаяся лишь в спектре Солнца. В 1868 году английский астроном Норман Локьер связал ее с неким солнечным веществом, которое он назвал гелием в честь Гелиоса, древнегреческого бога солнца. Открытие Рамзая доказало, что гелий встречается и на Земле. Позже он продемонстрировал его наличие не только в урановых рудах, но и в атмосфере.
Локьер дал гелию название на основании одной-единственной спектральной линии, но теперь Рамзай выявил полный спектр этого элемента. Его остальные линии совпадали с орионовыми линиями, которые мисс Мори так часто упоминала в рукописи, оставленной ею у Пикеринга при отъезде. Она считала необходимым включить новооткрытый гелий в свою классификацию, уже готовившуюся к печати. Однако сроки внесения существенных правок давно прошли. «Не знаю, – писала она "второпях" в недатированном письме миссис Флеминг, – захочет ли профессор Пикеринг вставить соображение о том, что орионовы линии обусловлены гелием».
Солон Бейли приехал в Кеймбридж за «Брюсом» в одиночку летом 1895 года. Пикеринг хотел, чтобы он остался на несколько месяцев в Гарварде для ознакомления с работой инструмента, прежде чем заниматься его перевозкой в Перу.
Рут Бейли просила мужа передать два подарка своей подруге Лиззи Пикеринг, но толстая шаль из шерсти альпаки и халат заняли так много места в багаже, что ей пришлось отослать их заранее, приложив письмо. «Единственное, о чем я сожалею, – это о том, что халат нуждается в чистке, но, так как здесь никто не оказывает услуги подобного рода, мне пришлось отправить его как есть». Она надеялась, что посылка придет в Кеймбридж до отъезда Пикерингов в Европу. Кроме того, она просила миссис Пикеринг, как женщина женщину, приглядывать за Солоном. «Как бы мне хотелось, чтобы мистер Бейли выехал из Кеймбриджа до декабря, боюсь, что он простудится, – писала она. – Прошу тебя проследить, чтобы он отправился в Арекипу до того, как наступят холода. Мужчины не берегут себя и в большинстве своем нуждаются в присмотре. Им и в голову не приходит, что надо заботиться о своем здоровье. Я в ужасе от его поездки, притом мне кажется, что с его
