Георгий Гачев - Русский Эрос "Роман" Мысли с Жизнью

Книга известного писателя и философа Георгия Гачева «Русский Эрос» — работа во многих отношениях уникальная. Подзаголовок книги — «роман» Мысли с Жизнью» — подчеркивает существенную особенность ее содержания: это, во-первых, исследование тех сторон человеческой культуры вообще и русской, в частности, которые связаны с понятием «эрос», и, во-вторых, — это дневник личной жизни автора, философски осмысливаемый и тем самым включаемый в круг идей книги

В ней предпринята, вероятно, первая в нашей литературе попытка комплексного культурологического анализа проблем эроса, к обсуждению которых и вообще как к таковым в нас на протяжении длительного времени воспитывалось стойкое предубеждение. «Эрос» рассматривается Гачевым как некий самостоятельный «космос», в котором проявляются и взаимодействуют самые разнообразные силы и стихии и где нет чего-либо незначащего и незначительного. И где немалую роль играет своеобразие национального быта, характера и самосознания

Сосуществование, совмещение, взаимопроникновение двух планов: «высокого», теоретического — с одной стороны, и бытового, «приземленного» — с другой; сочетание почти романных ситуаций с отвлеченным, по слову автора, умозрением; способ мышления писателя, композиция, стилистика и лексика книги образуют ее самобытный мир, где каждый элемент, как кирпичик в здании, играет свою конструктивную (смысловую) роль

Со всем этим связано и сугубо индивидуальное словоупотребление автора, намеренное отсутствие унификации в написании некоторых слов и выражений, имеющих, на его взгляд, свои оттенки смысла; а также использование, хотя и в зашифрованном виде, традиционно «запретных» в литературном языке слов, имеющих, однако, принципиальное значение в контексте книги как отражение (и осмысление) того специфического пласта обиходной речи, в котором запечатлено эротическое сознание народа

Впрочем, после нее в изданных у нас большим тиражом «Русских заветных сказок» А. Н. Афанасьева читатель, встретив и того рода лексику и в работе Гачева не будет, надеемся, столь шокирован.

«Русский Эрос» вобрал в себя обширный литературный и историко-культурный материал, интерпретация которого часто представляет и вполне самостоятельный интерес. И разумеется, в этой необычной книге надо всем царит личность самого автора — ее создателя и ее героя, жизнь и мысль которого находятся в постоянном скрещении и порождают все новые сюжеты длящегося романа. Гачев-мыслитель здесь, как всегда, смел и оригинален, Гачев-человек — обжигающе откровенен и — особым, «философским», юмором, озорной языковой игрой и печальной самоиронией — удивительно обаятелен. Даже тем, кто следит за творчеством этого писателя, новая его работа, без сомнения, откроет Гачева — еще незнакомого. А заинтересованный читатель — кто бы он ни был — непременно найдет в ней свое, ибо речь здесь идет о непреходящих человеческих ценностях, а духовное пространство книги велико.

Осенью 1966 г. ко мне обратился корреспондент журнала «Soviet Life» и предложил написать для заграничного читателя статью на тему: «Почему секс не стал магистральной темой русской литературы?» — так рекламно-зазывательно ее обозначив. Ну что ж? Этой ли темой не увлечься? Да еще в тот бурно кипящий, страстный период моей жизни, когда я отдирался от первой жены и семьи и прилеплялся уже намертво к жене- любови новой… Тут и, чтоб разобраться в космической силе, что тебя и хлещет и мытарит — и возносит и вдохновляет, — за соломинку Слова ухватиться жизненно потребовалось, при этом и себя сею волшебною палочкой завораживая, утихомиривая… Так и пошла и вся жизнь и писание того года под эгидой этой проблемы, и образовалась в итоге странная рукопись «Русский Эрос», где рассуждение о русской литературе переходит в исследование русской природы и истории; затем вторгается дневник личной жизни, и житейские ситуации трактуются как диалоги и сшибки сверхидей бытия и культуры

Я колебался, пришло ли время обнародовать эти записки плюсквамперфектного в отношении меня уж человека: меня давно прошедшего, как бы уж отмершего и другого персонажа в драме жизни?.. Но вот нынешняя грозная демографическая ситуация в России, когда катастрофически падает рождаемость, распадаются семьи, умножаются разводы… — ставит во всей остроте вопрос о непродуманности проблем Эроса в нашей культуре. И повинно в этом, в частности, ханжески-чистоплюйское отношение к культуре Эроса в нашей мысли и в литературе последних десятилетий. Между тем тут именно культура должна выработаться, а не слепота и закрывание глаз страусиное: отметится убегание, как платимся мы ныне отставанием в компьютерах за своевременные гонения на кибернетику. Между тем словом «Эрос» — как и «Логос» (Слово — Ум — Разум), и «Космос» (строй, порядок, красота) — обозначена еще с древности одна из великих энергий и сущностей бытия. Любовь и Вражда правят миром: образованием, соединением и распадом всех вещей и существ — в концепции античного материалиста и диалектика Эмпедокла. Между тем силу Вражды мы приветили (в концепции борьбы за существование), а вот Любовь — не любим… В итоге перекос образовался — не только в понятиях, но и в стиле быта и жизни. По нам и в диалектике — лишь борьба противоположностей суверенно, а их мир-миг. Между тем в ситуации нынешней планеты, когда мы за мир и сосуществование, — надо поднять в том числе и философскую значимость понятия Любви (или Эроса) как силы единения

