Елена Михайловна Жабина
Художественный историзм лирики поэтов пушкинской поры: Монография
Научный редактор
В. И. Коровин, профессор Московского педагогического государственного университета, доктор филологических наук
Рецензенты:
С. В. Сапожков, доцент Московского педагогического государственного университета, доктор филологических наук
Е. Е. Дмитриева, старший научный сотрудник Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН, кандидат филологических наук
Проблема воплощения исторического материала в поэзии первой трети XIX столетия
Проблема художественного историзма лирики пушкинской поры имеет большое историко-литературное и теоретическое значение.
Под историзмом в Краткой литературной энциклопедии понимается «художественное освоение конкретно-исторического содержания той или иной эпохи, а также ее неповторимого облика и колорита. Историзм – это способность схватить ведущие тенденции общественного развития, проявляющиеся в общенародных событиях и индивидуальных судьбах»[1].
В исторической науке термин «историзм» определяется следующим образом: «Историзм – это принцип научного мышления, рассматривающий все явления как развивающиеся на основе определенных объективных закономерностей»[2].
Само понятие историзма (нем. Historismus) было впервые введено Ф. Шлегелем в 1797 г. и определялось как принцип мышления, в основе которого лежит представление о постепенном «органическом» развитии любого явления и о каждом этапе в истории как определенном и необходимом звене в историческом процессе.
Историзм предполагает не только достоверность фактов, событий, имен, точность освещения обстоятельств, времени и места. Не только показ явлений, действий в их взаимосвязи и развитии. Это прежде всего глубокое проникновение в эпоху, постижение мировоззрения людей того времени, о котором рассказывает автор, «точное понимание особенностей временной ментальности в сочетании с неизменными чертами человеческого характера»[3]. Историзм заключается и в умении увидеть ведущее, определяющее в историческом процессе, отделяя второстепенное. «Историзм исключает перенос современной планки сознания, психологического уровня в предшествующие времена, но в то же время обязывает автора быть во всеоружии последующего исторического опыта»[4].
Раскрывая понятие историзма, представляется целесообразным рассмотреть значение и смысл самого слова «история». При этом следует иметь в виду, что как значения, так и прежде всего смыслы данного слова существенно менялись на протяжении трех последних тысячелетий.
А. А. Тахо-Годи отмечает[5], что ионийское слово «история» (laxopla) происходит «… от индоевропейского корня vid, значение которого выступает в латинском video русском видеть. Как видно из греческих слов oida «знаю» или eidenai «знать», образованных от того же корня, слова с этим корнем обозначают не просто зрительное восприятие, но и познавательные процессы, что нетрудно заметить также и в русском ведать и немецком wissen, относящихся уже окончательно к сфере мышления»[6].
Лингвист Ж. Ле Гофф также замечает, что «концепция видения как значимого источника знания приводит к идее, что istor, тот, кто видит, одновременно является тем, кто знает; istorein по-древнегречески означает “разузнавать (стараться узнать)”, “информировать кого-либо”. История, таким образом, – это расспрашивание (разузнавание)… Связь между voir и savoir (фр. “видеть” и “знать”), между видением и знанием, является, таким образом, первой проблемой»[7].
Первоначально (судя по дошедшим до нас текстам) возникает не само слово «история», а родственные слова – готсор и готорёсо. Словом «истор» («историк») обозначался человек, собирающий, анализирующий, оценивающий и пересказывающий некие сведения (некую информацию). Таким образом, первоначально «истор» – это, с одной стороны, свидетель, очеемЭец с другой – сведущий, осведомленный человек. Например, у Гомера «истор» (готсор) – это третейский судья, то есть человек, выслушивающий свидетельства, оценивающий их и выносящий суждение об их истинности или ложности[8], у Платона «истор» – это «сведущий», «знающий»[9].
Глагольная форма готорёт означала либо видеть, либо собирать свидетельства или сведения, либо рассказывать об увиденном (свидетельствовать) или пересказывать полученные свидетельства и сведения. Таким образом, это слово имело два основных значения: во-первых, «спрашивать», «допытываться», «искать» и т. д., указывая на «дознавание», то есть на выспрашивание или осведомление на основании того, что другой человек сам видел или испытал, во-вторых, «рассказывать, как очевидец, об увиденном». Такие значения готорёсо встречаются, например, в классической трагедии V в. до н. э., в частности, у Эсхила, Софокла и Еврипида[10].
