Далеко не сразу сложились и созвездия, принятые современной астрономической наукой. Александрийский астроном Клавдий Птолемей в своем знаменитом «Альмагесте» — звездном каталоге, составленном около 150 г. н. э., описал 48 созвездий, и это их число продержалось до XVI в. Созвездия еще не охватывали всего неба, доступного наблюдателям из северного полушария. Арабские астрономы в своих каталогах систематически перечисляли звезды внутри созвездий и вне их. В XVII в. небесная «жилплощадь» северной полусферы была значительно уплотнена, особенно усилиями польского астронома Яна Гевелия. Были также выделены либо детализированы созвездия южного неба. Значителен вклад немецкого астронома Иоганна Байера (1603 г.) и позже — француза Никола Луи Лакайля (1763 г.).
Успех этих ученых окрылил других составителей звёздных атласов. Почти в каждом из них авторы помещали какие-то новые созвездия. Но их существование не оправдывалось астрономической необходимостью. Поэтому в мае 1922 г. I Конгресс Международного астрономического союза (MAC), состоявшийся в Риме, отменил все «лишние» созвездия, оставив только 88, которые и поныне приняты в астрономии. Для сравнения отметим, что первый русский звездный атлас Корнелия Рейссига, изданный в Петербурге в 1829 г., содержал 102 созвездия.
И еще одно важное изменение произошло в понимании созвездий. В древности (а в бытовом представлении и сейчас) это — группы ярких, особо заметных звезд. Средневековые астрономы сняли ограничения, включив в созвездие все звезды пространства, занимаемого его фигурой. Но после изобретения телескопа этого оказалось мало. И ныне для астрономов созвездия — определенные участки неба со всем, что на них находится. Границы участков строго определены конгрессом 1922 г.: только тогда закончился, наконец, раздел неба на созвездия, начавшийся в неизмеримо далекой древности.
Само русское слово созвездие — молодое, оно родилось лишь в XVIII в. Антиох Кантемир в 1730 г. писал: «Астрономы для помоществования памяти все звезды видимые расположили на несколько как различные кучки (которые констеллациами назвали) и по местоположению звезд меж собой смежных изобрели им начертания разные». От латинского слова констеллация (от stella «звезда»), переведенного на русский язык, и образовался астрономический термин созвездие.
И уже в Месяцеслове на 1734 г. можно было прочесть: «Сие собрание звезд, которому для облегчения памяти имя некоторой знаемой вещи придано, называется звездной образ, или созвездие». Впрочем, термин созвездие встречался и в 1728 г.[18]
Пόзднее его утверждение в общем закономерно. Обобщающие родовые названия приходят после появления видовых. Но в данном случае приход чересчур запоздал. Дело в том, что раньше на Руси понятие «созвездие» выражали другим словом. Мы говорим сейчас: под знаком борьбы, под знаком высокой требовательности. Слово знак здесь сохранило отзвук смысла «созвездие». Правда, знаком называли обычно лишь созвездия зодиакальные. Астрологические представления о зависимости человеческой судьбы от звезд, деление людей на родившихся «под знаком Льва», «под знаком Девы», «под знаком Весов» и т. д. и отложилось в языке в виде устойчивого сочетания под знаком, утратившего, естественно, какую бы то ни было мистическую окраску.
Каждое созвездие имеет свое название, и споры о происхождении этих названий идут не одну сотню лет.
Еще знаменитый арабский астроном X в. ас-Суфи объяснял в своем звездном каталоге: «Всякому созвездию дано имя предмета, на который оно похоже». Соглашались с этим объяснением далеко не все. Особенно четко и горячо свои возражения сформулировал уже в наше время Н. А. Морозов: «Такого рода обозначения… были прежде (несмотря на уверения Суфи в противном) лишь мнемоническими знаками: Овен, погружаясь в пасхальные дни в огонь на костре вечерней зари, напоминал народам, что в это время надо было нести в храмы натуральную повинность — баранов… И лишь немногие фигуры, вроде Скорпиона, Трона, Колесницы (т. е. созвездий Кассиопеи и Большой Медведицы. — Ю. К.) и Треугольника, могли заимствовать свои названия от предметов, соответствующих конфигурации их звезд»[19].
В другом месте Н. А. Морозов замечает по поводу звездной карты Гринбергера 1609 г.: «На ней вы видите… целый ряд странных зверей и других предметов, никогда не существовавших в глубине неба. Каким образом попали сюда эти странные изображения? Ответ дают во многих: случаях сами их названия.