И в нашей трудной трудовой жизни, когда так замотаны люди и души неурядицами хозяйственными и семейными, психологическими, что затмевает праздничную вообще-то сущность Жизни, так важно повысить тонус в наших умах и душах. Это повысит и творческую, и плодородящую потенцию

16.1.86

В последнее время в советской литературе все чаще появляются «феминистские» и «антифеминистские» повести и даже романы. Много горечи и обид, большие взаимные счеты есть у русского мужика к бабе и у русской женщины к мужчине. Надо тут спокойно разбираться, вдумываясь и в склад русской природы, в традицию жизни, быта и литературы

31. Х.86

«ПОЧЕМУ СЕКС НЕ СТАЛ МАГИСТРАЛЬНОЙ ТЕМОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ?»

Произведем сначала анализ предложенного редакцией «Soviet Life» вопроса: нельзя ли уже из самой постановки кое-что извлечь? Что есть «секс»? Для ответа не будем копаться в энциклопедиях и словарях, где нам предложат научное определение и понятие предмета; нас как раз интересует, что связывается с этим словом именно в обыденном сознании русского человека. В русском восприятии это слово — заимствованное и к тому же, в отличие от иных заимствованных слов, которых в языке немало, очень недавнее, ибо в словаре Даля, охватившем русский язык середины XIX в., этого слова нет. Очевидно, лишь в XX веке слово «секс» вошло в обиход — и то лишь в среде интеллектуальной элиты. Это объясняет, почему слово «секс» имеет под собой в русском обиходе суженный круг представлений, значений, в отличие от языков романских, где это слово домашнее, и даже германских, где оно вошло в обиход раньше и где объем связанных с ним идей расширен благодаря учению Зигмунда Фрейда, которое быстро обрело широчайшую популярность и вошло в быт и лексикон самых низовых слоев западного общества. Распространенное сейчас в мире представление о сексе (как оно мне, на русский взгляд, представляется) связывает с ним чувственное наслаждение в акте телесного общения полов и круг тех наших чувств, стремлений и идей, что вращаются около соития как цели. В этом смысле, конечно, и до появления слова «секс» в русском обиходе это явление, поскольку оно обозначает узловой миг в сфере продолжения рода (центральной для каждого народа), — русский язык обозначал через слова: «пол», «чувственная страсть», отчасти: «любовь», а также через целую сферу подцензурного языка (так называемый «мат»). И раз в народном обиходе и разговоре на эту тему толкуют постоянно, не есть ли это лицемерие литературы, как слова официального, наземного, так сказать, «за семью печатями», если она мало пишет об этом.

Но если на то пошло, где, в какой стране, в какое время литература много пишет об этом? Где секс является «магистральной линией» литературы? Конечно, большую откровенность и заинтересованность письменного слова этой темой можно встретить, например, во французской литературе (сравнительно с русской и германской, что связано с природой национального духа), в литературе всех стран Запада в XX веке, а еще раньше — в поздней античности (Апулей, Петроний), что вызвано особым, состоянием человечества, с историческим моментом в жизни общества. В XX веке в связи с ростом городов, цивилизации, машин, мыслей и слов, — над телом человеческим наросли гигантские скорлупы, влечение людей друг к другу наталкивается на многослойное отчуждение — и вот человек наедине с собой ощущает, как его распирает живородящая сила влечения — к природе, к людям, к истине; но эта беспокойная сила с трудом и очень сложными путями пробивает себе выход… Однако в общем эта сфера остается почти неприкасаемой для письменного слова, как бы сохраняясь для слова устного, а еще пуще — для тайны, для невыразимого, для того, что есть, должно быть, но не быть предметом слова, и оскорблением чего является его упоминать — как называть имя Бога в ветхозаветной и иных религиях, как изображать лик бога в исламе (где нет иконописи). Словно извечно существует договор между Эросом и Логосом, между дионисийским и аполлоновским (по терминологии Ницше) началами о разделении сфер влияния в бытии. Потому брак — это таинство, соитие — мистерия, любовь — стыдлива, и слово истинной страсти — целомудренно. И там, где Логос становится слишком настырным, где ум и дух человеческий, забывая свое дело чистой мысли и умозрения, залезает в дело чужое и начинает путаться у Эроса под ногами (а точнее: между ног), где слово нарушает табу и начинает слишком много разглагольствовать о сексе, а искусство начинает откровенно его представлять, — как это в XX веке, где тайну Эроса пытаются заменить дешевым стриптизом, а его сокровищницу пустить по рукам разменной монетой, — там Эрос мстит обществу ослаблением эротической силы в людях, распространением импотенции и свистопляской половых извращений. Происходит девальвация секса (это mot, остроумное словцо, принадлежащее искусствоведу Караганову)