Сходные значения имели и другие однокоренные слова. Например, в Новом Завете, в Послании к Галатам святого апостола Павла говорится: «… ходил я в Иерусалим видеться с Петром…» (Гал. 1, 18). По мнению Д. Фоакс-Джексона, специалиста по христианской историографии, в данном контексте слово «видеться» (тторг/ггш в греческом оригинале) имеет значение «расспросить, получить свидетельства от очевидца»[11].
В «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера приводится следующее определение понятия «история»: «История – это изложение фактов, приведенных в качестве истинных, в противоположность басне, которая является изложением фактов ложных»[12]. В данном случае под басней понимается не литературный жанр, а степень достоверности исторических фактов. История – это память далеко не обо всех вещах и событиях прошлого, но лишь о «действительно полезных исторических фактах»[13], то есть таких, которые имели отношение к важным и коренным моментам развития человеческого рода. Критерии надежности исторических исследований носили отнюдь не только теоретический характер. Дело в том, что в XVIII столетии в обществе были еще живы традиции скепсиса по отношению к истории, утвердившиеся в XVII веке и хорошо выраженные как в известной максиме: «История – всего лишь общепринятая басня», так и в скептицизме французского архитектора Ардуэна, объявившего поддельными все древние и раннесредневековые источники. Дидро понимал басню как нечто выдуманное, то есть то, что никогда не было и не могло быть в реальной истории. Басня в данном случае воспринималась как способ воспроизведения действительности (слух, сплетня, анекдот), а не литературный жанр.
Собрав, проверив и осмыслив факты, историк обязан перейти к их художественному изложению, необходимыми качествами которого являются ясность и простота стиля, краткость, живой язык. Историк пишет не для одних специалистов, но для всей читающей публики и потому обязан обладать также и литературным красноречием. «Историк, извлекший материал из хороших источников, сопоставивший свидетельства и здраво их оценивший, словом, изрядно потрудившийся, является искусным историком. Но если он обладает еще и даром приличествующего красноречивого изложения, он более чем искусен, он – великий историк»[14]. Трудность задачи историка состоит в том, что, принадлежа к типу культуры одного времени, он должен попытаться проникнуть в стиль мышления и поведения людей другой культуры – таково предварительное условие самой возможности общения человека настоящего времени с представителями прошедших времен. Иными словами, «он должен выразить другое время в его реалиях, передавая его на языке понятий своего собственного времени»[15].
В книге «О духе законов» (1748), излагая историю различных государств, Монтескье высказывал мысль о закономерности всего существующего. Кроме законов природы, существуют законы, создаваемые людьми. Эти законы определены условиями жизни людей. В этой связи Монтескье обосновывал огромную роль географического фактора; человеческими действиями управляют климат, религия, законы, правительственные распоряжения, примеры прошлого, нравы и обычаи. Совокупность всех этих обстоятельств и их взаимодействие рождают «дух народа», которому и должны соответствовать устанавливаемые в обществе законы[16].
Просветители сосредотачивали свои взгляды на истории государств, цивилизаций и культур. В таком подходе содержалась возможность сосредоточиваться на выяснении национального своеобразия культур, государственного устройства, быта, нравов отдельных народов. Внимание историков к прошлому данной страны, данного народа, собирание документов, различных материалов неизбежно вело к постановке вопроса о национальном характере, об особенностях и своеобразии культуры, искусства, языка данного народа. Огромная роль в изучении национальной специфики культур принадлежит Гердеру. Принципиально новым «в историческом мировоззрении Гердера было понимание исторического и национального своеобразия “времен и народов”. Национальной культурой данного народа в свою очередь обусловлены его язык, искусство и поэзия как выражение его сознания и национального характера»[17]. Время у Гердера становится исторической категорией. Преодолевая механистическое представление об историческом прогрессе, он показывает движение времени не линейное, а по восходящей, когда настоящее не отменяет прошлого, но обобщает его, вбирает его опыт. На этой основе были сформулированы понятия «дух времени» и «дух народа».