Возьмем, например… хоть фигуру Весов в созвездии того же имени. Зачем попали сюда весы, когда очертания заключающейся в них группы звезд не имеют с этим измерительным прибором ничего общего? Очень просто. Дело в том, что солнце, всегда движущееся между звездами… приходит ежегодно в это место, когда на Земле бывает осеннее равноденствие, т. е. день становится равен ночи. Теперь вы понимаете и смысл поставленной здесь фигуры. Первый астроном, халдей или египтянин, заметивший такое совпадение, отметил на составленной им карте это место неба фигурой весов, как символом равновесия дня и ночи. Значит, изображение это есть простая надпись и относится, очевидно, к тому отдаленному времени, когда Люди в своих записях любили заменять предметы их изображениями, а идеи — их символами, как здесь идея равновесия дня и ночи представлена весами»[20].
Если отвлечься, от частностей (например, таких, как немедленное занесение установленных созвездий на карту: хотя астрономия — самая древняя из наук, между первым и вторым процессом пролегли века, если не тысячелетия), то мысль Н. А. Морозова сводится к тому, что свои названия созвездия получили по каким-либо ассоциациям с ежегодно повторяющимися земными или небесными событиями. Это — разновидность ассоциации со смежности, т. е. метонимии. Ас-Суфи же считал, что названия созвездиям даны по сходству, т. е. что названия эти — метафоры.
Спор о названиях созвездий сводится, таким образом, к вопросу: метафора или метонимия. При этом учтем, что Н. А. Морозов, отстаивая метонимический путь появлений названий, допускал, как мы видели, и возможность некоторого количества метафор. Ас-Суфи же, высказавшись за метафору, для отдельных созвездий, в частности зодиакальных, ее отрицал.
Ответ на поставленный вопрос, естественно, могут дать лишь сами созвездия. Если они получили свои названия по сходству, то это сходство не может не быть замеченным. Если же сходства нет, то остается метонимия.
Ни у Весов, ни у Овна (старое славянское слово овен означает «баран», оно имеет тот же корень, что и овца) сходства конфигурации звезд с соответствующими предметами, действительно, нет. В данном случае объяснения Н. А. Морозова, по-видимому, истинны. Аналогичное объяснение Весов находим и в атласе К. Рейссига 1829 г.: «Созвездие сие поставлено древними на небе для показания равенства дней и ночей, тогда как солнце в тогдашние времена в сем созвездии находилось».
Некоторые авторы, правда, пишут о созвездии Весов, что это символ равных прав — знаменитые весы Фемиды, греческой богини правосудия[21]. Мифологические интерпретации созвездия Овна распространены еще больше: с ним связывают знаменитое золотое руно, добытое аргонавтами в Колхиде. Но мы уже видели цену мифологических интерпретаций старых имен космических объектов.
Между тем в популярных астрономических работах объяснения имен созвездий напоминают учебник античной мифологии[22]. Почти для всех имен находят объяснение в многочисленных мифах о Зевсе, Аполлоне или каких-либо других древнегреческих богах и героях. Но в большинстве случаев, а возможно, и во всех, мифологические интерпретации названий созвездий являются вторичными, привнесенными в уже существовавшие имена в античной Греции, а подчас и в более поздние времена. По происхождению же своему имена созвездий, по-видимому, не имеют ничего общего с античной мифологией, да и вообще с какой бы то ни было религиозной системой.
Если рассматривать звездное небо как скопление мифологических персонажей, то вопрос о метафоре и метонимии снимается: не было никаких ассоциаций ни по сходству, ни по смежности. Но коль скоро мы признаем, что созвездия «привнесены» в Грецию, так сказать, уже в готовом виде: и выделенными, и названными, а древние греки лишь нарядили их в мифологические одежды, то тогда упомянутый вопрос вновь встает перед нами.
И ответ на него в общем таков: ас-Суфи был прав, среди названий старых созвездий господствует метафора, ассоциация по сходству, а метонимия занимает значительно более узкое, подчиненное место.
Как непросто подчас это заметить, видно на примере Большой Медведицы — самого яркого, самого заметного, а потому, можно полагать, и самого древнего из выделенных людьми созвездий северного неба. Кто не знает Большой Медведицы! Легко объяснить, почему она Большая: есть ведь созвездие Малой Медведицы, поменьше размерами. Но кто знает, почему она — Медведица?
